— Убегу конечно. Если он отпустит… Хотя нет, не бросишь ведь вас. Придется драться, а там уж как Единый решит. — Какого-то религиозного страха в Карно не было ни на грош. Лесных демонов жители тайги конечно боялись, скорее опасались, но при нужде, если не было другого выхода, забивали насмерть. Или погибали сами. Этого Ольт и боялся. Как не крути, а Карно вояка не из последних. Биться насмерть он может и будет стоять до последнего, в этом Ольт успел убедиться. А терять кого-то из них, одноглазого или Машку, ему совсем не хотелось.
— Ну зачем же сразу драться. Может, если его не трогать, то и Лесной Демон тебя не тронет.
— Может и не тронет. — Карно в первый раз за разговор посмотрел на собеседника заинтересовано. — Только ведь он дикий. Он тебя не будет спрашивать, а с ним так — проморгаешь и ты уже мертвяк.
— А если я слово дам, что он первый не нападет? Ты же не начнешь драку первым?
— Ну если да кабы… Пустой разговор. Поди найди Лесного Демона в лесу. Захочет — появится на глаза, не захочет, можешь и не искать.
— А все же? — не отставал мальчишка.
— Вот привязался! Не трону я Лесного Демона первым. — Карно подумал, что легче отвязаться от настырного мальчишки пообещав ему несбыточное. Не так уж часто встречается это полумифическое существо в лесной чаще. А если кто и встречался, то из единицы могут рассказать про это. И вообще лучше не вспоминать про него, а то не дай Единый накличет еще. Вон и мальчишка успокоился, что-то тихонько насвистывает. Карно вздохнул, этот лесной постреленок как-то незаметно стал ему дорог. Своей непосредственностью, своими знаниями, своей любовью к матери он вызывал неподдельный интерес у опытного воина. Вон как палками своими крутит. И уже не обидно, когда он запросто называет взрослого и пожившего уже мужика просто по имени и это воспринимается как должное. Прямо будто сына встретил. Карно еще шумно вздохнул, как там дочь его? Олента, Оли… Он ее помнил совсем еще крохотным комочком на руках его любимой …. Ее младенческое личико с не по детски серьезным взглядом неотрывно и постоянно вспоминалось ему рядом со светлой улыбкой …. Ничего, вот покончат с этим надоевшим золотом, разберутся с деревенским сбором и… Он боялся даже представить себе встречу с дочерью. Наверняка уже большая. Кстати, она ведь ровесница с Ольти. Карно еще раз оценивающе оглядел мальчишку, на что тот, не переставая насвистывать, весело подмигнул ему синим глазом. Все таки каков нахал.
К своей землянке подъехали уже затемно. Распрягли и разгрузили лошадей и принялись готовить поздний ужин. Впрочем, стараться сильно не пришлось. Сошлись на том, чтобы перекусить в сухомятку и оставив все дела на следующий день, завалиться спать. Опять дорога вымотала. Спали, как говорится без задних ног, все-таки одному раненному, женщине и ребенку за три дня без продыху перевезти и перетаскать почти полторы тонны груза — это не Единый чихнул. Хорошо еще золото было хоть и тяжелой, но довольно компактной вещью. Ну а утром по накатанной дорожке опять труды на повышение личного благосостояния. Ольт даже отменил свои утренние тренировки, посчитав, что при таком таскании тяжестей их вполне можно опустить. С помощью лошадей подогнали волокуши с грузом поближе к землянке и Ольт стал кидать в распахнутую настежь дверь мешочки, а Карно принимать и укладывать в яму. Истрил, как настоящие мужчины, не стали беспокоить. Впрочем, без дела она не сидела и прихватив лук со стрелами на часик исчезла в лесу. Вернулась с тремя рябчиками, двумя фазанами и одним зайцем и закатала их в глина по рецепту Ольта. Пока дичь готовилась, сама принялась за приведение в порядок их слегка запущенного хозяйства. Прямо будто вернулись времена их отшельничества. Потом пошла прибраться на могилку неизвестного, которого Ольт выдавал за место последнего упокоения знатного вона и ученого Архо Меда.
Вернулась не скоро. Ольт уже стал беспокоиться, но, когда дичь уже была готова, и они с Карно, уже перегрузив все золото, стали с тревогой поглядывать в сторону зарослей, Истрил явилась как ни в чем не бывало, веселая и довольная, а у ее ног, ластясь, вились три Лесных Демона. Машка, как почтенная мать семейства, солидно выступала рядом с Истрил, только изредка поднимая нос, чтобы понюхать воздух, но зато ее детишки самым бесстыдным образом то тыкались в ноги женщины, то лазили по кустам и их головы выныривали в самых неожиданных местах, то вдруг замирали наподобие их матери и поднимали свои подвижные носы кверху. Короче вели себя так, как и положено порядочным росомахам. Испуганно всхрапнули лошади и, мелко дрожа, замерли не в силах сорваться с привязи.
