— Уже нет. И ты не смей больше этого делать!
— Разве я…
— Угу. Ага. Да. О том, что я — «Колдунья», здесь никому знать не обязательно.
Серж и не подумал смутиться, но глаза в сторонку всё же отвел, когда Эльза принялась сверлить его взглядом многоопытной жены. Удовлетворившись и этим, она ещё раз тряхнула рыцаря — на сей раз за локоток — и с замечанием: «Кажется, мы заболтались…» добавила, что на самом деле передаёт ему все бразды правления. В том числе, и право единоличной корректировки маршрута. Пускай думает, что ей точно всё до лампочки и хочется лишь благополучно вернуться.
По этой же причине Эльза тронулась в путь самой последней, составив заключительное звено в цепочке: «стрекоза» — Серж — вездеход № 1 — вездеход № 2. Идентично настроив управление обеих машин, включая и автопилоты, она завалилась на койку и принялась размышлять над тем, что было сказано, выслушано и над своим поведением. Наворочали-накрутили много чего; мысли непослушно разбредались в разные стороны, но это не особенно беспокоило: глядишь, в песке само собою и отыщется настоящее жемчужное зерно…
Ладно, смоделируем ситуацию с самого начала. С точкой зрения Мстислава придётся не согласиться — похоже, что к старой трагедии третьего «цветка» богатыри никакого отношения не имеют, и всё чётче проступают контуры зловещёй фигуры «Незнакомца в маске». В какой-то момент он понял, что природные условия вокруг станции начали видоизменяться; заметил появление странных зверей, днем выглядевших домашними, а после захода солнца преображавшихся в жутких хищников-монстров — и решил извлечь для себя выгоду из опасной ситуации. Дело в том, что на Базе имелся человек, который ему, «Незнакомцу», очень мешал. Пристукнуть глупышку из-за угла — нет проблем, но мы же профессионалы нервные, мы так скучно не поступаем! Поэтому решение будет исключительно изящным: устанавливается блок дистанционного отключения защиты малой станции № 3, а затем туда заманивается неугодное лицо. И всё, привет от дяди Васи… или от «кота Васи». А если там ещё несколько человек загнётся, так это лишь добавит в приготовленное блюдо остроты!
В воображении Эльзы вспыхнул зелёный огонёк — символ открытого пути — и она поспешила принять сидячую позу для серьёзного раздумья. А сейчас настало время сделать смелое предположение, на кого именно три года назад был поставлен этот изуверский природный капкан, который несколько часов назад опять безотказно сработал. И практически нет сомнений, что первоочередной жертвой была намечена жена Иоганна Ладвина — Нина.
…Тот злосчастный сентябрь начался с того, что педантичное, редко улыбающееся существо в белейшем халате и со значком магистра медицины на впалой груди явилось к начальнику Станции и бесцветным голосом Лины Гар-Гекоевой заявило о необходимости немедленно начать разработку вакцины против некоторых вирусов этой планеты, которые начали в последнее время давать уродливые мутации, не просто программирующие клетку на ускоренный синтез вирионов, но могущие воздействовать на тело и эффекторные окончания нейронов таким невероятным образом, что… Тут её нетерпеливо прервали и поинтересовались, что именно требуется от администрации; привычно чертыхнулись про себя, услышав категорическую просьбу о выделении дополнительной энергии, и возмущённо прогудели: «Сколько-о-о?!», когда была названа предварительная минимальная цифра. После длительных препирательств со взаимными обвинениями в непонимании важности и в переоценке средств, соглашение было достигнуто, и работа началась. Как оказалось, «Незнакомец в маске» неплохо разбирался в её тонкостях, ибо провёл свою комбинацию как раз в тот момент, когда экспериментаторша никуда не могла отлучиться. В последнюю декаду месяца Гар-Гекоева дневала и ночевала в своей лаборатории, никого туда не пуская и отказываясь от любой помощи. И вот при такой обстановке в ночь с 21-го на 22-е сентября энергетическая защита малой станции № 3 была кем-то дистанционно отключена. О судьбе двух сотрудниц, работавших там, лучше не думать — вполне возможно, их тела стали частью той самой непонятной пыли. Хотя какая это пыль… Очень похоже на так называемую «сухую кремацию», но неизвестного, мгновенного способа действия.
