— А мы уж думали, что нет больше у нас капитана, — крикнул Готрамм вниз. — Скагги видел, как та огромная бестия прыгнула в дыру вслед за тобой.
— Больше она такой ошибки не допустит, — ответил Брокрин. — Есть потери с нашей стороны?
— Несколько царапин да пара глубоких ран, — приободрил его Готрамм, — прибавку к доле за потерю дееспособности никому делать не придется.
После остроты капера повисла неловкая тишина: экспедиция еще не принесла ни монеты прибыли.
— Я нигде не вижу Джангаса, — произнес он, — небось дал деру во время боя и уже на полпути к своим соплеменникам. Ну да бес с ним. Утомился за ним приглядывать.
— Больше приглядывать незачем, — покачал головой Брокрин, указывая на тело кочевника, — но не смей даже думать о том, что он струсил и сбежал. Это не про него. В битве с монстром он пришел мне на помощь, когда она была особенно необходима. Я до сих пор жив только благодаря ему.
— Я недооценил человека, — признал Готрамм. Он посмотрел на труп кочевника, и его голос стал мрачным: — Я считал его вором, бесчестным и трусливым. Забираю все, что наговорил ему, все те недостойные мысли, что потом обратились в слова. Я был не прав, когда глумился над ним.
— Хорошо усвоенный урок — самый тяжелый, — произнес Брокрин, — суди других по качествам, что они показывают, а не по тем, что, как тебе кажется, ты в них видишь.
Капер приложил руку к барабану пистолета: старый знак уважения павшему товарищу по оружию.
— Урок усвоен хорошо, — ответил он словам своего капитана, затем спросил: — Видишь выход из этой дыры?
Брокрин вынул из–за пояса трутную горелку и зажег ее. Осторожно, чтобы не загасить пламя, он повернулся вокруг себя, позволяя свету разукрасить черное пространство разоренного трюма.
— Не вижу ни лестницы, ни ступеней, — сообщил он Готрамму, — те шакалы, скорее всего, выбирались по бимсам.
— Подожди, сейчас сбросим веревку и поднимем тебя! — пообещал Готрамм.
Он отошел от ямы и отдал арканавтам необходимые приказы.
Брокрин лишь мгновение смотрел на арканавтов, поспешивших за веревкой, чтобы извлечь его. Все его внимание занимал трюм. Спину стала покалывать тревога, чувство, будто где–то затаилась угроза. То и дело капитан косился на труп нетопыря, тщательно высматривая хотя бы малейший признак движения.
Горка разбитых ящиков пошевелилась, и несколько с шумом скатились вниз. Брокрин молнией обернулся, мертвой хваткой вцепившись обеими руками в топор. Он пожалел о том, что не попросил Готрамма отыскать его залпострел и сбросить оружие в трюм. Меньше всего ему хотелось соваться во тьму проверять, что потревожило ящики.
— Кто там?! — позвал Брокрин.
Слова вырвались из–за нервного напряжения, ответа он не ждал. Но капитан получил его. И испытал почти такое же потрясение, как и тогда, когда впервые увидел нетопыря, вылезавшего на палубу.
— Здесь, — отозвался едва различимый голос, практически шепот.
Брокрин поначалу решил, что у него разыгралось воображение, но голос прозвучал вновь, на сей раз еще слабее.
Капитан забыл о страхе перед тьмой. Он бросился к месту, откуда доносился звук, и принялся разгребать ящики. Он действительно слышал голос. Голос кого–то ослабевшего и раненого.
И самое главное — голос дуардина.
Готрамм тоже присоединился к арканавтам, и вместе они подняли практически бесчувственного дуардина. Затем он махнул рукой, приказывая всем отступить, и осмотрел распростертое тело, ища признаки жизни.
— Сбросьте веревку капитану, — скомандовал он, — он и так пробыл в той дыре дольше, чем следует.
Готрамм опустился на колени, взял запястье спасенного и пощупал пульс. Сердце билось слабо, но мерно.
— Он выживет? — поинтересовался Скагги, подошедший самолично проверить состояние дуардина.
— Ума не приложу, как он умудрился не попасться тем каннибалам. Долго же ему пришлось прятаться, — недоуменно ответил Готрамм, — он везунчик, раз столько продержался, не вижу причины не помочь ему и теперь.
— Боги пусть помогают, — произнес Скагги почти недовольно.
Неудивительно, ведь теперь, когда они обнаружили выживших, уменьшалась прибыль, которую «Железный дракон» мог извлечь из обломков.
Готрамм не сдержал отвращения к логистикатору за то, что тому пришло в голову подобное, и набросился на Скагги с гневной тирадой: