— Да, заезжал с проверкой. Даже не хотелось после того есть мясо… — Судя по аппетиту Джона, нежелание длилось недолго.
— А ты видел, как привозят туда скот? Набитым в грузовик, прижатым друг к другу. Их не спрашивают, куда, как и с кем им ехать. Их везут на убой… Это как раз то, как чувствовали себя люди в метро или автобусе. После Великого Пожара всё это у нас не работало. Я, пожалуй, последний, кто помнит это, потому что успел покататься там, когда был ребенком. Тебя сжимают со всех сторон, так что можно начать задыхаться. Ты не знаешь и не можешь выбрать, кто окажется рядом с тобой, — больной человек или женщина, надушенная духами с резким запахом. Ты не можешь выбрать ни маршрут, ни время. Ты не можешь распоряжаться собой, и твоя жизнь, твоя безопасность никак не зависят от тебя. Как можно было взрослому человеку сохранять там человеческое достоинство, как?!
— Но ведь люди соглашались на это… — Саманта покачала головой. — Я тоже читала об этом. Даже там, где у многих были машины…
— Да. А почему? А потому, что их десятки лет, несколько поколений, убеждали, что человек должен занимать как можно меньше места. Маленькие квартиры, маленькие машины или вообще — все вместе, как скот… Что человек должен занимать меньше места, потому что его не хватает. Что человек должен меньше потреблять, потому что он виноват перед природой. Это всё было против сути человека. Всегда человек пытался увеличить свое влияние. Больше земли, больше дом, если это работа — больше кабинет. Чем более высокого положения человек достигал, тем большую площадь он занимал. И ради этого люди тоже работали… А их заставили отказаться от этого. И чем дальше, тем больше заставляли. А потом автомобилями стали управлять тоже роботы. И человек даже в собственном автомобиле — был только грузом, он потерял свободу воли.
— Но ведь места, — я читал, — действительно не хватало! — сказал Джон.
— Да, много где не хватало. А почему? А потому, что, когда появилось электричество — города несколько перестроили. Когда появились водопровод, канализация, когда появился телеграф, а потом телефон — всё это влияло на вид городов. Всё делали для того, чтобы всё это использовалось эффективно. И с комфортом. Потом — телевидение, интернет… То же самое. И только автомобилю в этом отказали. Города не переделали под использование автомобилей. Зато стали его ограничивать, и развивали этот так называемый общественный транспорт, в который людей не только загнали принуждением. Но и убедили, что это — нормально, что находиться там — достойно человека. Который мы и не стали возрождать после холодных лет. И не только потому, что дорого… И автомобилями мы управляем сами не только потому, что не можем сделать роботов. Мы, — об этом с самого начала говорил мой отец, — решили делать всё, чтобы каждый человек чувствовал себя свободным, более того — ответственным за свои действия, чтобы он знал, что его жизнь зависит от его действий. Что ему никто ничего не должен, он должен достичь всего сам, и сам управлять своим движением и своей жизнью. — Джон удивился, какой у старика сильный, глубокий голос. И насколько уверенный. — Тот, кто сам управляет, — коренным образом отличается от того, кого везут, как скот. Автомобиль и оружие — это не только атрибуты свободы. Это — атрибуты достоинства, атрибуты личности, а их отсутствие — признак стада… Отбери у людей автомобили и оружие — и они превратятся в стадо. Потому что они смогут двигаться только вместе, и потому не смогут защитить себя сами, а будут нуждаться для этого в ком-то… Да, у нас иногда случаются аварии. Но загнать нас всех в Корпус — это было бы гораздо хуже, не так ли? Свобода важнее безопасности. И свобода выбора в том числе. И ответственность за последствия своего выбора.
— Чтобы никто даже не знал, что можно быть, как скот? — переспросила Саманта.
— Да. И вот уже девяносто лет никто этого не знает… Так вот. Тогда они убедили людей, что можно отказаться от своей свободы, своего достоинства, от своей индивидуальности. Что можно обойтись без личного пространства. Что быть не таким, как все, — это очень плохо. И одновременно убеждали, что природа, животные, — это важнее самих людей. Что люди должны поступаться своей жизнью ради того, чтобы сохранить природу. Что люди должны перед природой. Разве не глупость? Любое животное, — а мы тоже животные, только вместо когтей, как у тигра, или мертвой хватки, как вот в Мосса, — судья указал на собаку, растянувшуюся на полу между ним и Джоном, — у нас есть разум. Это — наше оружие в борьбе за существование. А если мы откажемся от этой борьбы, и от конкуренции друг с другом… Мы закончим Корпусом. Так вот, людей убеждали, обрабатывали сто лет, поэтому, когда стали говорить об эвакуации и существовании хотя и в Корпусе, но безбедном, — семена упали на благодатную почву. Вот вам и ответ… — Джон подумал, что старик должен был бы устать от разговора. Но то, что он, наконец, нашел слушателя, который мог оценить и воспоминания, и то, что из них следовало для будущего, — придавало ему сил. И бренди, которое он пил маленькими глоточками, пожалуй, помогало. Джон и сам немного расслабился, за что был благодарен хозяину. И мысли полились более непринужденно. Тем более, он раньше и не задумывался над этим.
— А в отношении тех, кто вышел под небо и стал жить на курортах… Они не боятся, что люди выйдут из Корпусов? — повторил вопрос Джон. — И поймут, что они могли жить на свободе, что их обманули.