Расчёт проклятого «Незнакомца», к сожалению, оказался абсолютно точен. Предчувствовал ли Иоганн Ладвин недоброе или нет — в любом случае вторым членом спасательной команды могла быть только его жена. Другого свободного медицинского работника на Базе не имелось, а отправлять без него машину было бессмысленно. И вот они прибыли на третью станцию 23-го около полудня, сообщили, что там пусто и безлюдно, а потом… Стоп! А что потом? Почему больше не вышли на связь? Всё же подверглись нападению оборотней? Но ведь «зоны дневной смерти» не существует!
Хорошо, заложим эту мыслишку поглубже в память и займёмся реальными лицами. Имеется возможность резко ограничить круг подозреваемых, так как внести технические изменения в управление механизмами «цветка» мог только тот, кто там или работал, или гостил. Погибших трогать не будем, а вот из уцелевших и вполне здоровых личностей в последнее время перед катастрофой несли вахты на третьей станции муж и жена Шедуэллы, бородатый Дэвид Сач и супруги Инфантьевы. Кроме того, на короткое время останавливались, держа путь к станции № 4, Злата Йоркова и присутствующий здесь Ладвин-младший. Да-а, всё те же знакомые лица! Вычёркиваем снова тех, кто прибыл на планету в первую смену, отводим пока немного в сторонку сына начальника Станции и… и остаётся всего тройка предполагаемых кандидатов на роль резидента «Элиты» или, на худой конец, его верного помощника: подозрительные Эрик и Уэнди Шедуэллы и тёмная лошадка Йоркова! Забавно, что обеих дамочек я, помнится, отбросила с самого начала…
Казалось бы, что наиболее перспективен из этой компании г-н Эрик — бритый наголо мужчина, разъевшийся от сидячей жизни. Сорока двух лет от роду, официально не судимый, но неоднократно попадавшийся на мелких правонарушениях вместе с другом детства, ещё одним связистом Базы, Феликсом Бартальски. Наиболее часто приятели пытались увеличить свое энергетическое состояние способами, которые балансировали на довольно острых гранях Уголовного Кодекса. Всякий раз им удавалось каким-то образом выкручиваться, но уже в последнем случае двухмесячная «болевая камера» светила им вполне реально. По счастью, подвернулся этот многолетний контракт, и они поспешили отвалить на одну из планеток «созвездия Швали», справедливо рассудив, что на какое-то время лучше уйти в подполье. Всё логично, мальчики, всё логично — на тот свет обычно не торопятся. Шестьдесят дней в «болевой»! Нет, уж лучше шесть лет у чёрта на куличках. Мало кто выдерживал несколько месяцев — или сходили с ума, или сами ставили последнюю точку. «Дедушка Питер» и «Беглец» — уникальные исключения…
Вообще-то, надо признаться, что краеугольный камень нашей воспитательной системы под милым названием «Неизбежная Ответственность» со стороны смотрится весьма подозрительно. Особенно из «Элиты», где не устают повторять о вопиющих нарушениях прав человека (что, в принципе, верно) и о варварском издевательстве над личностью (что просто верно). Можно сколько угодно приводить убедительные ссылки на бородато-учёных авторитетов и манипулировать статистическими данными о стабильно низком уровне массовой преступности, но это достигается ценою такого унижения ещё не окрепшего юного существа, что любые логические возражения теряют всякий смысл. Для подавляющего большинства людей 16 лет, прекрасный день Совершеннолетия, становится самым жутким днём в жизни. Помню, что отец, увидев, в каком состоянии привезли меня из института Гражданства, приложил невероятные усилия, чтобы впоследствии избавить неженку Роксану от процедуры, для которой в языке ещё не нашлось подходящего определения. Во всяком случае, назвать её мучительной — это всё равно, что крутой кипяток считать тёплой водичкой. Однако, несмотря на колоссальные связи, ему ничего не удалось добиться: Главный Закон есть Главный Закон! Правда, имелся один путь… папа долго размышлял, прежде чем вступить на него, и всё же… Медицинское заключение о врождённой психической болезни младшей дочери стоило ему сумасшедших затрат и закрывало перед ней возможность получить мало-мальски приличную работу, не говоря уже об избирательных правах. Конечно, Роксаночка пока удовлетворена своей «инвалидной» жизнью: спорт, путешествия, бесконечные развлечения, но всё это… третье слово с начала предложения.
