На следующее утро выяснилась и предположительная причина нападения: пару дней назад, владельцу дома пришла посылка без обратного адреса, буквально впихнутая в письменный ящик. Развернув странный свёрток, мастер с удивлением обнаружил механические глаз и руку с запиской: «Сомневаюсь, что ты создашь что-то столь совершенное, но если хочешь, можешь подсмотреть механизм. И береги эти запчасти как зеницу ока для самой важной в твоей жизни клиентки». Угадать отправителя не составило труда, но Джани всё равно передёрнула плечами, отрицая подобный «подарок». Илье и Хине пришлось долго взывать к голосу её разума, пока она не согласилась на установку собранных Джоном частей тела.
Дэн мялся в нерешительности, боясь подойти к сестре с откровенным разговором о цели, оправдывающей средства — он не был готов разочароваться в девушке, ставшей его кумиром, и уж тем более в чём-то её обвинить. Компромисса ради, парень задал терзавший его вопрос Илье:
— Почему вы так уверены в своей правоте и цели? У вас не бывает душевных терзаний?
— Мы? — мужчина задумался. — Не сказал бы, что чувствую себя уверенным: всегда есть вероятность, что тебя водят за нос, расставляя информационные ловушки. Именно поэтому мы вместе с Джани и стремимся наверх, в совет Глав, чтобы быть в эпицентре достоверной информации.
— И ради этого вы готовы убивать?
— Мы убиваем совсем не ради этого. «Волки» — беспринципные террористы, как ты и сам уже мог убедиться. Над нами висит угроза войны, и если мы в полной мере осознаём масштаб её последствий, то именно мы и обязаны действовать, беря ответственность за каждое своё действие. Возможно, тебе, как ребёнку мирного времени, кажется, что все люди одинаково достойны жизни, — Илья задумался, по-настоящему впервые осознав разницу в мышлении их с Джани поколения и Дэна. — Но тогда те, кто занимаются терроризмом — не люди. Представь, что завтра на месте чуть не сгоревших механиков окажется твоя мать. Будь ты обычным мальчишкой, я ни за что не пожелал бы тебе такого, но так как ты один из нас, боюсь, вскоре ты и сам столкнёшься с утратой. И между смертью близкого человека и убийством подонка выбор для меня очевиден.
— Но если бы мы сдали их полиции, мировое правительство могло бы помочь нам в поимке «Волков»!
Илья тяжело вздохнул:
— Боюсь, это порушит картину твоего мировоззрения, но мировое правительство далеко не так идеально, как кажется. И будучи членом Рода Синдао, я предпочту никогда с ним не кооперироваться.
***
Джон улыбался, глядя на видеозапись, полученную с дрона: Джани и её подчинённые сражались великолепно. Более того, среди них был его сын и даже та девчонка-паровозик, обладающая поразительным талантом в управлении своими частицами. Но одного ни Джани, ни её приспешники не заметили: маленького летательного аппарата, притаившегося за деревьями и заснявшего каждый момент боя. Отлетев на несколько десятков метров от обгоревшего дома, дрон самоуничтожился. Так же поступил и Джон, досмотрев видео до конца: стёр его с помощью специальной, им же написанной программы, предотвращающей всякое восстановление данных. Он увидел и запомнил всё, что хотел, его «маленькие неудачи» — трое слабаков, ставших конечным продуктом экспериментов по симбиозу членов Синдао с Сущами, получили по заслугам. Джон, естественно, занимался этими «исследованиями» только чтобы потянуть время и создать перед Боссом видимость бурной деятельности, а «конечный продукт» отлично послужил для наглядности демонстрации нынешних возможностей Джани. Ну и ещё для одной цели: создания «алиби» как перед Боссом, так и перед Главой Семьи. Французских мастеров не удалось переманить на сторону «Волков» и пришлось сжечь заживо. Но на самом деле плохие «Волки» пытались выкрасть запчасти, которые он — Джон — из самых чистых побуждений, прислал для любимой сестры. Кто «зло», а кто «добро» для Джани теперь должно быть очевидно, если, конечно, её ненависть к брату не вмешается в здравый смысл. Впрочем, Джона устраивал любой вариант — ровно до той поры, пока мысли Джани заняты им и никем иным. Проведя рукой по щетинистому подбородку, мужчина снова вперился в потухший экран монитора. Живое и эмоциональное лицо девушки, мерцавшее на нём минуту назад, до сих пор стояло перед глазами, будоража сознание.
