— Ладно. Это потом. А сейчас — валим отсюда, — и зашагал по тропинке, что уходила влево от цеха и исчезала за небольшим бугорком.
— Что случилось? — Лёха заспешил за ним следом.
Какое-то время Степан шагал молча, потом остановился, достал из рюкзака новенький монокуляр, протянул не глядя.
— На дерево рядом с цехом посмотри.
Лёха приложил окуляр к глазу, направил объектив в сторону цеха, поводил, выискивая дерево и замер. Высокая береза была увешана целлофановыми куколками, которые были подвешены на каких-то грязно серых нитях, обмотанных вокруг голов попавших в ловушку бедолаг. Фигурок было с десяток. Одни давнишние, у которых вместо ног торчали грязные мослы. Другие посвежее, с остатками обуви на ногах. И те, и другие тяжело качались на холодном ветру. Уткину даже показалось, что он узнал у одной из подвешенных фигурок кирзовые сапоги Аслана. А еще он заметил странное серое пятно, мелькавшее то здесь, то там среди веток и листьев.
— К-кто это? — еле выговорил Лёха дрожащим голосом.
— Если я скажу, что — смерть твоя, тебе хватит? — спросил Степан, вырывая монокуляр из его непослушных пальцев. — Или обязательно, что бы название было на латыни?
Он спрятал прибор в рюкзак, поправил автомат на плече.
— Давай, приходи уже в себя, — сказал он Лёхе. — Надо засветло добраться до КПП у Зелёного мыса. Ночью они никого не подпускают. Будем до утра куковать, а нас время поджимает. Так что бери хворостину подлиньше и давай, топчи тропу.
Продолжение:
5. Везение и невезение Лёхи Уткина (окончание) следует…
Часть пятая. Час Скорби и Доблести. 5. Везение и невезение Лёхи Уткина (окончание)
5. Везение и невезение Лёхи Уткина (окончание).
До сумерек они не успели. На выходе из Куповатого дорогу им преградило целое поле аномалий. Пришлось долго искать обход. И, как Степан не матерился, на ночевку стали в деревне Городищи. Развели костер. Целый день голодный, Лёха осоловел от еды и клевал носом, стараясь не заснуть. Степан же ел лениво, нарочито неспешно. Как человек, не привыкший экономить продукты. Когда пискнул приборчик на его запястье, он глянул на экран, поморщился и сказал:
— Как чувствовал.
И в ответ на вопросительный взгляд встрепенувшегося Уткина, пояснил:
— Гости на подходе.
Степан снял автомат с предохранителя и положил его себе на колени. Потом побуравил Лёху взглядом и предупредил:
— Про «Красную Розу» ни слова. И вообще — помалкивай, — подумал и добавил. — Если начнётся, лежи, не вставай.
Пять минут спустя вдалеке послышались неспешные шаги. А еще через пару минут к их костру вышли двое.
Первый был подстать Степану Сливе: высокий, скуластый, горбоносый, лет двадцати пяти. В камуфляже и высоких берцах, на голове кепка с козырьком. Из-под кепки свисали сосульками черные, как смоль, давно немытые волосы. На запястье знакомый уже Лёхе приборчик. Правда, у этого «камуфляжного» автомата не было. Вместо него на поясе болталась пистолетная кобура. И, судя по её размерам, калибр ствола был тот ещё.
Вторым, с первого взгляда было ясно, шел такой же, как и Лёха, бродяга. Невысокого роста, коротко стриженный и давно небритый. Застиранная гимнастерка, штаны в заплатках, грязные кирзовые сапоги.
— Кого я вижу, — громко, с фальшивой радостью в голосе, воскликнул «камуфляжный». — Стёпка Слива, лопни мои глаза!
Не останавливаясь, он подошел к костру, бродяга, припадая на левую ногу, прохромал за ним следом, замер за спиной.
— Грач, — кивнул пришельцу Степан, морщась, как от зубной боли. А тот, ни мало не смущаясь, по-хозяйски, присел к огню, прикурил от уголька сигарету, выпустил дым и хохотнул:
— Не ожидал меня встретить? — переведя взгляд на Лёху, оценивающе смерил его взглядом и продолжил. — Что, тоже бычка себе добыл?
— Ну, Тревальян, ну — сука, — сквозь зубы прошипел Степан.
— А ты как думал? — продолжил улыбаться Грач. — Кто ж одного на такое задание посылает? Вдруг ты сгинешь или долго в носу ковырять станешь. А дело ведь — спешное…
Пришелец потянул носом и скривился:
— Чем это у вас так воняет?