— Я буду, наверно, через пару часов. Передайте Раймонду и Лайонелу, чтобы они подготовили мне те документы, о которых я говорил им раньше. Всё в силе, просто буду позже. Я пока в полиции. Точно не знаю, когда здесь закончу все дела.
— Это из-за вчерашних событий, сэр? — Очевидно, Аманда утром смотрела телевизор. Джон подумал, что это она впервые задала ему вопрос, не связанный ни с работой, ни с попытками секретарши привлечь его мужское внимание. Но, видимо, любопытство пересилило всё… А вот то, что она сразу задала такой вопрос, было плохо. Аманда не могла сама сделать такие выводы. Это означало, что его имя с этими событиями связали телевизионщики. Только этого и не хватало! К тому же, на месте происшествия телекамер не было. Как они могли об этом узнать? Только от кого-то из полиции. Надо будет сказать мистеру Барру, что у него работает информатор телевизионщиков. Хотя, может, он и сам об этом знает…
— Да, но я не буду говорить об этом по телефону. Если вас будут спрашивать репортёры, — не говорите им, где я. Меня просто нет на месте. И вы не знаете, где меня искать. Договорились?
— Да сэр!
— Поговорим, когда приеду! — пообещал он и положил трубку. И подумал: надо будет выделить полчаса, чтобы рассказать подчиненным, что произошло. Иначе и работы нормальной не будет, — у всех мысли будут никак не о том, чем им следует заниматься, а о последних новостях. К тому же, Джон представлял, какие невероятные слухи уже гуляли по коридорам мэрии, хотя рабочий день только начался. Лучше пусть рассказывают то, что услышат из первых уст! Раймонду-то, может, и всё равно, а вот Лайонел и Аманда — точно будут популярными источниками информации.
Детектив Рендел включил магнитофон и попросил Джона изложить свою версию событий. Тот описал, что он узнал от «помощника прокурора мисс Гернел, с которой он знаком», — они с Самантой по дороге обсуждали этот вопрос: как рассказать об этом, и договорились, что для полиции все будет сформулировано таким образом, а вот репортерам знать это не обязательно, — к каким выводам пришел и что сделал, чтобы их проверить. Ничего незаконного в том, чтобы зайти в заброшенное здание, не было, так что он мог спокойно об этом рассказывать. А также о том, что увидел и как действовал на месте. Рендел изредка прерывал его вопросами. На все это ушло минут сорок, а потом, когда магнитофон уже был выключен, детектив долго и увлечённо говорил о решимости Джона и его аналитических способностях.
— Мы распечатаем стенограмму, и вы потом подъедете к нам ее подписать, хорошо? — сказал Рендел.
— Конечно. Это для суда?
— Нет, в суде, вам придется выступать лично. Не думайте избежать внимания публики, — теперь вы не просто звезда, и, можно сказать, герой! И ваша роль на суде будет ключевой. Ваша и той девушки… Вторая — несовершеннолетняя, и у неё большие проблемы с головой. И неудивительно, после того, что ей пришлось перенести…
— Да, жаль её… А как там Люция?
— С ней все в порядке — относительно. Несколько дней ее продержат в больнице. А потом будем думать, как её устроить на первое время, до суда, — это несколько месяцев. И что делать с ней потом. Вот уж доставила она нам хлопот!
— Ну, ничего, вы справитесь. Посмотрим, что скажет сама Люция. У меня сложилось впечатление, что она быстро сориентируется, чего хочет в ситуации, в которой оказалась.
— Возможно. — Но голос Рендела звучал скептически. Джон хотел ему возразить, но в этот момент открылась дверь, и на пороге кабинета появился мистер Барр. Рендел выглядел удивлённым, — очевидно, его начальник не имел привычки сам ходить по кабинетам подчинённых. А тут зашёл в кабинет, закрыл за собой дверь, прислонился к стене, — места здесь было немного, — и спросил:
— Вы еще не знаете последних новостей?
— Каких, сэр? — Рендел явно был не в курсе.
