— По запаху! — рассердился я. — Ты что, перед отправкой карту не смотрел?
— А чего там смотреть, — непонимающе глядел на меня Виталик, — на ней ничего не разберёшь…
Зря, конечно, я на него давлю. Тут он прав. Сканировщики могут составить лишь приблизительную карту нового мира, насколько позволяет межмировая сканирующая аппаратура. Поэтому перемещенцы открывают горловину возле самого крупного населённого пункта смежной Земли, найденного в наиболее подходящей местности: желательно на материковой части в средней полосе.
— Давай-ка лучше начнём не с зацепа, а с первичного наблюдения, — предложил я. — Кстати, знаешь, почему нас высаживают в средней полосе?
На этот раз мне не удалось захватить его врасплох:
— В соответствии с геоцизмом! — бойко отчеканил он. — По геоцистской теории лучшие народы, георийцы, проживают в средней полосе. На юге народ бешеный, а на севере — тормозной. Нам там делать нечего.
В геоцистской теории юнец явно преуспел. Я сам не сторонник этой теории, но об этом помалкиваю. Интергеоцизм, который мне больше по душе, в «Межмирторге» не приветствуется. Говорят, давно на Земле жили нацисты, которые считали одни расы хорошими, арийскими, а другие — низшими. А современные геоцисты оценивают «полноценность» людей не по крови, а по региону проживания. По их мнению, южные народы — тупые агрессивные животные, а северные — тоже животные, только спящие на ходу и медленно соображающие. Мы, жители средней полосы, считаемся георийцами — высшими народами. К сожалению, в «Межмирторге» большое число приверженцев геоцизма, особенно среди туповатой молодёжи. Чем глупее человек, тем ему больше хочется стать выше других по умолчанию — по крови, форме черепа или месту жительства. Туповатый Виталик — яркий пример.
Я не стал ввязываться в дискуссию о геоцизме — потом стажёр нажалуется, и у меня начнутся проблемы со службой безопасности, где полно геоцистов, а предложил Виталику занять пост наблюдения и рассмотреть окраины города в бинокль. Про то, что высадка в средней полосе делается для более быстрой акклиматизации дилапера, я говорить не стал.
Стажёр долго рассматривал в бинокль новый мир, а я в это время наблюдал за ним, изредка поглядывая по сторонам. Перемещенцы ведь гарантируют отсутствие угроз в трёх километрах от горловины только на момент высадки. А кто набежит или наползёт через час-другой, они предсказать не могут. Честно говоря, я некомфортно ощущаю себя на природе. Зато, как рыба в воде, чувствую себя в обществе. Причём, в любом социуме, как истинный дилапер.
— Ну что там? — поторопил я стажёра.
Тот отлип от бинокля и доложил:
— Небольшой город. Даже странно: перемещенцы обещали крупный город, а тут деревня какая-то…
— Не по существу!
— Ну… Там домики трёх- и четырёхэтажные. Без дверей почему-то. А окна есть. Людей много шляется. Праздник, может, или ярмарка. Люди на нас похожи…
— А ты кого хотел увидеть, — поддел я стажёра, — перепончатокрылых обезьян или рептилоидов?
— Да я не о том! Как мы, в смысле, белокожие и русые.
— А ещё что-нибудь заметил?
— Да вроде всё пока… — неуверенно проговорил Виталик, опуская бинокль.
— Ладно, молодец. Дай-ка сюда…
Я отобрал бинокль и начал сам рассматривать новый мир. Дома действительно не имели дверей, а людей на улицах много. Опытным глазом я заметил ещё кое-какие детали, которые остались незамеченными стажёром. Например, на улицах отсутствовал асфальт, толпы ходили по короткой жёсткой травке, некоторые босиком. Лица у людей в основном радостные и умиротворённые. Вокруг взрослых увивалось много ребятни. Пьяных и хулиганящих не замечено. Полиции или каких других силовиков тоже не видно; по крайней мере, я не разглядел ни одного аборигена в форме. Одежда, кстати, у местных простая, без изысков; у женщин, естественно, чуть ярче чем у мужчин.
Я рассказал о своих наблюдениях Виталику. Новичок оживился и предложил немедленно пойти в город для поисков зацепа. Чтобы погасить нездоровый энтузиазм, пришлось его немного осечь:
— Счастливые лица — это не значит, что в этом мире всё в порядке. Я как-то дилапировал один мерзкий мирок, издалека наблюдал такие же радостные физиономии. А потом оказалось, что у них — наркократия, и верховные правители накачивают простолюдинов наркотиками, чтобы те не роптали, радовались жизни и работали до седьмого пота.
Виталик немедленно поскучнел. Тогда я добавил:
— К тому же радостные лица могут быть и в тоталитарном обществе. Энтузиазм и всё такое. Думаю, при тоталитаризме ты, энтузиаст и геоцист, приживёшься неплохо.
Стажёр не нашёлся что ответить. Я не стал мучить его серое слабоизвилистое оружие и предложил всё-таки пойти в город:
— Не сидеть же в лесу до Второго пришествия!
— А вдруг это — наркоманский мир?
— Замаскируемся под наркоманов. Разве мы не дилаперы?
Не знаю, какова подготовка у нынешней молодёжи, а нас в своё время здорово натаскивали на практических занятиях по дилапингу. Причём, готовили нас те легендарные дилаперы из первых. Когда эти пионеры дилапировали смежные миры (учёные только-только узнали свойства такого явления природы как вещевод), ещё не имелось теории дилапинга, инструкций на каждый чих и прочей бюрократии. Гибли первопроходцы, конечно, почём зря. Но зато те, которые выживали, накапливали такой опыт, что мне, тёртому волчаре, дилапировавшему не один десяток миров, и не снился.
Мой преподаватель практических занятий, которого мы звали дядей Витей, обожал устраивать нам «стрессовые тренировки». Он считал, что в таких жёстких условиях мы быстрее отработаем дилаперские навыки выпутывания из различных затруднительных ситуаций. Для начала мы тренировались на уличных продавцах, распространителях биодобавок, средств для похудения и прочей чепухи. У них языки подвешены, будь здоров. Требовалось их переболтать. Высшая цель — убедить жертву больше никогда не заниматься распространением.