Мне никогда не забыть своего знакомства с «Неизбежной Ответственностью»! Я шла по бесконечным коридорам Института, занимавшего добрый квартал города, тискала в руках пластиковую карточку вызова и утешала себя тем, что через это испытание-предупреждение прошли и отец, и мать, и ещё великое множество людей за неполное тысячелетие со дня окончательного формирования «Союза Звёздных Систем» под единым правлением функционеров Столичного Сектора. Что я знала? Что будет больно… ну, скорее всего, очень больно. Спросить было не у кого — все, к кому я приставала, отводили в сторону глаза и говорили, вернее, мямлили: «Этого не объяснишь, девочка, извини. Скоро узнаешь сама».
«Болевая камера» представляла собой небольшую квадратную комнату с панелью пищевого синтезатора в одном углу и санузлом в противоположном. Окошечко «добровольного ухода» было надёжно заблокировано. Стены излучали тональность «осенние сумерки», которые начали быстро сгущаться после того, как автоматы сделали мне необходимые уколы. Всю верхнюю одежду и бельё я оставила в крошечной раздевалке и обнажённой вступила на прохладный, пружинящий пол. За мною никто не следил, кроме хитроумных медицинских приборов, скрытых в стенах камеры. У большинства из них была очень простая задача — не дать мне умереть от болевого шока и немедленно привести в чувство, если я от него же потеряю сознание.
Бесстрастный кибернетический голос где-то под потолком чуть гнусаво произнёс: «Сейчас 11 часов утра. В 12–00, ровно через час, вы станете Совершеннолетней. Надеемся, что вы перенесёте необходимое испытание с мужеством и достоинством. Желаем вам удачи». И сразу же добавил уже другим, почти издевательским тембром: «Время пошло!» Я обернулась и увидела на дверной панели вспыхнувшие кроваво-красные огромные цифры «11–01».
То, что дальше происходило в течение этого кошмарного часа, нет смысла ни описывать, ни вообще вспоминать в подробностях. Я выла, визжала, хрипела, каталась по полу, лезла на стенки, извивалась и корчилась, как разрубленный червяк; бессчётное число раз, срывая голос, заходилась в отчаянном крике, моля о помощи… Трижды наступала полная отключка, но отдых (если так можно выразиться) длился не более пяти секунд, после чего адская боль начинала меня терзать с новой силой. Опасаясь за свои способности и стремясь хоть немного избавиться от присутствия в голове раскалённой ложки, перемешивающей мои мозги, я намертво «закрывалась», как при самой лютой пси-атаке, но добивалась лишь того, что ложка перемещалась куда-то книзу и начинала ворошить мои потроха. Но всё это были ещё бледненькие цветочки, а красненькие ягодки пошли, когда… Тю на тебя, Эльза, ты и впрямь неисправима! Если это не подробности, тогда что же?
Всё кончилось, как и было обещано, ровно в полдень. С торжественными каркающими интонациями потолок сообщил: «Поздравляем вас с обретением Совершеннолетия и полноценного Гражданства нашей Галактики! Вместе с тем вы официально считаетесь предупреждёнными о том, какого рода наказанию подвергнетесь в случае серьёзного нарушения Уголовного Кодекса. Надеемся, что этого никогда не произойдёт, и желаем вам счастливой и долгой жизни». После чего наступила оглушительная тишина.
