— Что вы решили насчёт нас, господин фон Хётцен? Как долго нам ещё здесь быть?
— Думаю, не больше двух-трёх часов, — рассеянно ответствовал Командор и коротко потянулся с весьма довольным видом. — О результатах расследования всех известят особо. А на станции останутся только лица, непосредственно повлиявшие на ход печальных событий, и, скорее всего, начальник Базы.
— Но вы даже не поговорили ни с кем из нас! — несколько неожиданно подала голос Злата. Командор неопределённо поджал губы:
— А в этом нет нужды. Дело-то, в принципе, ясное, вот только выводы из него следуют далеко не простые. Мне нужно время, чтобы решиться на ответственный поступок. Лучше всего поставить в известность Службу Безопасности и дождаться прибытия сюда их представителей, но это настолько нудная круговерть… — (он вяло махнул рукой). — Не знаю, не знаю…
Сообщив такое известие, герр Густав подхватил Романа под руку и двинулся с ним к душевой неторопливой, но деловой походкой. Их проводили очень озабоченными взглядами.
— Слушай, па, а ведь они отчего-то заволновались! — сказал Роман, едва за ними захлопнулась дверь. — Что-то их не устраивает!
— Вижу, заметил, ощущаю, — флегматично ответил Командор и принялся раздеваться, — но опять проку для нас немного. Ситуация на редкость противная: блефовать и то затруднительно, а торговать вообще нечем. Как бы нам во избежание потери лица не пришлось уговаривать эту самую мадемуазель Ласкэ взять всё на себя — с дальнейшим беспощадным обвинением, суровым приговором и полной амнистией ввиду моего дня рождения…
— Вряд ли согласится, — уныло заметил Роман и зашвырнул куртку на вешалку. — Сам же сказал, что у нас пусто за душой… Разве что мне и Ольде предложить руку и сердце!
— Так ты с Малинкой на эту тему и вправду говорил? — зажёгся любопытством Командор и застыл с одной снятой брючиной в руке. — Неужели отказала?
— Не успел: она разревелась и ничего, если ты помнишь, мне не сообщила.
— Первое — наверняка от невыносимых любовных томлений, второе — от глупости и гонора. Вообще-то, такая невестка мне не нужна: чуть что — смотается в леса, и ищи её там… А вот из Ольды, кажется, толк вышел бы! И ты ей очень нравишься!
— Знаю, но она из тех девиц, которые будущего мужа надеются держать под каблуком, а я слишком привык к комфортабельному существованию в твоём отделе Информации, чтобы взбрыкивать… Слушай, а может, плюнем на всё и махнем обратно домой? У нас так чудесно, разве что птичьего молока не было… В любом обществе почёт и уважение! И к чему в расцвете лет ты полез в эту страшную авантюру?
— Потому что, сынуля, я привык жить, а не мечтать о жизни, участвовать в событиях, а не наблюдать. Ну и, конечно, оттого, что всегда верил не во Всевышнего, а только в себя, в свой клан. А насчёт отступления и возвращения с пустыми руками — давай сначала дождёмся Эльзы и трёх её женихов. Посмотрим, какие песни она напоет… И потом: зловещие сокровища планеты достанутся либо нам, либо никому, а столько крови проливать — значит запятнать себя на всю оставшуюся жизнь. И лучше бы мне не пришлось выбирать между совестью и необходимостью…
Роман внимательно посмотрел на отца и, ничего не сказав, встал под горячие водяные струи. Нет, пока я здесь, «звёздные энергомёты» по этой земле не ударят, подумалось ему. Тут имеются очень симпатичные люди…
…Они доканчивали в столовой свой завтрак и собирались приступить к чёрному кофе с ликером, когда откуда-то сбоку к ним почти неслышно подошла Злата Йоркова. Командор глянул на неё исподлобья, но сесть не предложил. Злата потопталась рядом, помялась, а затем сказала:
— Если располагаете временем, то мы хотели бы с вами побеседовать — полчаса, не больше.
— «Мы» — это кто? — спокойно уточнил Густав фон Хётцен, по-прежнему занимаясь исключительно едой. Йоркова нервно завозила по полу ногами.
— «Мы» есть группа людей, собравшиеся сейчас в комнате № 1, - путая правила грамматики, сообщила она. — Меня послали передать вам приглашение.
Командор медленно покивал головой, поднёс к губам тоненькую фарфоровую чашечку, отведал дымящегося напитка, удовлетворённо зажмурился, а потом резко вскинул глаза на Злату:
— Хорошо, я сейчас буду.
— Намечается что-то интересное! — тихонько воскликнул Роман, когда женщина удалилась; повернувшись к отцу, он удивился его невесёлому виду.
— Мы совершенно не готовы к предстоящему разговору, а импровизировать на ходу я не люблю, — последовало разъяснение. — Значит, победить будет трудно, если вообще возможно. Попробуем, конечно… Главную линию предоставь вести мне, а сам слушай со значительным видом. Захочешь выступить — кашляни. Ну, двинулись!
Возле первой комнаты нажимать на звонок не пришлось — дверь была приоткрытой, их ждали. Опасения Командора начали оправдываться с самого начала: кресла для них поместили точно в центре, а остальное почтенное общество очень продуманно расселось в типично шахматном порядке. В левом дальнем углу находился Феликс Бартальски — худощавый, рыжеволосый мужчина с пышными бакенбардами на щеках и плохо выбритым подбородком; на его нервное, изрытое морщинами лицо то и дело наползала гримаса такого высокомерия, словно он брезговал находиться со всеми-прочими в одном помещении. Чуть впереди него, закинув ногу за ногу, сидел Дэвид Сач — именно сидел, хотя ему хотелось выглядеть развалившимся; однако крепко стиснутые подлокотники кресла и вытянутая вперёд шея говорили о другом. Дальше, у окна, ёрзала на псевдокожаном сиденье Уэнди Шедуэлл с видом внучки Бабы-Яги, страдающей от геморроя. Напротив приглашённых гостей восседала, как на троне, Инга Инфантьева, а за нею, в сторонке, забилась в правый угол Злата Йоркова. Если не считать отсутствовавшего начальника Станции, вся компания была на месте.
Роман ожидал, что его отец непременно покажет свой норов и хоть незначительно, но изменит положение отведённых для них мест, однако ошибся: Командор устроился там, где ему предложила Инга царственным движением руки. Тогда он сам решительно отодвинул своё кресло к двери, хотя и не знал толком, что именно собирался этим подчеркнуть.
Едва мебель была окончательно установлена, как инициативу взял на себя Дэвид Сач.
— Господин фон Хётцен, — начал он, — всех нас, собравшихся здесь, крайне обеспокоила внезапная гибель связиста Эрика Шедуэлла. Произнесённые вами в коридоре слова встревожили ещё больше! Хотелось бы сообщить, что если вы пока не знаете, как поступить, то мы точно знаем — как не надо.
— Интересное вступление, — кивнул Командор. — Продолжайте, прошу вас, мистер Сач.
— Благодарю… Не стану убеждать, что покойный господин Шедуэлл считался прекрасным товарищем, а общение с ним доставляло удовольствие — напротив, на мой взгляд, это была весьма противная личность, с которой приходилось контактировать по долгу службы и чтобы не упустить свои интересы. Но почти то же самое можно сказать и о каждом из нас! Никуда не денешься: слишком нервная обстановка сложилась с самого начала, а уж в последние годы… В последние годы здесь появилось много людей, реагирующих на всё крайне резко.
— Кого вы имеете ввиду? — не поднимая глаз, попросил уточнить Командор.
— Они перед вами, — сказал Дэвид.