— Что же делать дальше… какой ход предпринять? — рассуждал он вслух, не сильно заботясь о прослушке, которая, должно быть, была установлена и в его кабинете.
Можно убить мастера-механика и его сына врача, чтобы обезопасить себя полностью. Ведь, отправившись в Мировую Лабораторию, он уже не сможет так вольно манипулировать ситуацией, и, кто знает, когда до «Волков» дойдёт известие о том, что оба живы? А можно перепрятать механиков, дать им убежище, инсценировать их смерть… и довести это печальное известие до Джани. Интересно, какими будут её эмоции? И на кого она разгневается? И как всё же лучше поступить? Может, есть ещё какие-нибудь забавные способы сделать ситуацию более запутанной?
Джон не сдержал плотоядной улыбки. Настоящего злодейского хохота в условиях постоянной слежки он, к сожалению, пока не мог себе позволить.
***
Пара дней, проведённых в доме с обгоревшей крышей, пролетели слишком быстро. Впрочем, Дэну, то и дело ловящему себя на неприятных воспоминаниях, не хотелось более тут задерживаться. Тренировок и уроков китайского не было: Джани тратила большую часть времени на разработку новой руки и усвоение её функционала. Лишь однажды она заглянула к ребятам и посоветовала выйти на свежий воздух попрактиковаться в созидании новых полезных в бою средств. Хичан, сжимающая в руках мишку и пытающаяся создать из собственного тела винтовку, выглядела нелепо и пугающе. И всё же, она решила идти по тропе Джани, до глубины души поражённая рассказами о войнах и терроризме.
— Мы должны научиться обороняться и защищать тех, кто слабее нас! Потому что у нас есть силы, и у злодеев есть силы. И если мы не будем готовы дать отпор, они нанесут удар по тем, у кого сил нет, но кто дорог нам! — пламенно говорила она, пытаясь сформулировать свою новую идеологию.
Девочка вспоминала своё депо: престарелого дедушку-вахтёра и неуклюжего паренька-уборщика, вечно роняющего тяжёлое ведро себе под ноги, и сорокалетнего дядю Колю, который был душой любой компании и умел не только дымить, но и свистеть как паровоз. Дяде Коле не везло только с женщинами, и он, погрязнув во всевозможных долгах, находил единственное отдохновение в работе, ухаживая за составами и вагонами. Хичан много раз хотелось им помочь, но всё, что могла она раньше — быть сильной духом, улыбаться людям, заменившим ей семью, и подбадривать в горестные моменты. Теперь же сила духа требовалась чтобы контролировать силу физическую, но цель не изменилась: жить и сражаться, чтобы улыбались и не страдали близкие ей люди.
Дэн думал о том, что ему защищать некого. В отличие от своей подруги, он черпал мысли в единственной фразе: «назад пути нет». И этот торжественный пафос придавал его жизни какой-никакой, но смысл. Под траурную торжественность прошла для него и обратная поездка в Париж, остановка у Хины и даже прогулка по Эйфелевой башне. Он с какой-то ностальгией смотрел на Хичан, продолжавшую, как ни в чём не бывало радоваться жизни, уплетать сладкую вату и примерять вместе с Хиной платья в каком-то заоблачно дорогом бутике. Дэну казалось, что сам он никогда уже не будет способен на полный спектр положительных эмоций.
Перед самым отъездом Хина сообщила важные сведения о ещё двух соратниках из «прошлой жизни» Джани: Нелл и Зиг, успешно внедрившись в немецкую ветвь Синдао, сейчас работали в Мировой Лаборатории и подбирались к верхам. На этом Хина распрощалась с друзьями, проводив до борта самолёта. Было ли то договорённостью с далеко идущими планами, или своенравная красотка просто прикипела к своей «обычной» жизни, Дэн не понял. Хотелось бы верить в первое, но даже если и не так… за всё, пережитое ранее, она сполна заслужила размеренность и покой: обычную жизнь обычного человека, о которой Дэну теперь оставалось лишь мечтать. Быть может, в этом и есть его цель? Поучаствовать в чем-то глобальном и великом, чтобы тридцать лет спустя вернуться в забытие родного дома и больше ни о чём никогда не волноваться? Эта мысль, ставшая последней на парижской земле, приятно согрела душу новым ощущением: конечной цели.