— А чего им бояться? — пожал плечами судья. — За сто лет людей приучили, что им не нужно ничего, кроме гарантированного дохода в Корпусе. Им не нужна свобода, им не нужна ответственность. Я уже говорил об этом при нашей первой встрече. Они, даже попав к нам, хотят только одного — вернуться… Вот ты — другой. Ты родился, чтобы жить у нас… И к тому же, ты знаешь, что сейчас в корпусе живет меньше людей, чем эвакуировались? И намного.
— Почему? — удивилась Саманта. — Там кого-то убивают?!
— Нет. Там установлены очень гуманные порядки. Но когда людям не к чему стремиться, они просто тихо умирают. Джон, ты много видел в Корпусе стариков?
— Нет. Почти не видел…
— Когда-то, лет за сто с чем-то до Великого Пожара, один профессор провел эксперимент. Его назвали «Вселенная-25». Он взял большую колонию мышей и поместил её в идеальные условия. Температура — наиболее комфортная для мышей. Еды — сколько угодно. Воды — тоже. Даже гнезда для проживания сделали в количестве, превышающем потребности. Врагов, хищников, — нет. Мышам не нужно было бороться за выживание. Правда, они оказались в замкнутом пространстве. Казалось бы — живи, радуйся, размножайся. Но — нет. Они полностью деградировали и вымерли за несколько поколений. Да, они в конце концов умерли, не дав потомства… Я не знаю, опустеют когда-нибудь, через несколько поколений, Корпуса полностью. Но уверен, что те, кто придумал такую эвакуацию, — очень хорошо знали о «Вселенная-25».[1]
Джон вспомнил о запрете в Корпусе по собственному желанию заводить детей и подумал, что судья прав. И рассказал кое-что, не говоря в присутствии Саманты, за что выгнали оттуда его самого. Самой девушке стало интересно:
— И что, там не рождаются дети вообще?
— Почему же? Рождаются. — Джон улыбнулся. — Но немного и тогда, когда компьютер подберет пару. Как подбирает? По каким-то психологическим признакам, по интеллекту, — чтобы рождались умные, а по использованию планшета система все обо всех знает, по здоровью, и обязательно — чтобы принадлежали к разным расам. Это для того, чтобы через несколько поколений исчезли «чистые» расы, а с ними — и расизм. Потенциальных кандидатов система, так сказать, знакомит. Если они нравятся друг другу и соглашаются — то встречаются. Тогда все происходит, так сказать, естественным путем. Так к одному моему приятелю девушка приезжала, из другого Корпуса, на другой стороне Земли. — Джон с улыбкой вспомнил. — Красавица, но черная, как ночь… Не знаю, чем там у них все закончилось. Но даже после этого никто не живет вместе.
— А если они не понравятся друг другу?
— Не знаю. Но точно существует что-то искусственное… типа инкубаторов, или как это назвать? Я был далек от этого… к счастью.
— Вот и ответ, — сказал судья. — Из людей в Корпусе сделали таких, которые не выбирают даже мать или отца для своего ребёнка. Какой выбор в жизни они вообще могут делать? Кто может бояться их, если даже они выйдут оттуда? И сколько их будет через несколько поколений при такой жизни? Нет, их никому не нужно бояться… — И он огорченно покачал головой. — Кто бы лет на сто пятьдесят или двести раньше, до Великого Пожара, мог бы подумать… И к тому же, безусловный доход гарантирован, а ничего больше не купишь, путешествовать некуда. Зачем учиться, зачем думать?
— А твои родители? Что они говорили об этом? — спросила Джона Саманта. Она была шокирована. — Ты же говорил, что ты «из последнего естественно родившегося поколения» в Корпусе. Я тогда не поняла, что это значит…
— Да. Но самих родителей я не знал.
— Как это?
— А очень просто. В Корпусе родители сами не воспитывают детей. Это делают в специальных воспитательных центрах. Считается, что так родители могут «пожить для себя», а главное — избежать ошибок в воспитании… Так что своих родителей я и не знал. Как и все мы в Корпусе…
У Саманты от удивления расширились глаза. А судья сказал:
— Да, и вообще, нельзя быть уверенным, что фамилия твоего отца было Дерри. Может, Аль Хусейн, или Гольдман, или Ожье, или Феретти… И как в Корпусе подбираются имена людям — тоже неизвестно, но это явно делают не родители… Кстати, Самми, помнишь, ты когда спрашивала меня: что будет, если из Корпуса по каким-то причинам вернутся потомки бывших владельцев домов, которые у нас люди восстановили и в них живут? Не говоря уже о нашем законе о покинутом имуществе, — наследники не появятся, потому, что там никто не знает, кто были его предки.
— Но зачем же установлен такой… жестокий порядок?! — ужаснулась девушка.
— О, для этого есть две причины. Они уничтожили семью, а значит — снизили количество рождающихся. И убрали ту сферу, куда общество, власть не должна без крайней необходимости лезть. Во-вторых, такое воспитание делает всех одинаковыми и покорными. Другие, те, кто чего-то хочет, те, кто имеет индивидуальность, те, кто думает не как все, — всегда представляют угрозу в замкнутом пространстве Корпуса. Думаю, именно поэтому Джона и изгнали оттуда, — с радостью.
Джон вспомнил свою характеристику в Корпусе и подумал, что судья, видимо, и здесь прав.
[1] Судья описывает реальный эксперимент, проведенный американским ученым Кэлхуном. Описание можно найти в многочисленных источниках в Интернете по ключевым словам «мышиный рай» или «Вселенная-25».