Не знаю, возможно, правила хорошего тона требовали, чтобы я немедленно перестала давиться слюной, вытерла кровь и сопли и прочувственно за всё поблагодарила, но не было даже сил попросить, чтобы меня как можно скорее пристрелили, чего хотелось больше всего. Или просто закрыть глаза и тихо скончаться… Но затем подспудно стала подкрадываться типичная, как я потом узнала, мысль: «А вдруг это начнётся снова?!» Последовало постепенное возвращение к жизни: я смогла выползти из камеры и кое-как одеться. Три метра на карачках и несколько не слишком сложных движений руками, ногами и корпусом — на всё про всё сорок минут.
Дома, когда действие пыточных препаратов окончательно закончилось, я подверглась вполне естественной релаксации, превратившись в живой труп, и в таком состоянии была доставлена в реабилитационный центр. Со мной возились не больше чем с другими: заверили, что я в полнейшем порядке и здорова, как слониха-трёхлетка, после чего снова вкололи какой-то дряни, засунули в одноместную палату-ячейку и оставили там мумифицироваться. Рвавшемуся ко мне брату доходчиво объяснили, что про-це-ду-ра проверена веками и что никаких причин для беспокойства не имеется, однако пропустили. Ромка не отходил от моего бренного тела до тех пор, пока оно не вздумало наконец слабо пошевелиться, приподнять пудовые ресницы и почти внятно произнести первые три слова после обретения долгожданного Совершеннолетия. Позже Ромочка с невероятным ехидством сообщил, что в Институте явно перестарались и, минуя стадию нежного девичества, сразу снабдили меня повадками зрелой женщины. Во всяком случае, между частицей «ни» и местоимением «себе» я вставила такое существительное в родительном падеже, которое старшекласснице знать, конечно, следует, но произносить вслух всё-таки не стоит, тем более при мальчиках. Насладившись моим смущением, он пошёл лезть с естественными расспросами типа что и как. Я совершенно искренне хотела всё рассказать и как-то подготовить — ведь спустя четыре года ему предстояло пройти то же самое! — но вдруг поняла, что просто не нахожу не только подходящих, но и вообще хоть каких-то слов! Брат терпеливо ждал и уже начал было надувать губы в обиде, когда я, неожиданно для себя самой, разревелась во весь голос. Как оказалось, это было лучшим и исчерпывающим объяснением. Правда, помочь оно ничем не могло — к шестидесяти таким минутам бесполезно готовиться.
Тем более представляло интерес то подозрительное упорство, с которым Эрик Шедуэлл дразнил правоохранительную систему, хотя, как говорится между нами, девочками, возбуждать карательные органы куда менее приятно, нежели интимные…
Хорошо, теперь обратим внимание на дамочек. Итак, скупая Злата Йоркова с поразительно невзрачной внешностью… Вспоминается по фото только крашенные жёлтенькие кудряшки на круглой головке-тыковке и коротенькая шея при общей плотной, как чемодан, фигуре. Физиономистка я, конечно, никудышная, но почти уверена, что у этой деляги не выпросишь ни снега зимой, ни песка летом в пустыне. Ей 32 года, анкета, в принципе, не подпорчена, и трудно сказать, какими в действительности космическими ветрами её сюда занесло. Нельзя исключить и самую обыкновенную прозу: способности не ахти какие, а потребности немалые, но мещанские. Что ж, встречаются и такие люди — туповатые, однако терпеливые и упорные, накапливающие своё состояние буквально по одному энергетическому заряду и не брезгующие никакой подработкой. Мелочно-расчётливые и эгоистичные во всём. Без эмоций. Без сантиментов. Без души.
Выходит, что передо мною либо ярко выраженный жлоб женского пола, либо… но ничего компрометирующего на неё пока не обнаружено. Не знаю: «увы и ах» или «к счастью»…
Подобный же вывод напрашивается и при знакомстве с тридцатипятилетней законной половиной г-на Шедуэлла. Похоже, та решила, что настало время позаботиться о себе самой, коли замужество сложилось не особенно весело. Итак, она упорно трудится в станционной лаборатории и, похоже, мечтает высокооплачиваемо работать на оборонную промышленность. А ведь тут рукой подать до грифа «Совершенно секретно»! За людьми, самозабвенно корпящими над проблемами дестабилизирующей волновой физики, обычно хорошо присматривают, а тут поди ж ты… Высвечиваются в ультрамарине очередные варианты: согласно первому из них изыскания г-жи Шедуэлл в этой области ничего интересного не обещают, и всё дело в непомерно раздутом самомнении, а во втором случае… Что ж, мне опять представляется бесконтрольная возможность фантазировать, сколько угодно. Нет данных, нет улик.