— Десмонда Поллинга ночью убили в камере, чёрт побери! — раздраженно ответил Барр. И объяснил Джону: — Десмонд — это старший из братьев, тот, что работал в мэрии, у комиссара Белла. Его поместили в тюрьму. Одиночных камер у нас нет, но другие заключённые не знали, кто он, если только сам не проболтался. И за что он арестован, — тоже не знали. Но утром его нашли задушенным. И, конечно, никто ничего не знает, никто ничего не видел…
— Ну, никто не хочет, чтобы с ним произошло то же самое, — сказал Рендел. А вот Джона интересовало другое.
— А почему убили именно его? Двое других же живы? Концы в воду?
— А что им сделается! — Логики в таком ответе мистера Барра было немного. — Насчёт концов в воду — это не мафия, у которой осталось ещё много дел… Просто процесс обещает быть громким. Вообще, по этим отбросам никто не будет скорбеть, но комиссару Беллу очень не хотелось бы, чтобы его имя постоянно звучало в связи с таким делом. А вот когда будут судить двух других, без старшего брата, этого не будет. Всем хорошо. И Десмонд, возможно, легко отделался, если учесть, что ждет Роберта и Рональда.
Весело здесь! — подумал Джон. Если даже среди своих полицейский начальник может обвинить городского комиссара в том, что тому выгодно убийство его помощника, обвиняемого в преступлениях… И я — в самом эпицентре… Политика! В городе всё, кажется, превращается в политику. От строительства новой электростанции, — а надо ещё разработать предварительные варианты, — до обычного дела об изнасиловании… А вслух сказал:
— Кстати, я бы проверил парня этой Марианны. Того, с которым она поссорилась. Или он с ней. Как-то очень уж вовремя, и он-то точно знал, куда она поедет купаться, чтобы успокоиться после ссоры…
— Точно! — Мистер Барр то записал в блокноте. — Рендел, это твоё следующее дело. Кстати, Джон, ты был прав относительно того, как ее похитили. Рональд уже признался относительно Марианны и Люции. Относительно предыдущих пропавших, правда, братья ничего не говорят, а где тела, мы до сих пор найти не можем. Ну, оно и не удивительно, потому что нет доказательств, что те вообще были похищены… Они же не самоубийцы — брать на себя то, что невозможно доказать. А так — рассчитывают на смягчение наказания за признание вины. Так вот, он говорит, что увидели плывущую девушку. Посмотрели в бинокль на берег, поняли, что она здесь одна, и поблизости никого нет. А по оставшимся на берегу вещами — и то, что девушка купается голышом… Правда, он утверждает, что сначала не поняли, которого она возраста. В общем, они подошли к ней на катере, и предложили её спасти. Марианна ответила, что спасать её не надо, она прекрасно плавает. Тогда Роберт сказал, что они не дадут ей доплыть до берега, но Марианна ответила, что может продержаться на воде, пока её не начнут искать, или пока у их катера не кончится топливо. Тогда у Роберта лопнуло терпение, — это Рональд так говорит, — он сбросил в воду провода и сказал: «Ты знаешь, что это такое? Это — электроудочка. Если я сейчас включу ток, в воде не останется ничего живого метров на сто. А тебя начнет трясти от удара током, сведет руки и ноги, и ты просто утонешь. Вода разорвет твои легкие, и тебя никто никогда не найдет, а даже если найдут, все подумают, что ты утонула сама! Так что давай, полезай сюда!» Тогда Марианна подплыла к катеру и протянула руку, потому что сама залезть на катер из воды не могла. Якобы только втащив её на борт, они поняли, что это девочка-подросток. Но было поздно, отпускать её было нельзя. Марианна, видимо, этого не понимала, и просила отпустить её, когда они сделают всё, что захотят. А чего они хотят, она поняла сразу. Но не ожидала, что Рональд свяжет ей руки и ноги и положит на пол между сиденьями в каюте катера. Или это там называется палубой? А потом они пошли туда, где оставили фургон, причалили к берегу, решили девушке ноги, довели ее до фургона, и Рональд повез её к заброшенному участку, пока Роберт отгонял на стоянку катер. Ну, а дальше Рональд вывел девушку из фургона, завел в участок и запихнул в камеру, только после этого развязав ей руки. Она спросила, что они собираются делать дальше, и он ответил, что когда он вернется, то, если Марианна захочет пить и есть, сама скажет им, что они могут с ней сделать. Вот так… Ну, а о Люции ты и сам все знаешь. Саму Марианну мы расспросить, к сожалению, не можем. У неё что-то с головой от пережитого, она не подпускает к себе ни одного мужчину, и бредит, что её насиловали чуть ли не десятки людей, которых она видела по телевизору… Неизвестно, вернётся ли она к нормальной жизни.
