Немного сбросив скорость, чтобы повнимательнее посмотреть на это место, Джон прибавил газу. И сделал еще несколько кругов по ближайшим кварталам, ища признаки жизни. Но ни людей, ни машин не заметил. Только пара белок носилась по одному из деревьев, растущих за углом.
Он остановил внедорожник перед входом. Ключ зажигания Джон вытащил, и на секунду задумался, запирать ли машину, — ведь может потребоваться срочно уехать. Но остаться без машины — будет еще хуже, и поэтому он нажал на кнопку брелока, которая дистанционно закрывала двери авто. И пошёл к входу в здание.
Дверь была прикрыта, но не заперта. В этом не было смысла — в любое здание в этой части города легко было попасть через выбитые окна. Войдя, Джон оглянулся и прислушался, держа руку на кобуре. Но здесь никого не было. Только откуда-то снизу доносились звуки.
Но прежде всего он проверил каждую комнату на первом этаже, а потом по лестнице без перил поднялся на второй. Было, — даже сейчас, — понятно, что здесь когда-то был полицейский участок. Хотя вывеска над входом давно исчезла, и Джон подумал, сняли ее при эвакуации, или зачем-то это сделал кто-то позже, — возможно, кто-то, не любивший полицию? Хотя следы от отдельных букв просматривались до сих пор.
На втором этаже тоже никого не было. Можно было спускаться и искать вход в подвал. Джон думал, что его цель находится именно там, и примерно знал, куда ему идти: здание департамента полиции города, где он уже не раз бывал, было почти копией этого, каким оно было раньше, — только большей по размеру… Возможно, когда-то их строили по схожему проекту.
Он не был полицейским, не знал, как правильно действовать в такой ситуации, но понимал, что полицейский не оказался бы здесь один. Если он окажется прав, то опасность, если здесь кто-то появится, трудно преувеличить. Джон слышал удары своего сердца, в висках шумело.
Лестница, ведущая вниз, начинались в конце коридора. Начав спускаться, и все ещё держа правую руку возле пистолета в кобуре, левой Джон снял с пояса мощный фонарь. Он понимал, что, спускаясь сюда один, рискует, но и не делать этого не мог.
Лестница была с двумя площадками, с поворотом под прямым углом на каждой. Когда-то здесь были решётки, но одна из них была сломана и лежала рядом, а другая была открыта, а замок сломан. Поэтому Джону ничто не мешало спуститься в подвальное помещение.
Здесь был широкий коридор, справа от которого был длинный ряд камер, в которых когда-то держали задержанных. Каждую камеру от коридора отделяла решётка, состоящая из толстых вертикальных труб, которую можно было открыть, и вот эти решетки были полностью исправны, и замки на них тоже. Стены, которые отделяли одну камеру от другой, выдавались в коридор больше, чем на метр, чтобы заключённые не могли друг друга видеть, и не могли ничего друг другу передать, хотя невозможно было помешать им друг друга слышать и переговариваться. Кто-то когда-то хорошо продумал это.
Поведя лучом фонаря влево, Джон едва не вскрикнул от радости. Он увидел нечто, явно попало сюда не до катастрофы, и даже не годы и не месяцы назад.
Да, деревянный стол, который стоял напротив третьей от входа камеры, у противоположной от решетки стены коридора, был старым, вероятно, его принесли из бывшего кабинета на первом этаже. Но куски ткани, которые лежали на полу рядом, точно были новыми. Особенно этот, ярко-фиолетового цвета. А на столе стояли несколько бутылок, кажется, с водой.
Продвигаясь по коридору, Джон светил фонарем в камеры. Еще до того, как он дошел до третьей, оттуда раздался женский голос:
— Ну, делай уже со мной, что хочешь! Только дай попить! И той бедной девочке тоже!
Направив туда луч, Джон увидел девушку; она стояла, совершенно голая, держась руками за решетку. Наверно, смотрела в его сторону, но закрыла глаза, когда в них попал яркий свет фонаря.
— А выпустить тебя отсюда ты не просишь? — спросил Джон.
— А ты не из… них? — переспросила она с удивлением. Хотя продолжала стоять, не стесняясь. Джон заметил, что произношение у нее странное, — так не говорили в городе, и в Корпусе тоже.
— А где вторая девушка? — спросил Джон.
— Где-то там. — Она показала рукой дальше от входа. — Через одну или две стены. Ей не давали есть и пить, с тех пор, как посадили меня сюда
Гарантировано — около трёх суток, подумал Джон, и спросил:
— А здесь есть свет?
— Да, они включали, — на стене напротив.
Поведя фонарём, Джон сделал шаг и включил свет — хотя это и была единственная лампочка на весь подвал, где-то под потолком. Затем посмотрел дальше — через камеру на полу лежала, скорчившись, девочка-подросток, она была, похоже, в полубессознательном состоянии, и тоже обнажена. Он снова повернулся к своей новой знакомой.
— Как тебя зовут?
— Люция.
— Так вот, Люция. Сейчас я открою твою камеру, и второй девочки тоже. Ее зовут Марианна, верно? — Люция кивнула. — Потом ты пьешь воду, одеваешься, — это же твои вещи там лежат на полу? — потом даешь напиться Марианне. Сможешь это сделать? — Еще один кивок. — Потом вы обе идёте туда, в конец коридора, и ждёте там.
— А ты?
— А я поднимусь наверх, вызову помощь и буду на страже, пока помощь не придёт. Все понятно?
— Да! А нельзя подняться с тобой наверх?
— Нет, это опасно. Надо ещё немного потерпеть. Сидите там обе, это недолго. Обещаешь?
— Да, я сделаю, как ты сказал!