Что? Музыкальный центр? А это-то зачем?
Мое недоумение было тем более понятным, потому что в ту же секунду открылась и левая информационная колонка, в которой вызывающе краснела зловещая строка: «Аварийное энергопитание блокировано!»
Вот так-так! Да одна эта потеря трижды перевесит все мелкие наши успехи. Теперь в работе осталось около 20 000 энергетических единиц и пополнить их неоткуда!
Я до дрожи в напряжённых кистях рук стиснул штурвал.
Наш «адъютант» словно и не заметил понесённого ущерба. Его список побед продолжал радостно вещать: «Видеофон противника находится под контролем! Система трансформации корпуса под контролем! Общая сигнализация под контролем! Пищевой синтезатор под контролем!»
Да он что — издевается над нами? Какой остолоп в такую минуту думает о пище?!
Я набрал полную грудь свежего морского воздуха, чтобы во весь голос выразить своё законное возмущение этой кретинской стратегией, но очередная красная надпись выбила из моего горла только мучительный кашель. Она гласила: «Блокированы все виды вооружений!»
— Проклятая, самодовольная крыса! — надсадно захрипел я. — Что же ты творишь, скотина эдакая? Необходимо воздействовать на жизненно важные узлы!
Меня словно и не слышали — впрочем, в качестве советчика я и не котировался. Оставалось лишь скрипеть зубами, а глазами нервно созерцать следующие эпистолярные перлы:
«Ультразвуковая сирена… раз-два-три, контроль! Инфраустановка… четыре-пять-шесть, контроль! Катапультирующее кресло… семь-восемь-девять, контроль!»
И — как удар в горло:
«Блокирована система жизнеобеспечения!»
Это означало, что не будь открытой дверочки — хрипеть бы мне да кашлять и дальше. До скорой преждевременной кончины от недостатка кислорода…
Я не выдержал и мелко-мелко замандражировал плечами, даже не сообразив, что одновременно неминуемо дёрнется и штурвал. Разумеется, это и произошло, вызвав очередной моментальный выпад — уже под вздох:
«Блокировано энергообеспечение гравидвигателя!»
Вот это, кажется, всё. Теперь и на ручном не улетишь. Доигрались…
Я оставил руль, откинулся на спинку кресла и бросил безнадёжный взгляд на жутко невозмутимого Глеба, который продолжал нелепо висеть над бездонным океаном и терроризировать своими импульсами никому не нужный индикатор микроклимата. Ну, да недолго осталось… И на кой чёрт я с ним полетел? Сидел бы сейчас в кафе да вкушал местные деликатесы под крепкую устричную водочку. Поди плохо? Нет, захотелось, так сказать, поучаствовать…
О-о, до чего я ненавижу ситуации, когда от меня ничто не зависит!
Бу-бухх… трепыхаемся уже у самой воды! Господи, а вдруг этот гад нас всё-таки утопит?!
Кажется, свою трусливую мыслишку я высказал вслух, потому что сразу получил скрипучий бесстрастный ответ:
— Не беспокойтесь, не утопит, господин Никомед! Однако же и нервишки у вас…
Я вздрогнул и вернулся в реальность. Рядом, на командирском сиденье Елаева, вразвалку разместился «Крысс»: весь в копоти и саже, мундир порван, через глаз чёрная повязка, кончик хвоста дымится… Его левая лапка, в которой был зажат окровавленный обломок шпаги, указывала на информационное окошко, где оставалась только одна жирная зелёная фраза:
«Полный контроль над интеллектуальной системой противника установлен!»
— Если вы ещё не активировали свои соображательные способности после столь чувствительных переживаний, то готов пояснить…
Да, это мне в них тоже не нравится. Отсутствие всяческой интонации, когда они говорят человеку гадости. Хотя в остальных случаях очень даже натурально изображают и сарказм, и иронию, и хихиканье.
— Поскольку молчание издавна принято считать знаком согласия — хотя, по логике вещей, оно должно означать всего лишь затянувшееся размышление — то приступаю. Важная особенность борьбы с виртуал-менеджером более низкого класса (в дальнейшем для краткости буду называть его «дурачок») заключается в умении самому частично раскрыться в нужный момент, чтобы создать видимость собственной уязвимости…
Я вызывающе отвернулся и стал наблюдать за чёткими действиями Глеба, который уже проник в обезвреженный «интелграв». Однако противный «Крысс» тотчас продемонстрировал своё умение работать одновременно с несколькими объектами и вывел полную картинку происходящего на голографический экран, что позволило мне не напрягать зрение. Разумеется, пространные крысиные разъяснения при этом не прерывались ни на секунду:
— …и наш «дурачок» понадеялся одержать лёгкую победу, для чего нанёс ряд последовательных ударов по некоторым моим жизненно важным центрам, вполне намеренно оставленным без должной интеллектуальной и энергетической защиты…
Глеб между тем грозно навис над скорчившимся в уголке кабины мужчиной и доходчиво объяснял, как здорово тот осложнил свою дальнейшую судьбу этим глупым побегом. Мужчина затравленно озирался; правда, в его глазах пару раз промелькнуло отнюдь не паническое выражение. Казалось, он лишь выбирает удобный момент для нападения. Тем более, что Елаев и рядом со мной не выглядит здоровяком, а уж перед такой раскормленной тушей кажется и вовсе дистрофиком. Так, долговязый, жилистый парень… тренированный, допустим. Однако при непосредственном боевом контакте что всего важнее, господа? Правильно, общая физическая масса, вложенная в короткий, нанесённый всем корпусом удар. А она у этого бугая, как минимум, на треть центнера больше капитанской…
— …конечно, с точки зрения «дурачка», воздействие на гравидвигатель куда важнее, чем на синтезатор. Да только всё дело в том, что именно последний связан с командной подсистемой любого «аналитика» не как-нибудь, а напрямую! А это позволяет при весьма добросовестной подготовке в прошедшем времени и с помощью исключительно точного расчёта во времени настоящем одной-единственной атакующей комбинацией обезвредить… Я понятно изъясняюсь, герр Коревич, или слишком научно?