— Машка! — радостный крик Ольта понесся по поляне и два живых организма с необычайной скоростью сцепились в какой-то невообразимый мохнатый комок, из которого то и дело мелькали лапы, руки, ноги, а то пушистый кроткий хвост. Глядя со стороны можно было подумать, что в непримиримой схватке сошлись два смертельных врага, если бы не спокойно стоящая Истрил и детский непосредственный смех, раздающийся из этой кучи. Как когда-то, старые друзья устроили шуточный бой, в котором самое деятельное участие приняли и юные росомашки.
Бедный Карно замер на месте, не зная, что делать. Сложившаяся обстановка прямо кричала ему, что надо бросаться на защиту близких ему людей, однако то, что видел его единственный глаз наяву, говорило совсем о другом. Вовремя Ольт с ним провел беседу, это сдержало его первый порыв, а потом стало просто неактуальным. Он бы так наверно и стоял, замерев в растерянности, если бы к нему не подошла Истрил и мягко не усадила его на порог у землянки. Как она его понимала. Она до сих пор помнила, какой страх ее охватил, когда первый раз увидела выходящего из кустов Лесного Демона. Карно еще повел себя вполне достойно, воин есть воин, только она с трудом вытащила из руки одноглазого нож, который он постоянно таскал на поясе, а сейчас был судорожно зажат в кулаке.
— Успокойся, Карно. Все хорошо, они старые друзья. — уверенным тоном тихо сказала Истрил и ее голос подействовал умиротворяюще на опытного охотника. Он шумно выдохнул, оказывается все это время он затаил дыхание, и выругался.
— Но каков стервец! А я-то думал, чего он мне по ушам ездил насчет лесных демонов, а оно вон как. Но кто бы подумал!?
Истрил только снисходительно улыбнулась в ответ. Глупый Карно, несмотря на всю свою мужественность, как он не понимает, что ведь это ее Ольт, ее Ольти — самый лучший сын на свете. Ее восхищение, так неожиданно нашедшимся сыном, достигла той высоты, когда уже не видны мелочи. Может где-то в глубине души она и понимала это, но ее вполне устраивало сложившееся положение дел. Ее можно было понять, потерять мужа, потом сына и это, не считая других вещей по мелочи, потерять смысл всей жизни, а потом вдруг обрести чудом воскресшего сына, который вернул ей краски и вкус жизни… Разве это не стоила той цены, которую она уже заплатила? И она вознесла Ольта чуть ли не на божественный пьедестал и, чтобы от него не исходило, она принимала это безропотно и даже с восхищением. Ольт подумывал над этим и даже подозревал, что у нее не все хорошо с психикой, все-таки не каждый мог безболезненно перенести то, что пришлось вынести ей, но ему это не мешало. Даже больше того, он и сам стал относиться к Истрил, как к родной матери и уже перестал замечать странности в ее поведении. Что поделать, такие были времена и люди были соответствующие, открытые и не скрывающие свои сильные и слабые стороны.
Тем временем Ольт подвел к ним росомах.
— Вот, Карно, знакомься. Те самые лесные демоны. Это Машка, а это ее детки. Им я еще не дал имена, зову просто росомашками. Машка, а это наш Карно. Свой человек.
Пока он представлял человека и зверей друг другу, те внимательно приглядывались к новым знакомым. А звери еще и принюхивались. Их подвижные пипки носов живо шевелились вокруг Карно, что того сильно напрягало. Если бы не спокойно стоящая рядом Истрил, то уже сверкала бы сталь и летала бы шерсть по закоулкам. А учитывая, что челюсти росомахи с легкостью разгрызают лосиную берцовую кость, то результаты схватки были непредсказуемы. Но воин есть воин. Зажав в кулак все свои чувства, Карно выдержал нелегкое испытание. Короче, друзьями сразу не стали, но первое знакомство выдержали с честью. А там и обед подоспел. Удачно Истрил набила дичи, хватило всем, и зверям, и людям. Конечно звери могли и еще съесть столько же, но им хватило, что бы, покончив со своими порциями, не смотреть голодными глазами на неспешно обедающих людей.