Глава 11
Следующей страной назначения стал Китай, а точнее Специальный Административный Район — Гонконг. Джани, получившая в Хининой квартире ещё один «подарок» — тетрадь, исчерканную заметками и пояснениями о сущности «частиц», только сев в самолёт, углубилась в чтение, по мере которого её эмоции сменялись от радостных восклицаний до яростного шёпота. Никто не пытался скрыть от Дэна, что тетрадь, как и посылка с «запчастями» были присланы Джоном, но и мнением мальчика никого не волновало. А между тем отец, уже два раза связавшийся с Джани, не оставил сыну ни одного персонального послания, и это порождало в его душе новые тревоги и сомнения. Тетрадь же была исписана всеми возможными знаниями об управлении и контрол е «частиц», полученными от синарцев, некоторые из которых не знал даже Хоил. И Джани чувствовала невольную признательность Джону — очень странное чувство, однозначно попадавшее в категорию «мерзость». Между ней и братом с детства существовала стена, педантично выстроенная Ванессой, по мнению которой сын должен был претендовать на место Главы Семьи, а, соответственно, видеть в Джани свою вечную соперницу. Судьба распорядилась прихотливее, и становиться управленцем Джон никогда не собирался, но с сестрой всё равно враждовал. Отец Джани, когда ещё был жив, пытался объяснить маниакальное желание Ванессы править Семьёй: их собственный отец, сложив с себя полномочия и выбирая нового главу между двумя детьми, руководствовался отношениям к их матерям, своим бывшим жёнам. Бабушка Джани умерла собственной смертью, оставив после себя светлый идеальный образ, а вот вторая жена деда — мать Ванессы, оказалась редкостной стервой. Вот и вышло, что равные по уму и уровню подготовки дети, не имеющие друг перед другом никаких явных преимуществ, оказались судимы не по своим заслугам. Так одно несправедливое решение косвенно повлияло на судьбы многих поколений и даже многих никак не связанных с этим людей.
Ко времени посадки, Джани уже освоила управление частицами правой руки и теперь могла вытягивать их свободно на расстояние полуметра, выполняя довольно точные движения. Отдавать энергию Хоилу, правда, в таком состоянии не получалось, и парень надолго пропадал внутри меча, возвращаясь по окончании очередной тренировки с громкими ругательствами на китайском. А за бортом самолёта стояла невыносимая жара, губительная при влажном тропическом климате. Под палящим солнцем команда ступила на раскалённые камни мостовой, чтобы познать рай и ад Поднебесной.
— Привет, историческая родина! Признаться, я скучала. Нин хао ма?*
***
В Германии не было ни жарко, ни душно, но всё же, Джон мог пожаловаться на чёрный офисный костюм, заставлявший его изрядно потеть. С привычной рубашкой, поверх которой он накидывал халат, пришлось распрощаться, равно как и с личиной террориста, способного держать в страхе взвод головорезов и отщепенцев. Личную биографию он решил не менять: всё, что нужно, было откорректировано и сфабриковано ещё около двадцати пяти лет назад, когда не существовало Лаборатории, а делопроизводство после войны находилось в плачевном состоянии. О связи с «Волками», начавшейся ещё с подачи его матушки, оборванной на десятилетие после её смерти и возобновившейся вновь в последнее пятилетие не знал никто — эти сведения вычищал лично Босс, ведущий всю свою игру на высших уровнях секретности изначально. В общем, Джон был уверен, что с точки зрения мировой общественности он чист и непорочен. Разве что, никогда плотно не контактировал с научным сообществом, но и на это ему было, чем ответить. В конце концов, он прошёл заочную проверку, отослав анкету и получив через пару дней персональный пароль, открывающий доступ к тестированию, и вот уже он стоял в просторной комнате, заполненной рядами терминалов с огромными экранами для прохождения заданий. «Выберите категории» высветилось на табло, как только он ввёл свой уникальный код. Отметив галочками биологию, химию, физику, математику и разрешив вопросы по всем смежным областям, он начал тест, на который машина рассчитала без малого шесть часов. Естественно, задания эти были не чета детским экзаменам, из-за которых так любят психовать школьники старших классов, а