Пролог. Корни зла
Корни зла
«За этими стенами нас ждёт дивный новый мир. Нужно лишь не побояться сделать шаг»
Полковник Ричард Эймс, командующий экспедиционного корпуса Первого Города
22 мая, 531 год после Освобождения
Они выбрали не лучшее время, чтобы выглянуть из траншей. Осколок прошил голову Расула насквозь, он даже «газават» крикнуть не успел. Ещё одна привычная, бесславная смерть. Таир рефлекторно бросился вниз, и осколки от снаряда прошли далеко вверху. Меньше чем за секунду мальчик понял — скоро всё закончится.
Противник дошёл до Караса — его родного города. Если столица падёт, Саакский Союз проиграет войну. Таира и всех остальных убьют. Мысль должна была ужасать, но приносила облегчение, ведь Таир не боялся смерти. Он жаждал умереть за свою страну и веру. В конце концов, именно к этому жрецы его готовили.
Поднявшись на ноги и дрожа от ветра, двенадцатилетний мальчик окинул взглядом поле битвы. Даже сквозь дождь доносились запахи железа, пороха и вонь немытых тел — а может, ему всё просто казалось.
Оборону успешно держали десятый день, но бесконечные контратаки Союза привели лишь к бесполезным смертям. Трупы превратились в безликую массу. Теперь даже разные цвета униформ не мешали мертвецам терпеть друг друга.
Где-то в джунглях раз в десять секунд палили артиллеристы врага. Снаряды не долетали до стен позади Таира. Зато разрывались у траншей, убивая засевших внутри воинов Союза. Враг держался вдалеке — не хотел попасть под ответный огонь. Четвёртая волна атаки провалилась, и теперь останки солдат противника утопали в грязи.
Через грохот взрывов прорезались визги и стоны раненых. Изуродованные дети звали матерей, жрецов, Бога — кого угодно, способного помочь. Таир выстрелил в паренька без ноги, чтобы не мучился. Зря, конечно. Пулю только потратил, да и на душе паршиво стало. Хотя, если не выстрелить, будет ещё паршивей. Нырнув на дно траншеи, Таир попробовал усадить труп Расула на ящик боеприпасов. Кожа мертвеца стала пергаментно-жёлтой. Остатки лица излучали замешательство: будто мальчишка пытался найти ответ на сложный вопрос. С половиной физиономии старый друг стал вдвое красивее, заставив Таира оскалиться. Война неприглядна, зато никогда не лжёт. Она, как сфинкс из древних легенд, любит загадки. Помедлишь с ответом — убьёт.
— Ты не должен был достаться Серому Охотнику, — сказал Таир, забирая тумар друга. Шершавый маленький треугольник из кожи козы излучал тепло.
Мертвецы Таира не пугали. Бояться нужно только живых.
Труп завалился и рухнул в лужу, освободив Таиру место на ящике. Дрожащей рукой мальчик потянулся к лицу, пытаясь утереть влагу. Ладонь стала багровой — потёк боевой раскрас. «Надо бы петлю на ноге подтянуть, — подумал Таир. — Ходить мешает». Без узла из бесхозных кабелей он не мог воевать — иначе, за что тащить труп его сослуживцам? Враг скармливал мертвецов машинам, перерабатывал, а потом жрал на обед.
Никто не заслуживал такой участи.
Вдалеке орал приказы новый лейтенант, всего на два года старше Таира. Командовал он около месяца, заменил старого, что обнял собственную мину. Повышение получил не в бою, а благодаря родителям — важным шишкам в Карасе. От войны уберечь они не сумели — хоть и держали в городе, пока враг не подобрался совсем близко. Ну как такому доверять?
— Поднимаемся, готовимся, скоро контратаковать! — всё надрывался лейтенантик. Серая фуражка покрылась слоем грязи, а парадная форма насквозь промокла от дождя. Капли тяжело стучали по деревянным доскам и настилам, а небеса будто разверзлись, желая утопить всех. Таир устало поднялся на ноги, чувствуя, как вода чавкает в сапогах. В его ноздрях застрял запах серы и железа.
— Жатва никак не начнётся, — буркнул подошедший Ратмир.
— Не боись. Охотник своих не забирает, — соврал Таир, чтобы успокоить друга.
