Я видел, что он нервничает. Ну, может, это и нормально? Всё же обычно люди приходят к нему лечиться, а не умирать.
— Так да или нет? — мне надоели его оговорки.
— Да, но… Нужно будет подписать кой-какие бумаги, — открыв ящик стола, врач принялся копаться в нём. — В целом, это… отказ от ответственности.
Ответственность? Ну, мне уже всё равно хуже не будет. Какая тут ответственность. Я кивнул ему:
— Давайте свои бумаги.
— Да-да, я уже почти… — наконец, он выудил нужный бланк из стола и протянул мне. — Здесь, пожалуйста.
Я не вчитывался в текст. И так было понятно, что это. Поставив свою подпись, я вернул бумаги врачу.
— Идите к себе в палату, — кивнул тот. — Через полчаса всё будет готово.
Он не обманул. Уже минут через двадцать в мою палату вошла медсестра — не та, что вчера, но её ровесница и тоже красивая — и, не переставая услужливо улыбаться, поставила мне капельницу. На этот раз в пакете была не прозрачная жидкость, а молочно-белая.
Кап. Кап. Я глядел за тем, как капли струятся по тонкому проводу. Умиротворение, успокоение — вот всё, чего я хотел сейчас. Я устал. Слишком устал говорить себе и всему миру, что я ещё живой.
Капли текли по проводку. Меня начинало клонить в сон, и я послушно уронил голову на подушку. Белая. Здесь всё белое. Даже эта жидкость. Даже сон, в который я сейчас провалюсь.
Я не знал, с чего в моей голове всплыл этот старый анекдот. По сути, это анекдот про репутацию, но у меня ведь не сложилось никакой репутации — ни хорошей, ни плохой, я просто… никому не известный парень, который скоро умрёт. Так?
Ах, да, анекдот. Про старого типа, который всю жизнь строил мосты. Из камня или из чего он там их строил. О том, как сидит он в трактире и жалуется — эй, я сорок лет строил эти чёртовы мосты, но никто никогда не называл меня “Пит Мостостроитель”. Но вот стоило мне всего один-единственный раз трахнуть козу…
Мосты. В столице полно мостов, но я никогда не видел, как их разводят. Вчера ходил тут целый день — и даже не посмотрел ни на один из знаменитых столичных мостов.
Проваливаясь в белую пустоту, я осознал, что чертовски хочу посмотреть на мосты.
Мосты.
Глава 2
…мост.
Это определённо был мост. Меня разбудили звуки прогрохотавшего сверху тяжеловоза — их ни с чем не спутаешь, особенно когда голова и так трещит. Как будто в виски вкручивают два кривых винта. Мерзкое чувство, исключительно паскудное.
Перед глазами замерцали картины прошлого: жестокие, обидные, с лицами, полными издевок и пренебрежения, но затем холодными и равнодушными. Паша. Лика. Еще кто-то, кого я никак не мог вспомнить. И еще… Вкупе оно создавало ужасный комок обиды и горечи, опускающийся из горла куда-то в самый центр груди. Миллиметр за миллиметром, картинка за картинкой…
Эти воспоминания я благоразумно попытался засунуть куда подальше. Это просто сон, Вань — сказал я самому себе. Ведь сам знаешь, что испытывать подобное — удел тех, кто не знает своего срока. А тебе то что? Все эти страсти — пшик, мимолетный ветер, который уйдет вслед за тобой; имеют ли они значение? Нет. Важно здесь и сейчас.
От подобной глупой философии, как ни странно, полегчало. По крайней мере, я, наконец, смог переключить внимание на реальный мир.
И стоило мне лишь шелохнуться — так я тут же ощутил, как из моей руки что-то выскальзывает. Попытка среагировать…
Поздно. Что-то падало… вниз. До меня донесся звук всколыхнувшейся воды — и я проснулся окончательно.
Распахнув глаза, я едва удержался от мата во весь голос. Нет, я был на мосту, картина перед глазами не оставляла других вариантов. Вот только я не понимаю, как меня угораздило здесь очутиться. Полагаю, решил реализовать свою последнюю мечту и отправился на экскурсию по столице — что ж, не вижу в этом ничего плохого. Жалею лишь, что не могу ничего вспомнить. Видимо, слишком весело отдохнул. Весело — в кавычках, а не скобках, как говорилось в одной небезызвестной песне.
Впрочем, отсутствие воспоминаний было только половиной беды. Одно дело проснуться на мосту, и совершенно другое — где-то посреди его несущих балок глухой ночью, под свет молодой луны и звуки всякой живности вроде сверчков у берега.
Между мной и песчаным берегом было добрых метров пятнадцать, в воздухе висел присущий нашим широтом запах болота, а в лицо дул прохладный речной ветер. Оглянувшись, я обнаружил себя на небольшой технической площадке, прямо на балках моста.
Вид на внутреннюю часть моста открывался не шибко красивый: словно все здесь состояло из ровных металлические линий без украшений, что отдавали ощущением кондового тракторного завода. Словом, ничего, на что можно было бы любоваться — особенно в таком идиотском положении.
Не до конца проснувшись, я попытался пошевелиться, однако тут же замер.
Моя рука — та, в которой что-то было сжато — свободно свисала вниз, остальная же часть тела весьма опасным образом расположилась на железной конструкции. Еще немного — и я мог бы соскользнуть.