— Ты, извини, дура квадратная, — угрюмо встрел Феликс Бартальски. — Ладно, закончим знакомство. Буду короче всех: я и покойный Эрик Шедуэлл представляли «Синдикат».
Тут уже Командор не выдержал и, несмотря на серьёзность ситуации, разразился продолжительным хохотом. Роману же было совершенно не до веселья, и он с неодобрением посматривал на разошедшегося отца. А тот, отсмеявшись и вытерев глаза, встал и широко развёл руки:
— Ну, господа, готов признаться: впервые за мою карьеру я обыгран по всем статьям! Честное слово, такого со мною ещё не бывало! Считал, что сражаюсь с талантливой единицей, а тут целый мощный кулак! Вдобавок и на другой руке большой палец оттопырен… И как — аппетит у вас на те же блюда, что и у меня?
— Несомненно! — Дэвид Сач сделал подтверждение столь быстро, что конечные и начальные буквы обеих фраз слились. — Только одно уточнение: «пальцев» было несколько больше — на людей «Синдиката» работали также Станислав Ладвин и Кирилл Инфантьев. Кроме того, у Инги Инфантьевой была самостоятельная тема, но детали знал только сам Эрик Шедуэлл.
— Это ты так думаешь! — фыркнула Злата и топнула ногой. — А я вот в курсе, но фиг кому скажу!
— Не зарекайся, золотце, — тихо ответила Инга, — господин Командор — человек более чем состоятельный. Может, и договоритесь…
Густав фон Хётцен внимательно оглядел обеих. Потом поскрёб висок и спросил, обращаясь ко всему обществу:
— Мне необходимо уточнить состав заговорщиков. Итак, налицо группа Шедуэлла — Бартальски. В неё входили Уэнди Шедуэлл, Злата Йоркова, Инга и Кирилл Инфантьевы, Станислав Ладвин… солидная компания, что и говорить! А как быть с вами, мистер Сач? Неужели действовали сепаратно?
— Нет, одиночкам здесь делать нечего! — вдруг раздался у входа басистый, знакомый голос. — Без моей поддержки его непременно смяли бы!
Заслушавшийся Роман давно перестал обращать внимание на дверь, которую, как оказалось, не поставили на автозапор. Сейчас же она была полностью раскрыта, а на пороге стоял во весь свой внушительный рост Иоганн Ладвин, начальник Базы, — собственной персоной.
Командор неторопливо обернулся, словно чего-то подобного и ожидал. Обстоятельно осмотрев стоявшего напротив бородача, он уже в который раз покрутил головой, взмахнул руками и изрёк с заметной долей укоризны:
— Господи, Иоганн, уж не хотите ли и вы сказать, что за вами тоже стоят мощные, незримые силы?
— Разумеется! — почти весело ответил Ладвин и вошёл, очень тщательно заперев за собой дверь. — Такие парни, как я, на дороге не валяются, и едва запахло — то ли жареным, то ли отличным жарким (пока не ясно) — обо мне снова вспомнили! Кто? Ну-у… в общем, те же, по чьей милости я здесь и оказался.
— Стало быть, вас прикрывает самое опасное ведомство — министерство Обороны одного из Секторов? Армия… да, это очень серьёзно!
— Ещё бы! Люди там деловые и на расправу скорые… Только я всё никак не решу, нужно ли окончательно с ними связываться. Уж больно они меня тогда обидели!
