Нарушителем спокойствия оказался старый знакомый. На полянку выбрался Кривой. Ну а как еще назвать такое действие. Выполз? Так он все-таки был на своих двоих, или вернее на своих троих, так как в руках у него была какая-то коряга, заменявшая ему костыль. Вышел? Ну это совсем громко, потому что он еле ковылял, и непонятно, как еще не падал. Хотя по лесному мусору, облепившему его одежду, было понятно, что этой участи он не избежал. Падал и не раз. Свою рубаху он разорвал на повязки и обмотал ими свои раны и сейчас щеголял густой черной порослью на груди и животе. Санитар из него был никудышный и повязки болтались, не столько останавливая кровь, сколько впитывая ее. Короче, видок у него был еще тот.
Ольт вскочил и схватил свой нож, изготовив его для метания, но Истрил даже не шелохнулась, только подняла голову и пристально посмотрела в единственный глаз Кривого. Тот успокаивающе поднял левую руку, правая опиралась на импровизированный костыль. Неизвестно, что там с ним произошло и о чем он думал, но лицо у него было каким-то другим. Одухотворенным, что ли. Он поковылял к женщине и шагов за десять до нее бухнулся на колени, откинув в сторону костыль. Так на коленях он и прополз то расстояние, которое их разделяло. Наверно ему было больно, но на лице его даже мускул не дрогнул. Кое как приблизившись к Истрил почти вплотную, он ткнулся лбом в утоптанную землю. В левой руке, протянутой к ней, он держал за лезвие нож-засапожник рукояткой вперед. И откуда он его взял, ведь только что ничего не было. Ольт запоздало дернулся, но Истрил, ничуть не взволновавшись, подняла руку, останавливая его порыв.
— Чего тебе?
По представлениям Ольта так должны говорить королевы, обращаясь к своим подданным, отрешенно и безразлично. Хотя где ему было обращаться с королевами.
— Я виноват. Убей меня или прости.
Ольт покачал головой. Ну и нравы тут у них. И что, это он всерьез? Что за романтические бредни? Воспитанный в другом мире и в другом времени, он все никак не мог понять местных реалий. Ему было бы проще добить это неразумение по имени «Кривой» и все, нет проблем. Устроил тут спектакль, понимаешь. Шекспир недоделанный. Самоубился бы сам где-нибудь в кустах и все проблемы. Так нет же, притащился к Истрил и грузит по полной и свои проблемы хочет навалить на ее плечи. А она и так настрадалась. Ольт и так старался, чтобы она забыла о всем плохом, что было в ее жизни, хотел окружить ее заботой и защитой. Все-таки долго проживший и многое видевший мужчина в нем был еще очень силен. А тут тем более — мать родная. Привык он уже к этой мысли. Так неужели он позволит ей еще и с этим мучиться? Сын он ей или нет в конце концов? Кстати, что это там она отвечает?
— Твоя жизнь мне не принадлежит. Она принадлежит твоей дочери. А насчет прощения — проси у духа Арнольда. Это его сына ты убить хотел. Ольтер теперь — старший мужчина в роду. Мое слово тут — последнее. Не мне тебя судить. Вот если бы ты… — она не договорила, но и Кривой, и Ольт поняли, что она хотела сказать. Столько затаенной угрозы прозвучало в ее голосе.
Кривой, подняв голову от земли, жадно ловил каждое ее слово. На ее последнем слове опять склонил лицо к земле и глухо, явно через силу, спросил:
— С дочкой… Позволишь ли… Увидеться?
— Я тут при чем? Тут я тебе не указ. Дочка-то твоя, тебе и решать насчет встречи с ней. Но на твоем месте я бы привела себя в порядок, душой успокоилась. Мы тоже скоро в деревню пойдем. Вот вместе и пошли бы. А с Олентой будет все в порядке. Кто ее тронет в Шестой?
— Ага, в Шестой… Твоя правда. Тогда может помогу чем? Все быстрее будет.
— Чем ты сейчас можешь помочь? На себя посмотри. — в голосе Истрия прорезались насмешливые нотки.
— И опять ты права. — сокрушенно вздохнул Кривой. Кое как, стараясь не опираться на раненую руку, он умудрился сесть. Тут же подобравшийся Ольт сунул ему его «костыль».
— На, Кривой. И потом не говори, что с тобой плохо поступили.
— Ольти, сынок. Нет больше Кривого, а есть Карновильт. Можешь проще — дядя Карно. Ради Оленты, не вздумай при ней такое сказать. Как бы ты к нему не относился, он — отец Оленты, а она ни в чем не виновата. И вообще, забудьте про все, что здесь произошло. А то пойдем в деревню, там надо будет что-то говорить. Банду не видели, никого не убивали. Карно, надеюсь ты не будешь по ним плакать? — тот только махнул рукой. — Эти же разбойники напали на наш сбор, всех убили. И меня ранили, посчитали за мертвую. Ольти нашел меня в лесу и выхаживал все это время. Будем считать, что ты, Карно, ехал домой и наткнулся на нас случайно.