После обеда, немного передохнув и скормив росомахам остатки еды, Ольт еще поиграл с ними, но затем Истрил увела зверей на охоту, а мужики принялись доделывать свои дела. Золото было уже все в яме, осталось закопать и замаскировать. Через два часа справились и с этим. Правда пришлось выкинуть деревянный щит, что бы не ощущалась пустота. Ведь закапывай, не закапывай, все равно земля просядет и, если кто зайдет, сразу услышит под деревянным настилом гулкий топот. Проще было хорошо утоптать грунт и насыпать на пол ворох листва. Через некоторое время уже никто не мог бы сказать, что в этом кто-то рыл. Единственное, что Ольт сделал, это прихватил с собой пятьсот золотых «корон». Так, на всякий пожарный, и Карно заставил, хотя тот не мог понять, зачем ему в лесу такая сумма. Ну пяток монет, ну край — десяток…Но тысяча золотых «быков»! Он просто не мог представить куда и на что их потратить. Но Ольт его уговорил.
А там и Истрил вернулась с добычей, да еще с какой. Она смогла подстрелить кабаргу. Эта помесь небольшого оленя то ли с кабаном, то ли с саблезубым тигром попадалась охотникам довольно редко. Не потому, что их было совсем уж мало, а потому, что она была на удивление пугливой и завалить ее для лесных жителей было редкой удачей. Но вот Истрил как-то сподобилась, росомахи помогли. Самое интересное, как она умудрилась доставить добычу до их стана. Эта лесная антилопа была небольшого размера, но все равно для хрупкой женщины оказалась неподъемной тяжестью, все-таки килограмм тридцать веса. Как и все животные этого мира, она оказалась гораздо крупнее ее земных аналогов. Так Истрил сколотила небольшую волокушу, сделала из кожаного пояса петлю и впрягла в нее Машку. Как ей это удалось, засмущавшаяся женщина говорить отказалась. Как бы там не было, Ольт охренел, когда увидел довольную морду росомахи с легкостью тащившую за собой волокушу. Конечно, что ей какая-то кабарга, если она сама весит в два раза больше и при этом имеет стальные мускулы. Ее дети шныряли по кустам по пути следования, а она сама с важностью косилась в сторону Истрил, которая тоже впряглась в волокушу, привязав к ней веревку. Эта тоненькая веревочка была чисто для вида, и сама женщина держалась за нее чисто символически. Как понял Ольт, это было нужно для подтверждения того факта, что бы росомаха видела, она тоже работает, а не эксплуатирует бедное животное. Не ожидал он такого чисто женского коварства от своей матери, не ожидал, но молодец, что скажешь.
Если сам факт того, что Истрил смогла запрячь росомаху, так удивил Ольта, то что же можно было сказать о Карно. Он был в шоке, он буквально остолбенел, завидев такую картину. Лесной Демон, славящийся своей коварством и свирепостью, покорно тащит груз, как простая крестьянская лошадь… Было от чего уму за разум закатиться. Полный разрыв шаблона. Если бы такое случилось на Земле, он бы уже тащил Истрил на костер, как ведьму или молился, как на богиню. Слава Единому, здесь была не средневековая Земля и люди здесь не были религиозными фанатиками, но судя по остекленевшему взгляду единственного глаза, Истрил стала для Карно чем-то вроде иконы. А как он бросился разгружать волокушу, позабыв про свою раненую ногу и не глядя на росомашек, на которых еще утром опасливо косился. И только грозное ворчание Машки, не желавшей отдавать свою добычу, немного отрезвило и привело в чувство бывшего разбойника. Хорошо еще Истрил, говоря что-то ласковое и успокаивающе поглаживая росомаху, распрягла ту и увела в сторону, чтобы, немного очумевший от происходящего, Карно мог спокойно заняться разделыванием тушки добычи.
До выхода крестьянского сбора оставалось еще три дня и лесные обитатели, посоветовавшись, решили устроить себе отдых. Время позволяло. Не тащить же с собой тушку кабарги, а оставлять ее всю росомахам… Не жалко конечно, но хотелось и самим вкусить от таежных щедрот. Да и сплошной аврал последних дней требовал отдохнуть хотя бы денек. Так что Ольт по старой памяти, вырезав из туши лучшие куски, принялся готовить отбивные, в то время, как Истрил варила в котле похлебку на всю их разросшуюся кампанию. Можно было и в тандыре приготовить, как Ольт называл яму, обложенную камнями и сооруженную как-то во время редкого момента отдыха и приступа гурманства, но это было слишком долгое дело, кушать же хотелось сейчас. Труд на свежем отдыхе просто удивительно стимулировал аппетит, да Истрил уже уложила на костер плоский округлый камень, который служил им сковородкой. Его Ольт как-то нашел на речке и приволок к землянке именно для этой цели и сейчас Истрил натирала разогревшую поверхность куском жира. Она еще и котел поставила для похлебки из потрошков.