— А почему они перестали давать ей воду? Это они рассказали? — спросил Джон.
— Не они, а он. Пока признался только Рональд, но после этого с Робертом вряд ли будут проблемы. Очевидно, что похищали девушек именно они, Десмонд этого делать не мог, он с ними вместе только развлекался. А почему? Очень просто. Когда у них появилась Люция, которая, с точки зрения Рональда, взрослее и красивее, к Марианне они просто потеряли интерес. И не хотели, чтобы Люция видела, что они с Марианной делают. Не из застенчивости, конечно, а чтобы она догадалась, что с ней будет, сама. И для начала предложили постепенно, по одной вещи, раздеваться, когда захочет есть или пить… Той ничего не оставалось… Но, как говорит Рональд, убить Марианну собственноручно у них не хватало духа. Поэтому они оставили ее в камере умирать. Кстати, врачи говорят, что еще бы полсуток — и её не удалось бы спасти. И Люция тоже была уже на грани… Так что ты успел вовремя.
— А… Нужно было ехать туда в воскресенье, вместо того, чтобы отдыхать! — сказал Джон. — Можно было все сделать раньше…
— И ты бы нарвался там всех трех братьев, которые приезжали… смотреть стриптиз в исполнении Люции! И чем бы это закончилось? — задал риторический вопрос мистер Барр. — Так что ты всё сделал вовремя, тебе, можно сказать, повезло… И, кстати, тебе должен быть благодарен весь город. Ведь сколько бы еще людей они похитили и убили… Кстати! Я почему зашел? Мне только звонил мэр. Сам! — Мистер Барр улыбнулся.
— Что, был недоволен, что я здесь торчу вместо своего кабинета или выездов с проверками?
— Да что ты говоришь?! Ты ещё не понял, что для всего города ты сейчас герой. И никто тебя не будет ничем попрекать. Тем более — сотрудничеством с полицией. Мэр же не хочет проблем… Нет, он сказал, что мэрию осадили журналисты. Все хотят тебя видеть и подробно расспросить. Людям очень интересно это дело, и к тому же, вообще не все знали, что в мэрии есть такая должность — городской инженер, и чем он занимается. Поскольку ты — подчиненный мэра, он, конечно, хочет снять свои политические сливки, — объяснил мистер Барр. — Но главное — журналистам надо дать информацию горожанам, и они мэра и мэрию так просто в покое не оставят. У начальника полиции и у прокурора они комментарии уже взяли… Из тех, кто имеет отношение к делу, только ты и остался. Так что он распорядился их всех завести в малый зал, пусть они там готовят камеры и фотоаппараты и ждут тебя. Он просил, чтобы ты подъехал к восточному входу в мэрию, там тебя будет ждать Джоан. — Джоан Кестеринг была пресс-секретарём мэра. — Она тебя коротко проинструктирует, и вы пойдете вместе на эту пресс-конференцию. Джоан уже договорилась с журналистами, что ты ответишь на их вопросы, и после этого они дадут мэрии работать. И тебе тоже. Ты даже представить не можешь, что там творится! Это еще как они тебя утром дома не нашли…
А меня и не спросили, подумал Джон, хочу ли я общаться с прессой. И здесь политика! Хотя мэр с мистером Барром правы — в покое его все равно не оставят. И, в конце концов, он и не был против. Еще одно новое ощущение — после серого однообразной жизни в Корпусе…
Джон раньше не бывал в малом зале мэрии, хотя и слышал, что он используется для совещаний. Когда они с Джоан вошли в зал, там уже ждали восемь журналистов и три камеры — именно столько в городе действовало телеканалов. Зал, действительно, был небольшой, и в нём стоял большой овальный стол, — в далеком его конце и расположились репортеры. Как и почти во всех помещениях в городе, в этом были деревянные пол и потолок — в городе явно сложилась такая мода. Однако здесь деревянные панели украшали и стены, но дерево было светлым, в отличие от большинства других помещений, включая кабинет самого Джона.