***
*спустя три года в преддверии поступления в Академию.
Этот день начинался как обычно. Вот уже два года, как у меня баланс тридцать пять на шестьдесят пять, цель близка, как никогда, но в то же время далека.
За эти три года я прыгнул во всём, тренировался, как проклятый, разве что только не ночевал на тренировках. Во-первых – я научился ходить по деревьям и воде. С моим контролем это было очень быстро.
Академические техники мне подчинились, проблема состоял лишь с заменой тело. Саске, вообще читер – его «Аме Но Таджикара» позволяет менять всё в зоне видимости. Обычным смертным для этого надо сложить печати и обязательное условие – нахождения предмета для замены тела. Я очень долго бился над ней, но всё же смог.
Расенган мне тоже подчинился – спустя сотни переломов разнообразных частей тела и несколько раз опаленную кожу на руках от переизбытка чакры. Я мог использовать его два раза, дальше – всё. И то хлеб. Расенган – отличная техника финального удара, о большем и мечтать не мог. Всё же даже при выправленном балансе мой объём чакры в лучшем случае – «выше среднего».
С Минато я продолжал тренироваться, тренировали мы тайдзюцу, где-то года два назад – заметил, что он начал успешно противодействовать учиховскому стилю, пришлось в последних спаррингах с ним импровизировать. Элементы импровизации позже опробовал на отце, тот был горд тем, что я не костенею в традиции и прочёл мне настоящую лекцию о «лучшем оружии ниндзя – голове».
Единственное, что мне не подчинилось – шаринган. Я плакал кровавыми слезами в прямом смысле слова, отец всё отделывался словами, что рано мне его ещё учить, даже Микото его, пока не пробудила. Ну а я наседал.
- Сеиджи-чан, - сказала мне мама, - отец ждёт тебя сегодня на четвёртом полигоне к восьми вечера. И да, он сказал прийти свежим, то есть не тренируйся до того, как пойдёшь к нему.
- Хорошо, - сказал я и… Вот что мне делать в Конохе? Я шёл себе по улице спокойно, как вдруг…
- ИЗВРАЩЕНЕЦ! – что это пролетело?
Прямо перед моими глазами из онсена вылетело… Голое тело подростка с белыми волосами, а за ним уже бежала красивая блондинка с огромными дой… Достоинствами именно это я имел в виду. Цунаде Сенджу и Джирайя.
- Чёрт, мне пора валить…
- Ты не сбежишь, извращенец! Прими свою смерть!
- Ну уж нет! – и он как был, фактически голым, свалил куда по дальше.
- На что уставился? – спросила она… Меня. Только что поймал себя на мысли, что смотрю на её дойки. Чёрт! Штирлиц проваливает явку! В таком возрасте меня не должны интересовать такие вещи! – Неужто ты такой же извращенец, как и это ничтожество?
Яйца в кулак…
- Н-н-н-н-нет, я просто, я просто… - стоп, она же женщина, план «Б», максимально умилительное состояние, - я-я-я-я, просто шёл по улице, а тут этот плохой дядя пролетел, прямо перед носом, ещё бы чуть-чуть и м-м-м-меня бы убило…
Лицо Цунаде резко изменилась, она расправила руки и обняла меня…
- Ох, какой маленький, миленький мальчик-Учиха! Ну прости, я напугала тебя.
Так вот оно какое, блаженство. У всех мужчин на улице читалось одно – зависть и желание убивать.
- Эм… Тётя…
- Да?
- А вы же почти голая…
- Ах ты ж КАМИ! – вскрикнула она, - совсем забыла, в общем – извини ещё раз, если увидишь нас вместе – можешь попросить – я его подержу, а ты сможешь его побить, всё мне пора!
Мне тоже. Каким образом поход в библиотеку превратился в мимолётное знакомство с Джираей и такое близкое знакомство с Цунаде, да такое, что меня теперь все казнить хотят! (п.а. я знаю каким образом – авторский произвол и ц. «Мир крутится вокруг ГГ!»)
***
Вот и тренировочное поле и восемь вечера. Мой отец стоял у дерева с закрытыми глазами. Я встал на против отца, у моих ног прилёг Рей.
- Отец я пришёл, - сказал я.
Он отошёл от дерева и открыл свои глаза. В них горел Шаринган.