— Илья, переходи в нападение. Я стану щитом. — скомандовала Нелл.
— А Зиг?
— Один выстрел. Сейчас! — голос у молчаливого Зига был надтреснутый.
Выстрел — самоубийственная атака, до сих пор существовавшая только в теории. Запасной план, разработанный жертвенным Зигом на самый крайний случай.
— Ты мечтал о красивом самоубийстве… — Джани горько улыбнулась, складывая руки пистолетом.
Зиг сконцентрировался, уменьшаясь до размеров крошечного ядра. Нелл задала траекторию, Джани вложила энергию, отправляя пульку в полёт… и множество мелких болотного цвета шипов разлетелось из эпицентра взрыва, насквозь прошивая тела и головы, оставляя шипящие раны, незамедлительно расползающиеся по уродливым телам. Ноги Джани подкосились. Массовая атака далась ей нелегко, затратив больше сил, чем она могла себе позволить.
— Бросайте меня. — тут же отреагировала Нелл, — Вложитесь в атаку.
И мечница поняла, что обязана бросить. Не потому, что никогда не ослушивалась приказов своей советчицы, а потому, что этот циничный шаг был единственным путём к победе.
— Не ешь себя поедом. Есть вероятность… что последний выживший спасётся… — прозвучали последние слова стратега в опустевшем подсознании.
На арене стало заметно просторнее. Даже небесный купол очистился, из багряного став золотисто-оранжевым. Жёлтый вихрь сделал передышку. Теперь Джани могла наконец рассмотреть его: молодого светловолосого азиата. Он мог бы сойти за человека, если бы не жёлтые глаза с вертикальными зрачками и оскал хищного зверя, резко контрастирующий с яркими охристыми шароварами и длинной фиолетовой накидкой, придающими парню сходство с Алладином. Джани даже заулыбалась. На секунду. Затем зверь прыгнул и в одно мгновение оказался за её спиной, добивая кого-то из командиров. Девушка, ринулась прочь, пронзая алебардой, которой обернулся Илья, оставшихся солдат. Спустя десяток ударов наконечник и древко развалились на части. Как раз, когда на арене не осталось никого лишнего. Сцена очистилась перед нежеланными полуфиналистами нелепого чемпионата. Купол окрасился в ослепительно жёлтый.
— А ты чертовски сильна! — клыкастый парень тоже говорил на странном китайском, — Как думаешь, на сколько лет я сократил своё заточение?
— Лет?
— Значит, ты не чувствуешь времени? — разочарованно протянул он — А я вот даже могу выглянуть наружу! Одним глазком…
Парень сделал странное движение в воздухе, словно смотрел в невидимый перископ.
— Хочешь узнать, что происходит там? Какой год на дворе? Кто жив, а кто мёртв?
— Хочу… — это был естественный ответ.
— Тогда вынужден тебя разочаровать. Ты уже не вернёшься. — мягко улыбнулся блондин, — Потому что сейчас мы сразимся, и я разложу тебя на частицы. Согласна?
Он произнёс это без злобы и ненависти, будто всё было решено задолго до их рождения. Будто он был единственным, кто синхронизировался с природой настолько, что мог воплощать её волю в действиях. Но Джани вскинулась, как разъярённая тигрица, старающаяся завалить самоуверенного льва.
Рукопашная схватка решилась быстро. Отпущенное внутри купола время разнилось для них так же, как и запас сил для гостя и для пленника. Лев, сжимая тигрицу за глотку, грустно улыбался.
— Знаешь, а я всё равно не обрёл бы свободу…
— Тогда зачем…
Джани чувствовала, как рассыпается её душа, её самосознание, её личность. Чистилище было пройдено. Жизнь окончена.
— Может, ты встанешь, и я пойду… — промурлыкал победитель, жмурясь, — Ты классно сражаешься! Хотелось бы как-нибудь сойтись с тобой на мечах…
И пылающий купол и львиная грива потонули во мраке.
***
В особняке повсюду висели портреты: старинные в массивных рамах, написанные в лучших классических традициях и современные кислотные и глянцевые как фотографии. На всех были изображены члены семьи, или Рода Судаковых, как говорила мама. Давно умершие люди, какие-то родственники, которые ничего для Дэна не сделали, а значит, ничего и не значили. Но сейчас его внимание привлёк не портрет, а маленькая фотография в остеклённой витрине, выставленной всё в том же банкетном зале. По периметру одной из стен тут располагался мини-музей старинных ваз, громоздких статуй и прочих бесполезных предметов коллекционерской роскоши. В углу же приткнулся обычный стеклянный шкаф, на нижней полке которого расположились ничем не примечательные курительная трубка и носовой платок. Верхнюю занимали причудливые парные мечи, похожие на лезвия коньков, один из которых ко всему прочему был сломан. На средней полке стояла фотография, запечатлевшая четверых человек. Две девочки: старшая на вид ровесница Дэна с длинными волосами, закрывающими левую половину лица; младшая стриженная под мальчишку и болезненно худая; чуть правее — беременная светловолосая женщина, держащаяся за высокого мужчину. С первого взгляда становилось понятно, что он глава семьи: волевые черты лица, короткие вихрастые тёмные волосы, широкие плечи, и в то же время мягкая полуулыбка из-под щетинистых усов и блестящие за стёклами очков глаза. Правее мужчины, видимо, стоял ещё один персонаж, но от него остался только кусок блестящей кофточки. Фотография была обрезана.
— Заскучал, Данилка? — мальчик не заметил, как к нему подкралась мама и властным жестом положила руку на плечо. Будучи в работе слишком мягким человеком, она неустанно тренировалась жёсткости на сыне.
— Заскучал. — честно признался парень.
Честность всегда обезоруживает, особенно лицемерных взрослых.
Мама огляделась по сторонам. На сцене как раз стихла музыка, один из почётных гостей прошествовал к микрофону, чтобы толкнуть очень-важную-речь.