В Алабаме запрещается водить машину с завязанными глазами.
Законодательство штата Огайо запрещает спаивать рыб допьяна.
Суда королевского ВМФ, входящие в лондонский порт, должны вручать констеблю лондонского Тауэра по бочке рома.
Смешно? Россия.
В прошлом году активно рекламировались и приобретались электронные манки. Не плохое устройство, работает.
А вот из правил охоты по Московской области от 07.06.2008 г. Запрещенные орудия и способы охоты:….п. 19.8. Применение для охоты на диких зверей и птиц звуковоспроизводящих электронных устройств….
Ничто так не улучшает вкуса домашних блюд, как изучение цен в ресторане.
Если мужчина никогда не лжет женщине, значит, ему наплевать на ее чувства.
Глава 4
Растренировочная
У окружающих меня благородных гостей создалось впечатление, что я жуткий подкаблучник и решения тут принимает одна весьма решительная особа — баронесса Кая. Она ловко вертит недалеким бароном, а он дурак только и слушает ее. Все это принесли мне в клювике 'призраки'. (Ну не думаете же вы в самом-то деле, что я не стану слушать наших дорогих визитеров? Чужие в моем доме, а я не знаю, о чем они разговаривают? Полноте, вам. Да и тренироваться мальчикам надо). Старушка Эболн, эта старая… вдова петуха, еще не впала в маразм, хоть он ее уже и заждался. Она так дословно выразилась в беседе с моим соседом бароном Соу, когда характеризовала меня: — …а решения он принимает в спальне. Он исполняет роль коня, а эта хитроумная девка — наездница! Это глупые женятся, а умные выходят замуж. Я не вас имею в виду барон. Вы-то мужчина у нас о-го-го! И ведь как ловко делает вид, что муж голова. Стерва*!
Ну и правильно! В обоих смыслах: и по поводу позы и по поводу решения. Впечатление нужное мне я создал. Если что… — то Каю воспримут всерьез. А я лично, за славой не гонюсь. Грешен… тишину люблю… и сумерки. Оттуда мне как-то лучше видно, что творится на свету. Сим тут же прокомментировал ее высказывания: — Ага! В семье и муж, и жена равноправны… особенно жена.
Кормили и поили всех! Халявное угощение народу выкатили по полной программе. Драк за него не было! Я не допустил. А вот после народ оторвался по полной. А то, что ж за праздник без мордобоя? Но все в пределах нормы никаких смертоубийств.
Ну вот праздники кончились и все собрались на прощальный пир по этому случаю. Ухватив кубок с густым, красным дорайским я внезапно почувствовал, как руку укололо. Сработал, значит, 'подарочек' Камита. Я мгновенно аж протрезвел. Вот значится как!? Отравить меня захотели сууукиии?!
Я аккуратно поставил кубок на стол и махнул рукой Гоше, делая знак подойти. Мелкий пакостник — уже доложивший мне о финансовом положении всех гостей сосчитанном им до последнего медяка (только из любви к искусству), вальяжно подошел. По дороге имитируя солидность.
— Вождь, Гоша слушает.
— Заблокировать ворота, изобразить учения, никого не выпускать. Тихо, — прошипел я, готовому сорваться с места гоблину, — только тихо. Иди.
Он демонстративно сунул руки в карманы и походкой приблатненного гопника двинулся на выход. Я взял в руку кубок с отравой и вышел из-за стола на середину зала.
— Попрошу внимания!
Все с интересом уставились на меня.
— Отвлекитесь от еды. Всем сидеть на местах. Ничего не трогать на столе, не есть и не пить. На столе отрава. Никому не двигаться. Охрана!
Ко мне подскочил дежурный сержант: — Да милорд!
— Сержант! Ворота города закрыть и никого не выпускать. Любого попытавшегося покинуть его пределы — задерживать и в тюрьму. Никого не убивать! Хоть все там лягте, но мне нужны живые. Вперед!
Он лихо отдал честь.
— Да, догнать всех кто покинул город за последний час и БЕРЕЖНО вернуть назад. Выполнять!
Раздались зычные команды и топот ног. Так, через пять минут заблокируют город и если отравители здесь — их возьмут.
— Итор твоя очередь, командуй своим.
Он тут же негромко скомандовал одному из двух тусующихся рядом с ним пацанов — помошников: — Мышь, дежурную смену сюда! Все передвижения запретить, все остаются на своих местах. Соловей, — обратился он ко второму, — всех слуг, невзирая на то, чьи они, собрать во дворе. И чтобы ни одна слезинка мне не капнула!
Добрый дедушка преобразился. Глаза его сузились, и он обвел большой зал таким 'отеческим' взглядом, что кто-то из слуг уронил поднос, который в наступившей тишине прозвучал похоронным звоном. Я подошел к столу и стал ощупывать все, что на нем стояло. Отравленным был только мой кубок.
— Всех слуг и поваров сюда, под охраной.
Итор рявкнул на четверку дежурных телохранителей, сторожко наблюдавшую за залом: — Ну!