— Значит, вы всё время были в курсе наших дел? — хмуро поинтересовалась Уэнди Шедуэлл. — Теперь я понимаю, отчего мы так свободно разъезжали туда-сюда, а на это смотрели сквозь пальцы…
— Совсем нет, вы неплохо конспирировались, и основные ваши тайны остаются до сих пор при вас, — возразил Ладвин. — После того, как через прибывшего на смену техника Курта Фогена мне передали послание, зашифрованное, кстати сказать, моим старым шифром… вы хоть знали, что мне полагался личный шифр? Так вот, в нём сообщалось, что на моё имя открыт солидный энергетический счёт и предлагалось устроить тайное наблюдение за некоторыми работниками. Дело было несложное, однако я вообразил, будто поднят вопрос о моей реабилитации и снова отправил просьбу о разрешении на специальное образование для сына. Когда же отказ пришёл вторично, я понял, что меня просто хочет использовать какая-то локальная группа лиц из числа достаточно высокого начальства, и здорово осерчал. После небольшого размышления, я решил откровенно переговорить с одним из тех, за кем велено было следить — с присутствующим здесь Дэвидом Сачем. За пять совместно проведённых лет мы не то чтобы сдружились, но… Одним словом, он кое-что мне приоткрыл. Проанализировав полученную информацию, я пришёл к выводу, что самое умное — это просто не упускать из виду наших «археологов»; поглядеть, чего они смогут добиться, а уж потом устроить финал по своему вкусу. Но до этого дело не дошло: визит господина Командора спутал все карты. Признаюсь, хорошая договорённость с кланом фон Хётцен меня устраивает больше, нежели служение вслепую невесть каким генералам.
— Так в чём же дело, Иоганн? — несказанно удивился Командор. — Мы с вами с самого начала прекрасно ладили, вполне можем поладить и теперь! Если цена возросла — скажите, рассмотрим. Новые требования появились — выдвигайте, послушаем!
— Нет, извините, я мелким шантажом всегда брезговал заниматься, — хладнокровно заметил начальник Главной Станции. — Но мне крайне интересно посмотреть, как теперь вы нам представитесь! Мы раскрыли всю свою подноготную, а Густав фон Хётцен о себе пока ничего не говорит! Если надо повториться и мне, что ж, пожалуйста! Перед вами Иоганн Ладвин, бывший военный, ныне ссыльный, к которому не постеснялись вновь обратиться за помощью. А кого же я вижу перед собой? Возможно… как бы это лучше сказать… возможно бывшего главу разведки Сектора?
Впервые Командор вообще не стал отвечать на вопрос; вмиг подобравшись, он сжал губы и заметно побледнел. Все наблюдали за его замешательством с нескрываемым удовлетворением.
— Простите, Густав, — Дэвид Сач обратился к фон Хётцену как к равному тоже впервые, — но вы слишком уж нахально себя повели! Узнали предпоследними, прибыли последними, а теперь рвётесь вперёд, невежливо всех распихивая и наступая на ноги? Так дело не пойдёт! Либо извольте становиться в очередь, либо давайте проблемы решать корпоративно! Даже, если вы знаете практически всё (а это, кажется, не так) — гарантирую, что без нас не потянете. Или поход к Сафат-реке вас ни в чём не убедил?
Тут Роман озлился настолько, что, забыв про условный кашель, решил тоже продемонстрировать свои басовые возможности.
— А не много ли вы на себе берёте, господа хорошие? — от его раскатистого «рр-р!» вздрогнули все, в том числе, и отец. — Вам сначала надо перестать трястись мелкой дрожью от испуга за свои любимые шкурки! Ведь кто-то из сидящих здесь оказался настолько ловким, что не просто устранил мешавшую ему фигуру, но и обставил дело с поразительно изысканной театральностью! Это же надо суметь за считанные часы сориентироваться в обстановке, выкрасть личное оружие мадемуазели Ласкэ и состряпать против неё прекрасные улики! А потом жахнуть навскидку аж с сорока метров и с первого же патрона угодить точнёхонько в глаз намеченной жертве! Вы вглядитесь, вглядитесь в ваши напряжённые физиономии — одна-то из них явно притворная! А это значит, что среди вас — растерянных и мечущихся — имеется человек, который абсолютно спокоен и на пять ходов вперёд знает, что ему нужно будет сделать. Нервничает Феликс Бартальски — он-то понимает, что с ним церемониться не будут, как и не церемонится его людоедский «Синдикат»; беспокоится Уэнди Шедуэлл — как бы не пойти под откос «паровозиком» вслед за мужем; дёргается Йоркова — кажется, до неё начинает доходить, что длинные языки обыкновенно отрезаются вместе с головой… Что творится в душе Инфантьевой, ведомо лишь ей самой, но спокойствия и там не отыщется. Одна только связка «Ладвин — Сач» бравирует своей выдержкой, но, уверяю, это ненадолго! До следующего нового трупа — он, как мне кажется, уже на подходе!