Как говорится, нет лучшего веселья, чем хорошо пожрать. Если судить, по этим словам, то повеселились они на славу. Праздник живота длился часа три и прекратился только по тому, что его участники, а вернее Карно с Ольтом, расползлись по укромным уголкам, чтобы там, как выразился мальчишка, поразмышлять о судьбах мира. Впрочем, росомахи, получив в полное распоряжение все, что не пошло на отбивные и не влезло в котел, с веселым хрустом разгрызаемых костей, продолжали веселиться. Недаром их прожорливость вошла у таежных охотников в легенду. Тут еще Истрил нет-нет, а подкидывала им куски отбивной. Для росомах праздник продолжался и наверняка не кончится, пока не останется ничего, кроме копыт. Впрочем, Ольт не удивился бы тому, что в голодное время и они пойдут в дело. Росомахи были удивительно прожорливы и всеядны. Утешало только то, что они также могли и голодать длительное время, не теряя при этом силы и ловкость.
После такого мощного обеда шевелиться не хотелось, тем более, что у лесных путешественников впервые выдалось немного свободного времени. Поэтому они решили сегодня никуда не трогаться, а устроить себе полноценный отдых. Все-таки их хорошо вымотала вся эта возня с золотом. Да и Ольт хотел подольше пообщаться с росомахами. Он знал, что у каждой росомахи существует свой участок земли, который она охраняет и с которого она никуда. А то уйдешь и появится у земли новый хозяин. Машка постоянно обходила свой участок и оставляла метки, чтобы любая другая росомаха знала, что этот кусок лесных угодий занят и любому чужаку сразу стало бы ясно — без яростной борьбы его не уступят. Так что Машка со своей территории точно уж никуда не уйдет, разве что до границ участка. Но это даже было к лучшему. Он забросил шкуру кабарги в бывшую коптильню, бросил туда обрезки ног с копытами, тем более в ней еще витал вкусный дух копченостей, и затем привел туда Машку с росомашками и настойчиво несколько раз сказал, глядя прямо в глаза зверю.
— Дом, милый дом.
Неизвестно, поняли ли его росомахи, но спать они все трое улеглись в уютной яме. Тем более Ольт с Карно постарались и накрыли ее постоянной крышей из сколоченного и не пригодившегося деревянного щита для клада и хорошо засыпали сверху землей. Но во всяком случае будут сюда наведываться, оставляя здесь свои следы. Чем не охрана? Слава про росомах ходила скверная, что среди людей, что среди животных обитателей леса. Обед, после небольшого передыха, плавно перешел в ужин, благо кабарга была достаточно большая, так что даже росомахи грызли мясо чисто из природной жадности, не столько поедая, сколько играясь и наслаждаясь избытком пищи, а затем все сытые и довольные улеглись спать. Неизвестно, как росомахи, а люди умаялись за эти дни порядочно.
А утром опять тренировки. Ольт про них не забывал и если приходилось их пропускать, то потом занимался с удвоенным рвением. Слишком уж не терпелось быстрее обрести силу, что решило бы многие нынешние проблемы. В этот раз он крутился, вертелся и превзошел самого себя, доведя свой организм до полного изнеможения. На это у него ушло два часа и в конце тренировки он лежал, образно говоря, высунув язык. А ведь когда-то, в той еще жизни, будучи чуть постарше его нынешнего возраста, он занимался по три-четыре часа и чувствовал себя вполне в форме. Но он не забывал, что к этому времени он состоял в спортивной секции уже пять лет и имел коричневый пояс по дзюдо, а тут всего лишь полтора года тренировок. Мало. Впрочем, он не унывал. Он-то знал, к чему идет и стремится. Тем более прогресс во всем организме ощущался и гораздо быстрее, чем в прошлой жизни.
— Вот смотрю я на тебя и вижу, что это какой-то вид борьбы, но не пойму чего-то. Вот возьми наш мечной бой — есть несколько ударов для нападения, есть защита и во время боя ты их по-всякому соединяешь, что тебе удобнее и нужнее именно сейчас. А ты двумя палками машешь по какой-то одной схеме, а в бою противник может повести совсем не так, как ты заучиваешь. А ты, как танцуешь, так и будешь по-прежнему танцевать.
— Ошибаетесь, дяденька. Разные у меня схемы. Это ты видишь одно и то же, потому что для тебя это просто танец. Не хочу тебя обидеть, но, объясняй-не объясняй, ты все равно не поймешь, не доросли вы еще до этого.
— Это что же такого здесь необъяснимого? — чуть обиженно прогудел Карно. — Устроил тут танцульки и еще в нос тыкаешь, мол темные мы. Я, между прочим, чин тысячника не за просто так получил, как и отец твой. Попробовал ты такое ему сказать.
— Не обижайся. Как слепому объяснить, что такое солнечный свет? Его надо увидеть. Так и здесь.