Зато внешность бодрствующей 22 часа в сутки птички-совы Уэнди слишком экстравагантна для учёной женщины приличного замужнего стажа даже на мой эмансипированный взгляд. В отличие от Златы, она перекрасилась в брюнетку такой невероятной черноты, что, казалось, с неё вот-вот закапает расплавленный гудрон. Но не в этом бзык: хочешь ядовитую жгучесть — пожалуйста; желаешь носить серьги вдвое больших размеров, чем собственные уши — не возбраняется; есть идея размалевать и заштукатурить мордуленцию так, чтобы не осталось ни клочка естественной кожи — ну и фиг с тобой, стареющая, безвкусная дурёха! Но сотворить в твои-то годы причёску, на которую осмелится не всякая студентка-первокурсница театрального колледжа — перед нами явный вызов всем культурным традициям и общественным моралям! Или «морали»? Ладно, это я так… Но длиннющие, кручёные волосы, больше всего напоминающие копну полусгнившего сена, в котором вдоволь накувыркалась стая павианов! Но слипшиеся, грязноватые, торчащие, как сучья, концы! Но «кок» — нелепый, дурацкий рассыпающийся «кок», не скреплённый самым обыкновенным держателем! О-хо-хо… Любому мало-мальски уважающему себя парикмахеру был бы обеспечен после первого же взгляда немедленный разрыв сердца. И вообще, единственное, что хочется сделать, едва увидев голову Уэнди — это посадить на неё трущобную кошку и дать ей валерьянки.
Интересно, что в своем теледосье миссис Шедуэлл выглядит точно так же. Весьма неподходяще для предполагаемого агента: какой же кадровик захочет взять в закрытое ведомство такую бабёнку, сколько бы она ни тыкала в него своими дипломами и характеристиками! «Я учёная-разучёная докторша всяческих наук, я сделала выдающееся открытие!» — «Иди, проспись, дубина стоеросовая, пугало огородное, а ещё лучше возвращайся на свою языческую планетку и займись распеванием ритуальных гимнов и поеданием себе подобных каннибалов…»
Но, с другой стороны, тематика выбранной ею работы заставляет отнестись к нашей «совушке» повнимательнее. Слишком уж близко смыкается в ряде областей теория так называемой «волновой защиты» с теорией и, что хуже всего, практикой «вибрации пространства» — а это уже святая святых оборонной системы и нашего вольного «Союза-Содружества», и непомерно важничающей «Элиты»! Да ещё эти подозрительные бесонные ночи… В одиночестве, в современной технологической лаборатории можно много чего сделать. Например, наладить свой тайный центр слежения за «цветками» и дистанционно контролировать всю действующую технику, начиная от вездеходов и кончая силовыми генераторами. Или не обязательно в одиночестве, а, скажем, с Ладвиным-младшим, воспользовавшись его математическими способностями… Кстати, на Стаса я теперь смогу резко нажать, если пойму, что именно от него исходит опасность — он горячо любил свою мать и вряд ли будет прислуживать её убийце. А вот с Инфантьевым сложнее. Узнать бы, верит он по-настоящему или тут что-то иное? «Космическое крестианство» — странная и противоречивая религия…
Вообще-то, если обнажить самую суть, то правление в «Элите» отличается от нашего лишь неизмеримо большим количеством запретов и ограничений — иногда настолько странных, что просто диву даёшься! На планете «А/7141+Х2Х-«Э» нельзя употреблять крепкие спиртные напитки и синтезировать свинину, а на «А/7772+Х2Х-«Э» — говядину; в густонаселённых мирах горячих голубых звёзд «ЕЕД 336576-336571» созвездия Разомкнутая Цепь (главный каталог Столичного Сектора) женщины в присутствии мужчин обязаны закрывать свое лицо куском материи до самых глаз, и любой наряд на десять сантиметров короче щиколоток считается неприличным… Имелось и такое общество, где четыре раза в сутки всем гражданам предписывалось становиться на колени, каяться в грехах и молить Всевышнего о прощении. Если Он существует, то должен знать, что регулярно так делала только ничтожная часть внешне законопослушного населения. И дело тут даже не в лицемерии, а в том, что для большинства вера давно и бесповоротно потеряла свою астральную, возвышенную таинственность и стала чем-то вроде привычки или скучноватой общественной повинности.
