— И… как он?
— Эйнард Лоусон? В полном порядке. Насколько я знаю, он сколотил один из самых больших капиталов на острове. В одном только Редруфе у него не меньше шести роскошных ресторанов, в придачу он владеет несколькими гостиницами и по меньшей мере одним банком. Более того, со временем он вложился в угольный бизнес и, поговаривают, поднял только на этом не меньше миллиона фунтов. Еще у него есть интересы в торговле тростником и копрой, добыче алюминия, страховом деле…
— Я имел в виду не это, мистер Лайвстоун. Как он?
Лэйд промокнул губы сложенной салфеткой. Он не испытывал сытости, полагающейся человеку, закончившему трапезу. Напротив, он был еще более голоден, чем когда садился за стол. Но вместе с тем он ощущал удовлетворение. Все было сделано правильно.
— А как может чувствовать себя человек под покровительством дьявола? Мистер Лоусон ныне — почтенный вдовец. Бездетный. Он разбит параличом и почти не двигается, но это, надо думать, не причиняет ему излишне много проблем — у него хватает слуг. После удаления раковой опухоли и большей части желудка он почти не может нормально питаться, весь его рацион составляют протертая каша и вода. Говорят, он еще способен слабо видеть одним глазом, но даже на счет этого нет уверенности — он редко узнает окружающих. А еще говорят, что его немощное тело покрыто гниющими язвами и не засыхающими струпьями, а кости в нем такие хрупкие, что не силах выдержать собственного века. И все же этот благородный джентльмен остается меценатом в душе. Щедро одаривает золотом благотворительные общества, утверждает стипендии в свою честь, охотно жертвует на искусство. Еще более щедр он по отношению к своим прежним приятелям, среди которых по какой-то прихоти значусь и я. Для мистера Лайвстоуна открыта бессрочная кредитная линия во всех его заведениях. Я мог бы бесконечно жить в лучших номерах его гостиниц, питаться как герцог и не платить за это ни единой монеты.
— И вы не пользуетесь такими благами? — недоверчиво спросил Уилл.
Лэйд отодвинул от себя испачканную тарелку. За последние полчаса он больше уничтожил еды, чем съел, и теперь перед ним на столе простиралась панорама, больше напоминающее поле битвы. Картина, на которую, без сомнения, не смог бы взглянуть без слез мистер Хиггс. Растерзанные куски пирогов и надкусанные трюфеля. Раздавленные пирожные и безжалостно препарированные блюда. Небрежно обгрызенные кости и разломанные куски хлеба. Пятна соуса на скатерти и горчичные кляксы. Это выглядело отвратительно — так, точно тут пировала стая стервятников-грифов, а не обедал джентльмен. Но Лэйд осмотрел стол с полным удовлетворением от проделанной работы, несмотря на сосущую пустоту в желудке.
— Отчего же, пользуюсь. Раз в месяц я обедаю здесь, в «Эгерии». Нарочно заказываю самые дорогие и изысканные блюда, даже тогда, когда у меня нет аппетита или мучает изжога. Но редко откусываю больше, чем по одному разу от каждого куска. Я остаюсь голодным, даже когда снимаю с шеи салфетку.
Непонимающий взгляд Уилла скользнул между тарелок с изувеченными произведениями кулинарного искусства. Кружа вокруг них, он точно пытался что-то обнаружить, но натыкался лишь на обгрызенные оливки, куриные кости и кожуру.
— Но какой в этом смысл, мистер Лайвстоун?
Лэйд внимательно посмотрел ему в глаза.
— Чтобы помнить, Уилл. Помнить то, о чем забыл бедняга Эйнард. Иногда животная страсть начинается с самых чистых помыслов, а черта, отделяющая их, может быть тонкой, очень тонкой. Как складка на хорошо выглаженной льняной скатерти.
Уилл молча ковырнул вилкой гренки по-валлийски. Поздно, конечно, золотистый сыр на них давно превратился в твердую корку цвета ржавчины. Едва ли это сильно его расстроило — сейчас он не походил на человека, мучимого голодом. Скорее, на глубоко задумавшегося человека, которому надо чем-то занять руки.
— Я захожу в «Эгерию» не для того, чтоб набить брюхо. А для того, чтобы посмотреть на чистые скатерти и втянуть в себя сладкие ароматы — как когда-то Эйнард Лоусон. Напомнить себе, к чему может привести соблазн, если сил души не хватает для того, чтоб сдерживать его в узде. Впрочем, на моей фигуре эта метода, кажется, отражается не лучшим образом. Пожалуй, надо перестать обедать по три раза на дню в «Глупой Утке»…
Уилл выглядел разваренным и бледным, как кусок капусты в супе. Однако когда Лэйд поднялся на ноги, попытался встать вслед за ним.
— Куда это вы? — осведомился Лэйд, прищурившись.
— Я… За вами, конечно. Наше путешествие, оно…
— На сегодня закончено. Не знаю, как вы, а я ощущаю себя так, точно обошел всю Азию вместе с войском Александра Македонского, а голова гудит от жары. Доктор Фарлоу прописал мне после обеда стакан шерри и два часа спокойного сна, а я привык доверять современной медицине и ее методам. Приходите в мою лавку завтра с утра — и мы с вами продолжим с того места, где остановились. Впрочем, если мое общество кажется вам излишним и вы желаете досрочно выполнить свою часть договора…
Портмоне с готовностью скользнуло в подставленную Лэйдом ладонь. Выползло на свет, тяжело ворочаясь и скрипя кожей. И хоть вес крохотного бумажного листка, лежавшего там, совершенно не ощущался, Лэйд отчего-то отчетливо почувствовал его, этот аккуратно сложенный листок. Так, что невольно стиснул пальцы, будто опасаясь порезаться о его бритвенно-острые края.
Уилл осторожно опустился обратно на стул.
— Вы хотите знать, готов ли я покинуть Новый Бангор?
— Да. И полагаю, ваш кумир, мистер Данте, тоже счел бы за лучшее убраться восвояси, если бы только знал, где в аду можно вызвать кэб.
— Или же он просто искал, где можно купить недорогую открытку с живописным видом, чтобы послать любимой тетушке, — в тон ему ответил Уилл, но шутка получилась какой-то вялой, как увядший бутон скомканной салфетки, лежавший на тарелке.
Лэйд ощутил, как в пустом желудке скапливается тяжелая горечь, словно последние полчаса он пробовал не изысканные кушанья «Эгерии», а один только тухлый лярд.
— Уилл?
Уилл провел пальцем по скатерти осторожную черту. Точно та была холстом, на котором он должен был обозначить контуры будущего рисунка.
— Мы прошли всего три круга, мистер Лайвстоун. Я… думаю, мне суждено еще многое увидеть за оставшееся время.
— За сегодня вы увидели и услышали более чем достаточно, — возразил Лэйд, пытаясь придать голосу внушительную мягкость, всегда удавшуюся ему в общении с покупателями, — Не испытывайте судьбу, Уилл, иначе сами не заметите, как ваш плотоядный Эдем сожрет вас и обсосет косточки. Поверьте, вам не захочется встретить те чудеса, которые таятся на его сумрачных тропинках. Потому что это злые чудеса. Они свели с ума и уничтожили больше людей, чем вы в силах вообразить. Решайтесь, Уилл. И заслужите искреннее рукопожатие Бангорского Тигра.
Уилл молчал, ковыряя пальцем скатерть — то ли рисовал, воображаемые линии, то ли просто не знал, чем занять руки.
— Извините, мистер Лайвстоун, — наконец произнес он.