— Но кто будет их ловить, если есть — я? Человек без профессии, без документов, которого разыскивает Интерпол, да еще неизвестно как оказавшийся в этом самолете? Думаешь, этой истории с желтым шариком кто-то поверит?
— Я разве сказал, что ты должен прикинуться диванной подушкой? Действуй. Но очень осторожно. Я помогу тебе.
Что-то приятель недоговаривал. Но я не стал настаивать. Знал — бесполезно. Напоследок он вручил мне мобильный телефон, хлопнул по плечу и, пожелав удачи, как-то быстро отдалился, растворившись в толпе на Рю де Ро, среди плащей, зонтов и спокойных отстраненных улыбок.
Я остался один, даже приблизительно не представляя, что я все-таки должен делать. И в каком порядке.
***
На площади у фонтана расположилась довольно живописная группа. Их было человек двадцать, но никакого напряжения они не создавали: пестрая стайка очень похожих между собой мужчин, женщин и детей — все в джинсе, расшитой бисером, длинные волосы расчесаны на прямой пробор и перехвачены «хайратниками», на шее — кошельки с бахромой. Они заняли три скамейки, кому не хватило места — расположились прямо на бордюрных камнях. Удивительно, но вся эта толпа не привлекла никакого внимания ни прохожих, спешащих по своим делам, ни пары полицейских, которые прошли мимо и даже головы не повернули. На мне их взгляд задержался несколько дольше. Я едва не начал тихонько паниковать, тем более, что один из них тронул своего напарника за плечо и, что-то сказав, развернулся, было, ко мне. Мои губы сами собой растянулись в улыбке: доброжелательно-безразличной. Я глянул на небо и раскрыл прикупленный по случаю зонт.
Что делать, если полицейский спросит документы?
Пронесло. Его напарник отрицательно качнул головой и дернул подбородком в другую сторону.
Кошмар! Надо что-то делать, иначе я не продержусь на этих улицах даже до вечера.
«Дети цветов» меланхолично курили, поглядывая по сторонам. У одной из них на животе висела «кенгурушка» с удивительно спокойным, улыбчивым ребенком.
Я подошел ближе и присел на бордюр рядом с рыжеволосой незнакомкой в широком джинсовом сарафане. Ее лицо было загорелым, а изящные руки от запястий до предплечий украшены бисерными «феньками».
— Здравствуй, — сказал я по-английски, надеясь, что это слово она поймет.
Девушка обернулась и, чтоб мне пропасть, приветливо улыбнулась.
— Здравствуй, — бойко ответила она, — ты не местный? Меня зовут Радуга, а тебя?
Ее английский был с сильным привкусом обучающих курсов, но вполне понятен.
— Крыса, — ответил я, — не так красиво, но тоже вполне натурально и близко к природе.
Она рассмеялась, подхватила меня за руку и потащила представлять остальным. Пара минут — и я окончательно потерялся в вихре пестрых платков, стеклянных и деревянный браслетов, тянувшихся мне навстречу и забавных имен-ников: Мир, Фауна, Любовь, Солнечный Ветер, Голос Травы…
Они двигались «вместе с ветром» куда глядели глаза и несли ноги, не очень заботясь о том, что на их пути могут встретиться какие-то там шлагбаумы, и плохо веря, что им могут преградить дорогу абстрактные линии на карте, которые странные люди называли вроде бы государственными границами.
Я почувствовал себя так, словно меня подхватил какой-то доброжелательный ураган и мягко, ненавязчиво увлек за собой. Я не сопротивлялся.
Община заночевала, разбив лагерь прямо на газоне в центре столицы. Где-то за час до заката появился полицейский и направился в сторону нашего табора. Зрелище, надо сказать, было любопытным: девчонки ставили шатры из непромокаемой ткани, чистили картошку в бумажный пакет, отдельно вынесли и поставили на самое видное место биоунитаз. Из толпы выделился уже пожилой «юноша» с седыми патлами чуть не до пояса, перехваченными бежевой косынкой. Он протянул руку парню в форме, выслушал что-то, покивал, рассмеялся, похоже, в ответ на какую-то шутку и, хлопнув полицейского по плечу, скрылся в своем шатре. Страж порядка обвел лагерь внимательным взглядом, отметил пакеты и биотуалет, что-то бросил в коробочку коротковолновой рации и рассосался в сумерках, которые уже начинали сгущаться.
Появилась неизменная гитара — какой же лагерь хиппи без своего персонального Вудстока. Пели по-голландски, но этот язык так близок к немецкому, что смысл я уловил…
Когда-нибудь меня позовет что-то светлое,
Туда где из живых никто еще не был.
Небрежно развернет все мечты заветные
И теплой рукой подкинет в небо.
И станет мне легко, и стане празднично.
Забуду я о том, что был мир тесным,
Забуду обо всем, что чего-то значило,
Ведь станет все простым и давно известным.
Увижу с высоты, как планета вертится,