— Ну да, наткнулся. Плечом и ногой. Аж до крови. — язвительно проворчал Ольт. Но никто не обратил на его бурчание внимания.
— Где был, что делал — сам сочинишь. Как здесь приберемся, сходим в деревню. Олента уже больше трех десятиц, как одна. С голоду конечно не умрет, но проведать пора.
— Ты всегда была мудра, Истрил. — согласно кивнул головой теперь уже Карно. Или все-таки дядя Карновильт? Ну нет уж, тамбовский волк ему дядя…
Ну мать, ну дает и когда обдумать все успела. Расписала все, как на бумаге. До этого Ольт знал ее как отчаянного бойца, до последнего сопротивляющегося разбойникам Крильта, как больную беспомощную женщину, знал, как любящую мать, но вот такую, мудрую и даже где-то величавую королеву, он видел впервые. И это ему понравилось. Теперь он уже без всяких сомнений знал кому доверить защищать спину. Но как четко она все разложила. Теперь у них с этим Карно мир, дружба, жвачка. А за то, что дочка выжила, вот значит кто у Истрил в воспитанницах находился, он ее теперь на руках носить будет. Если сможет, а не загнется через пару недель. Раны-то плохие, может и заражение быть. Ольт вздохнул. Так хотелось отдохнуть, но надо шевелиться. Местные-то в отношении медицины ну совсем тупые. Думают, замотал тряпками и все, само заживет. Не заживет. Уж он-то грязи на колышки намазал, постарался. Где-то в землянке Крильта он видел деревянное ведро. Сходил. Натаскал полный котел воды и разжег почти потухший костер. Ну вот, пока вода закипит, можно и раны теперь уже бывшего разбойника посмотреть. Подошел к раненому.
— Давай, Карно, разматывай тряпки. — ну вот не мог спящий в мозгу мальчишки старик называть дядей мужика всего-то лет тридцати с небольшим. Впрочем, тот не возражал, хотя и поморщился. Все-таки такое фамильярное обращение какого-то мальчишки, пусть и сына Арнольда и Истрил, его покоробило. Но промолчал. Чувствует кошка, чье мясо съела.
— Зачем? — глядел бывший разбойник если не испугано, то озадачено точно.
— Затем. Не верю я тебе, буду раны ковырять, мучить буду. Надо же мне за свои страхи рассчитаться. А то выскочил из леса такой страшенный, напугал меня, маленького.
— Истрил, это и в правду твой сын? Что-то он злой такой. — Карно еще не понял, зачем Ольту тряпки с его ран, но было видно, что он его все еще опасается. Кто его знает, этого сумасшедшего мальчишку. Может и в правду хочет поиздеваться. — Но, если тебе будет от этого легче… — и решительно стал срывать заскорузлые от крови повязки.
Ольт хмыкнул, ну надо же, герой-партизан какой. И ведь даже не поморщился. Истрил насмешливо улыбнулась.
— Мой, конечно. А злой… Так сам же и разозлил. Не бойся, до смерти не замучает. Ольти, ты ведь не будешь убивать дядю Карно? Он еще пригодится Оленте. — в глазах ее прыгали чертики. Повезло ему с матерью.
— Тамбовский волк — ему дядя. — проворчал мальчишка, развязывая последнюю тряпку, до которой сам Карно не мог дотянуться. — Как скажешь, мама. Я только ткну пальчиком вот сюда. Ой, а что это мы морщимся?
Нога вокруг раны распухла и опухоль уже побагровела. Судя по всему, заражение началось, но еще не продвинулось далеко и если рану не промыть и не продезинфицировать, то гангрена обеспечена. Кажется, там у Крильта еще оставался спотыкач. Он сходил в землянку. Точно, на столе стояло еще полкувшина пойла, а в мешке, оставленным Вьюном нашелся даже целый, еще непочатый кувшин. Когда он вернулся к костру, то Карно уже не выглядел таким уж решительным и готовым на самопожертвование. Видно Истрил провела политинформацию и объяснила, что к чему. Но зато он был испуган. Ну вот почему храбрые вроде мужики готовы принять пытки, но боятся простого укола. Вода как раз вскипела. Ольт отлил в пустой кувшин кипятка, предварительно сполоснув посудину, а в котел забросил самодельные бинты и свою костяную иглу с надерганными из одежды нитками.
— Так, больной, на что жалуемся? — Спросил Ольт, подражая какому-то герою из телесериала «Интерны». — Мам, мне нужна будет помощь, поддержать кое где.
— Хорошо, сынок. — Ответила Истрил не чинясь. Затем обратилась к побледневшему Карно:
— Ты лучше не дергайся. Ольт у нас лекарь знатный. Мне вон голову вылечил. — она, пригнувшись, показала шрам. — И где только научился.