Хорошо ещё, что жрецы «Космического крестианства» не заражены фанатизмом и заинтересованы в нравственном самосовершенствовании своей паствы, а её — почти половина всей «Элиты»! Их общины единственные, которые разрешены в нашем «Союзе-Содружестве». В их величественные храмы порой приходят и обычные люди — кто из любопытства, а кто отдохнуть и посмотреть красивую, торжественную службу, послушать необыкновенной мелодичности песнопения на древнем, забытом языке… Власти этому не препятствуют, поскольку закон об ответственности за любую миссионерскую деятельность соблюдается неукоснительно («…и никто не имеет права проповедовать или в декларативной, доверительной, тайной и всякой иной форме навязывать Личности так называемые мистические идеи»…), поэтому численность таких общин практически не растёт. Но уж если гражданин «Союза» путём размышлений и согласно свободе совести сам приходил к вере, то это навсегда — более ревностных последователей «крестианства» не сыскать и в самой «Элите».
Случай с Инфантьевым и тут из ряда вон выходящий, ибо он женился на девушке, которая как раз бежала вместе с семьёй к нам в поисках свободы просто жить. Каким образом она ухитрилась заразить своего будущего мужа тем, чем сама успешно переболела, остаётся загадкой. Ингу Инфантьеву, урождённую Шорн, мы глубоко не разрабатывали во время домашней аналитической подготовки — не было веской причины. Единственная дочь интеллигентных, блестяще образованных родителей (крупных специалистов в области планетных геологий), без способностей и какого-либо честолюбия. Можно, конечно, в очередной раз растормошить свою смелую фантазию и сочинить историю о том, как неприметинка Инга тайком от папы-мамы закончила экстерном «элитную» разведшколу, затем ловко охмурила доверчивого юнца Кирилла (она старше его на три года), и если бы всё пошло-поехало, как надо, то скоро стала бы супругой одного из солидных полицейских чинов с колоссальной перспективой роста. Однако на беду Кир увлёкся не только ею, но и бывшей её религией, и в результате — полный пшик… ради такой карьеры не стоило покидать «Элиту»! Круто, не правда ли? Но с таким же успехом можно выдумать подходящий сценарий и для мистера Дэвида Сача, который в своё время действительно имел сколь тесные, столь же непонятные контакты с одним из агентов «Элиты», раскрытом и ведомом нашей контрразведкой. Контакты эти представляли собой еженедельные встречи строго по средам, после которых м-р Сач еле добирался до своего коттеджа, будучи пьяным в драбадан. Помнится, наших охотников за скальпами страшно интересовала именно среда: нормальные работяги, главным образом, напиваются на уик-энды! Ничего более значительного они не установили, как и не смогли доказать причастность шесть дней в неделю трезвого Дэвида к шпионской деятельности своего дружка.
Всё, Эльзочка, ты промчалась галопом по всему диапазону и… и толком ничего для себя не выяснила! Туда-сюда, не додумав одно, прыг на другое! И к чему я пришла? Что в итоге? Кто же «Незнакомец», где его подручные? Ой, придётся сесть за компьютер, начать всё сначала, разобрать в графическом варианте каждого… Стоп-стоп, это что ещё за «дзинь-дзинь-дзинь»? Ага, кажется, не придётся. Так, приехали к очередной «технической мёртвой зоне» — с пустым желудком, распухшей головой и полным нежеланием всей этой бредятиной заниматься…