Все знают, что богобоязливые люди попадают в рай и живут вечно. По-настоящему умирают только неверные, становясь трофеями ангела смерти. И ангелу нужны его мертвецы. Он приходит на землю в облике Серого Охотника и начинает вещать: «Чу! Возвращайтесь домой, смертные. Не трогайте священную землю, нечего вам здесь делать». Но враги не слушают и продолжают марать всё, до чего доберутся. И тогда Охотник начинает жатву. Пулями и клинками героев он перемалывает неверных в фарш, засовывает себе за пазуху и уносит в царство вечной смерти, где нет ничего, кроме боли и темноты. И чтобы жатва не прекращалась, Бог создал Багровых Штыков. Им рай не нужен, «ибо рай есть мучение счастьем», как говорили жрецы Серого Охотника. Земля родила Штыков, и в неё же они и вернутся.
Вот только они ещё не сошлись с врагом, не испили его крови, стекающей по клинкам, а уже понесли потери. Противник пускал снаряды, убивая всё больше воинов, и наступать не спешил. Будто ждал чего-то. Видимо, предыдущие четыре атаки убедили его в бесполезности прямого подхода. Жаль, что Штыки до этого отсиживались в Карасе. Так бы хоть во врага постреляли.
— Да вашу мать! — прорычал лейтенант, выхватил из кобуры пистолет и начал палить в воздух, привлекая к себе внимание. — Одиннадцатый взвод! Ко мне, выстраиваемся в линию! Давай, давай! Вы Багровые Штыки, так встретьте смерть соответственно! Сегодня мы…
Он не договорил. Воздух прорезал громкий визг, и воины повалились, отброшенные невидимой волной на землю. Таир задрал голову и зарычал вслед звену жестяных монстров противника. «Самолёты», вроде так их называли неверные. Механизмы направлялись к столице. «Только не это», — подумал Таир. Запахло горелым мясом, завизжали сжигаемые заживо люди — это вернулись воспоминания начала войны, первой бомбёжки. «А что будет, если сейчас прямо по центру шарахнут?..»
Родной Карас. Таир родился и вырос в столице. Улицы из неприкасаемого вылепили человека, достойного перейти в касту воинов. Конечно, во время войны многим выпала такая честь. Неприкасаемые, ставшие воинами, получали фамилию Маут, на древнем языке означавшую «смерть».
Таир не хотел подводить доверие жрецов. Раз за разом он доказывал, что рождён для службы Серому Охотнику, рождён приносить смерть. В храмы он успел сдать вражеских ушей больше, чем кто бы то ни было в полку. Но сейчас, когда проклятый противник дошёл до самых ворот родного города, это не имело ни малейшего значения.
Самолёты покружили над столицей и начали заход. Ракеты покинули металлические чрева, оставляя шлейф из дыма. Мир стал серым, свернулся в маленькую точку. Через секунду жестяные монстры посыпались на землю огненным дождём, а за ними следом прилетели неразорвавшиеся ракеты.
Мстительная улыбка показалась Таиру небывалой сладостью. Предки не шутили, сказав: «Город приступом не взять». Авиация и снаряды либо врезались в невидимый щит, либо же сбивались системами обороны. Только благодаря древним системам защиты враги не разбомбили столицу в первые дни войны. Но в ликование Таира ворвались пистолетные выстрелы.
Лейтенант собрал вокруг себя членов одиннадцатого взвода и снова начал речь, еле перекрикивая взрывы вокруг.
— Эти ублюдки думают, что могут взять наш город. Они называют себя первенцами, сынами Первого Города. Они думают, что избраны Богом. Их солдаты молятся машинам и сращивают себя с механизмами, чтобы победить в войне. Но сегодня мы покажем, что настоящая сила кроется в плоти. В этих ладонях, что сжимают острые кинжалы! Мы перережем глотки всем нечестивцам! Мы Багровые Штыки, и мы не дрогнем! Нам не нужен рай!
Сафир, вот как звали лейтенанта. На древнем языке Союза это значило «посланник». Таир снова оскалился, чувствуя себя ужасным волком, воплощением Серого Охотника из легенды о вожде Хайрате. Он жаждал пролить кровь врага, напоить ею священную землю. Остатки страха, если они и были, улетучились. Сафир из промокшего лейтенантика превратился в столп мужества, к которому стягивались Багровые Штыки. Парадная форма только подчёркивала сходство с пророком Заакси. Его изображение и его слова, запечатлённые на маленьком клочке бумаги, каждый юный воин носил с собой.