— Если кочевники и вправду воры, то они либо глупцы, либо безумцы, раз в открытую признаются в краже, показывая такое, — заявил Скагги, задумавшись о сложившейся ситуации. В глазах логистикатора заиграл хитрый огонек. — А бороденыш–то прав насчет кодекса. Нам запрещено награждать их, пока остается хоть какая–то вероятность, что их совесть нечиста. Но я думаю, если мы дадим им, скажем, пять процентов от стоимости всего, что здесь есть, кодекс не пострадает. Так мы рассудим сложившийся конфуз, и человекам этого должно быть достаточно.
Готрамм презрительно фыркнул, глядя на то, как юлил логистикатор.
— Ты просто боишься, что чуйтсеки больше не станут вести с тобой дела.
— И не зря опасается, — вступился Брокрин, — не стреляй в кружку, из которой пьешь. Торговля с кочевниками дает немало возможностей для небесных портов и добывает монету всем нам.
Капитан поднял брошенное Джангасом ожерелье и потеребил огрубевшими пальцами проволоку.
— Однако все еще нужно убедиться, что чуйтсеки не пытаются нас надуть, — оскалил зубы Скагги. — На всех трофеях — метка харадронцев Барак–Урбаза. Их несчастье — наша удача. Кому какая разница, что тут в действительности произошло?
Мортримм бросил недобрый взгляд на логистикатора:
— Кодекс не делает различий между нашими сородичами и Владыками Харадрона других небесных гаваней. Когда один порт несет ущерб, трагедия случается для всех портов. И пусть это будет хоть скользкий пират из Барак–Морнара — неважно. Если кто–то считает, что может безнаказанно красть у Владык Харадрона, наш долг — заткнуть злодею в глотку его же бороду.
Скагги поднял руки в извиняющемся жесте, нетерпеливо поглядывая на стоявших в ожидании чуйтсеков:
— Я все понимаю и полностью разделяю ваше мнение, но давайте будем практичными. Тут очень тонкое дело. Человеки — простой народец, который легко обидеть. Если не выразить им благодарность, они сочтут это за оскорбление и в следующий раз не станут зажигать маяк вовсе.
Логистикатор тактично не стал упоминать, что племя продало товары другому флоту.
Брокрин прервал Готрамма еще до того, как тот успел возразить против предложения Скагги. Как и логистикатор, капитан внимательно присматривался к людям, видел эмоции тех, кто стоял в кругу. Он чувствовал их вину, но вместе с этим он чувствовал ожидание, даже надежду. Скагги был прав. Харадронцы не могли себе позволить полностью свернуть торговлю с кочующим племенем. Равно как не могли себе позволить потворствовать возможным убийцам. Вероятность последнего казалась крайне малой, но Брокрин не мог просто взять и отбросить подобную версию.
— Передай вождям, что мы забираем все трофеи. Они получат четверть их стоимости, — решил он и предупредительно поднял руку, увидев зарождавшуюся бурю протеста в глазах ошеломленного Скагги. — Четверть стоимости, — с нажимом повторил он. — Я хочу, чтобы они ожидали щедрого вознаграждения, поскольку прямо сейчас они его не получат.
— Что ты задумал? — спросил озадаченный Готрамм.
— Мы отправляемся к месту крушения. Хочу взглянуть на него собственными глазами, — объяснил Брокрин, — убедиться, что человеки добыли трофеи честным способом. Как только я получу доказательства, я буду уверен, что мы соблюдаем кодекс.
Скагги не торопился соглашаться.
— Кодекс также предостерегает от излишних затрат, — проворчал он, — человеки могут удовольствоваться куда меньшей суммой, нежели четверть.
— Ты смотришь на ситуацию с неправильной стороны, — укорил логистикатора Брокрин. — Много ли охотники могли унести с собой? И сколько пришлось оставить на месте?
Доводы Брокрина оказались сильнее опасений логистикатора.
— Я передам им, — согласился Скагги, — они расскажут, как добраться до долины…
— Нет, — прервал Брокрин, — никаких инструкций. С нами отправится проводник, — капитан кивнул в сторону Керо, — скажи, что мы хотим взять с собой того, кто сумеет показать дорогу к месту крушения.
Брокрин на мгновение умолк, чувствуя, как вновь закипает в нем гнев. Если среди обломков найдется доказательство вероломства, если кочевники действительно причастны к гибели его собратьев, то только одного человека Брокрин захочет призвать к ответу. Того, кто, по его словам, нашел место трагедии. Брокрин указал на интересовавшего его воина, встретив хмурый взгляд Джангаса своим собственным.
— Я хочу, чтобы вот этот человек отправился вместе с нами.
Скагги замялся:
— Это может привести к неприятностям с вождями. Если считаешь, что нам требуется проводник, не лучше ли взять другого охотника?
— Мне нужен Джангас, — настоял Брокрин. — Если они обошлись с нами несправедливо, я хочу, чтобы они знали о последствиях. Если Керо хочет, пусть попробует нам помешать. Или он может отдать собственного сына в заложники. Таково мое требование.
Глава 3
«Железный дракон» и два сопровождавших его судна плыли над усыпанными валунами равнинами. Где оттепель открывала почву солнцу, там пускали первые ростки колючие травы. Несколькими неделями спустя местность станет заметно менее пустынной: ее покроет зелень, на которую, выбравшись из своих зимних убежищ, придут мамонты. Именно из–за возвращения стад племя разбило лагерь лигами ниже. Достаточно близко для охоты и достаточно далеко, чтобы могучие животные не растоптали людей.
Путь, который кочевникам пришлось бы преодолевать пешком не менее двух суток, занял считанные часы. За это время дуардины успели остудить пыл, обдумать увещевания Мортримма сохранять спокойствие и призывы Скагги не торопиться. Но лучше всего с опасениями помог справиться холодный тон, с каким Брокрин давал свои обещания. Команда поверила: в случае несчастья капитан сумеет все уладить.
Готрамм грыз край каменного хлеба и выразительно чмокал губами, проглатывая очередной кусочек. Раньше эти тяжелые, из муки с каменной крошкой сухари, которых в рационе арканавтов было чересчур уж много, приходились ему не по душе. Но со временем он нашел в них свою прелесть. Джангас, однако, не обладал достаточно сильными челюстями для пищи дуардинов; попытавшись надкусить каменный хлеб, он отколол край зуба и порезал губу. Для придания им съедобной консистенции он опускал сухари в пиво и держал их там, пока они не размокали до состояния вязкого теста. Гортамм никак не мог понять, почему кочевник взял так мало собственной еды. Возможно, чуйтсеки испытывали перед харадронцами настолько сильное суеверное благоговение, что верили, будто путешествие на небесном корабле закончится еще до обеда.