— Почему вы так думаете? Что конкретно знаете, говорите! — начал на вскрике Бартальски, но тут же сорвался в хрип. — Да, такого поворота событий у нас не предвидели — вы именно это хотите доказать? Да, мы в растерянности и тревоге — вы такого подтверждения ждете? Да, чёрт побери, мы все друг друга подозреваем — ваши уши этого жаждут услышать? Да, да, да!!
— А ещё, господа плохие (извините, тут я сыном не согласен), — снова вступил в разговор оправившийся от моральной пощёчины Густав фон Хётцен, — вы забываете, что сила на моей стороне! За вашими спинами и задницами стоят, бесспорно, серьёзные организации, но как же они далеки! Ни в какие телескопы не разглядишь! А у меня здесь рядом, над головою — личный звездолёт с парой мощных «энергомётов» галактического класса. И много полностью мне преданных профессионалов. А с вопросами «морали» я обхожусь весьма просто: жду, пока мои референты отыщут в словарях перевод этого странного слова! Давно жду, лет двадцать уже, а толкование так и не находится… Я могу арестовать вас всех и проверить на слом, а потом в зависимости от результата стать либо бывшим, либо по-прежнему реальным государственным служащим! Кстати, интересно, а почему у госпожи Уэнди Шедуэлл такое скептическое выражение лица, когда у других — нормальное озабоченное? Может быть, именно вы передали кое-кому приказ взять мою дочь в заложницы? Так вот, смею заверить, этот наглый финт не прошёл — с Эльзой всё в порядке, и она скоро будет здесь!
— Нет, господин Командор, об эксцессах с вашей дочерью лично мне ничего не известно, — довольно спокойно отозвалась Уэнди, — а сомнение появилось потому, что я как работник определённой структуры вашего Сектора кое-что знаю о Густаве фон Хётцене. И его реальный портрет сильно отличается в лучшую сторону от только что представленного! Вот если бы здесь находился ваш заместитель Никомед-Иероним Коревич — тогда, действительно, могло бы случиться много плохого…
Командор усмехнулся и подошёл ближе к женщине, чей облик и разговор совсем не вязались друг с другом.
— Вы производите впечатление крепкого специалиста, — заметил он. — Наверняка вас ценили… Как же можно так решительно открещиваться от своих?
— В женском сознании меркантильные причины всегда перевешивают любой патриотизм, — ответила Уэнди, и было непонятно, шутит она или нет. — Зарплата небольшая, а перспективы продвижения по службе и того меньше… Эрик, конечно, был двойником, но не совсем типичным: пытался не работать на хозяев, а подрабатывать, оставляя за собой возможность отвалить в сторону, когда ему вздумается. Разве с «Синдикатом» такие игры возможны? И разве Службе Безопасности угоден стукач по настроению? А личностью он оказался талантливой, интересной, с большими организаторскими и кое-какими ещё способностями. Был решителен и смел: чуть ли не добровольно соглашался на короткую «болевую камеру», чтобы выглядеть в глазах управления Полиции мелким жуликом и скрыть иные важные связи. Да и здесь он подогнул всех под себя и с местными сумел контакты наладить. Вот к нему заранее и приставили с одной стороны меня, а с другой — Феликса. Но тут мы обстоятельно поговорили, поняли друг друга и решили, что хватит работать на дядю — пора и собою заняться. Уж слишком большими казались выгоды!
— Да такими большими, что на всех хватит и ещё останется! — поспешил с важным уточнением Феликс Бартальски. — Пусть у господина Командора есть главные компоненты для приготовления отменного кушанья, а у нас, скажем, только соль и специи, но ведь без них тоже есть не станешь!