состояли из настоящей, живой науки, требующей логического мышления и аналитического склада ума от кандидата. В зале было пусто — хоть многие и желали пробиться в Лабораторию, предпочитали поступать на службу более традиционными путями, начиная карьеру с научных исследований в узкоспециализированных областях, написания бесчисленного множества статей, и заканчивая различными программами обмена и грантами, личными связями, в конце концов. Джону же требовалось пойти самым сложным, «чистым» путём, чтобы сразу заявить о себе и привлечь внимание. Прошло четыре часа и двадцать минут, когда гениальный учёный завершил тест, не сомневаясь в безошибочности каждого из своих ответов. «Желаете приложить сведения о дополнительных навыках и достижениях?» предложила машина. Ответ был единственным возможным: «Да». «Для предоставления комиссии дополнительных материалов, пожалуйста, продвиньте их в специальное окно под терминалом» — высветилось на экране. Ниже шёл перечень объектов и веществ, которые настоятельно не рекомендовалось отдавать на рассмотрение машине, но Джон уже знал, что делать: не поднимая рук в физическом их обличии, он отделил от тела частицы правой конечности, и нащупал невидимой рукой открывшуюся перед ним щель. Внутри, по ощущениям, находился некий аппарат, также напоминавший человеческую руку. Как только их «пальцы» соприкоснулись, механика пришла в движение, и произвела энергичное рукопожатие. Джон не вздрогнул от неожиданности, хотя именно этот брезгливый жест ему очень хотелось произвести. «Поздравляем, вы достойнее многих ваших предшественников, но…» — высветилось издевательское сообщение, как только механика покончила с рукой кандидата: «…не забывайте, что вам ещё предстоит очаровать вашего нанимателя! Работа в коллективе тоже немаловажная вещь! Желаем Вам удачи на собеседовании. Возьмите ваш личный жетон и тщательно подготовьтесь.» Машина выплюнула в руку соискателя пластиковую карточку с металлическим чипом, на котором были выведены буквы: «Ivan Sudakov», ещё горячие от произведённой пару секунд назад гравировки. Джон не смог отказать себе в удовольствии облегчённо выдохнуть и направиться к кофейному автомату, дабы заказать большой ароматный стаканчик мятного латте. К собеседованию и правда стоило тщательно подготовиться.
***
В отличие от Джона, заявившего о себе ярко и приковавшего на некоторое время внимание всей научной общественности, Нелл, будучи девушкой тихой и необщительной, добилась работы в Лаборатории постепенно, по сути, даже не пытаясь добиваться. Её всегда влекло к знаниям, каких бы областей они ни были, а вот на прорывные открытия она, по своему же мнению, способна не была. Однако, обладательница феноменальной памяти просто не могла долго оставаться без внимания в локальном историко-археологическом университете, и вскоре начала получать повышение за повышением. Внимание, обращённое на неё, коснулось и Зига, соавтора множества её научных публикаций и изысканий. Какое-то время блондинка работала специалистом по древним языкам и культурам, исследовала в том числе и Синарцев и написала бесчисленное количество учебников, пособий и исторических справочников, пока наконец не была назначена руководителем мультипроекта по сбору всей Земной и межпланетной истории. Попутно она вычёркивала из «единой общепризнанной истории» весь пласт знаний о Роде Синдао, который по взаимной договорённости на собрании глав было решено скрывать. Немецкая Семья, к слову, тепло отнеслась к двоим «беженцам», надёжно укрыв их от неудобных вопросов, обеспечив кровом и работой. И всё же, всё же, всё же… что-то настораживало Нелл. И далеко не тот факт, что скрытность Рода вызывала недовольство буферных стран Китая. И даже не то, что верхи Лаборатории были прекрасно осведомлены о существовании Синдао, но делали вид, что ничего не знают. А то, что даже в доверенных кругах витала некая недосказанность, и чем выше взбиралась Нелл по карьерной лестнице, тем более странными казались ей цели и политика как Лаборатории, так и немецкой Семьи.
Дверь её кабинета внезапно распахнулась, на пороге стоял едва скрывающий волнение Зиг.
— У меня очень необычный кандидат! — выпалил он, тряся чьей-то анкетой.