— Давай, ко мне перебирайся. У меня здесь домик есть. Мы с напарником там жили. А сейчас его комната всё равно пустая стоит.
— А лошади?
— Пусть пока здесь постоят. У меня конюшня на два коня всего. Ты за сколько заплатил?
— У меня ещё сутки оплачены.
— Забирай разницу и поехали.
Женька подошёл к хозяину трактира, так же монументально возвышающемуся за стойкой.
— Уважаемый, позвал он, я сегодня съезжаю.
— Ну, съезжай, — не удостоив парня даже взглядом, процедил трактирщик.
— Так, мне бы разницу за сутки вернуть?
— С чего бы это? — снизошёл до взгляда хозяин. — Деньги не возвращаю. Хочешь — доживай, за сколько заплатил, не хочешь — проваливай.
— Ты, Пельмень, не грубил бы парню, — раздался за спиной голос Кота. — Час назад он Борова покалечил. Следующим быть не хочешь?
— Врёшь? — недоверчиво вскинул брови трактирщик.
— А ты, будто не видел, как меня Боров с дружками выводил отсюда?
— Ну, видел.
— А то, что парень следом выскочил, тоже, небось, заметил.
— Было дело.
— И, как ты думаешь, почему это мы живые и невредимые вернулись?
— Да кто вас знает? Откупились, может.
— Ага. Откупились. Да так, что Боров ещё долго даже в туалет без чужой помощи не сможет сходить. Ну, я тебя предупредил. Жека, бери его. Он твой. Не волнуйся. Я покараулю, чтобы тебе никто не мешал. Да за него, крохобора, никто по своей воле и не заступится.
— Эй! Полегче, — побледнел Пельмень. — Уж и пошутить нельзя. Держи свои деньги. Лошадей куда девать будешь?
— Четыре коня на сутки ещё оставлю.
— Ну, значит, не обессудь. Четыре монеты я удержу.
— Вот это другое дело! — хлопнул его по плечу Кот. — Фишку сечёшь.
Домик, принадлежащий новому другу и напарнику, был действительно небольшим. Две комнаты, одна большая, в которой жил Кот с женой Катериной, другая поменьше, для Женьки и небольшая гостиная, выполняющая роль и кухни и столовой.
— Вот твои хоромы, — обвёл рукой комнату Кот. — Тут поживёшь, а там, глядишь, и себе домик прикупишь. А сейчас поехали насчёт твоих лошадей договариваться. Пока туда — обратно, Катюха ужин приготовит.
И снова Женя поразился. У них в деревне женщина бы пальцем неб пошевелила, чтобы что-то приготовить для мужа. Накрывать на стол — обязанность мужчины. Верхами они проехали по городу. Парень с любопытством оглядывался по сторонам. Одно и двухэтажные строения, какие бревенчатые, а какие кирпичные, ещё старые. Были и достроенные из полуразвалившихся каменных. А какие на старом, каменном фундаменте, но бревенчатые сверху. Между домами проглядывали развалины и просто горы битого щебня, на которых играли чумазые дети. Женщины с полными авоськами суетливо сновали по улице или занимались хозяйством во дворах. Это было самым непривычным и резало глаз. В деревне женщины ходили степенно, никуда не торопясь. А вид стирающей во дворе, мимо которого как раз проезжали, женщины, вообще поверг парня в шок. Проехали мимо рынка, завернули за большое двухэтажное кирпичное здание и попали в район длинных дощатых сараев. Судя по запаху, витающему в воздухе, это были места для содержания скота.
— У нас город так устроен, — пояснил Кот. — На районы делится. Есть район кузнецов, есть — мастеровых, портных, оружейников. А это — скотоводов. Скот-то на фермах разводят. А сюда на продажу приводят. Что на мясо, а что и в другие фермы пойдёт. Ну и горожане не прочь коровкой разжиться, чтобы с утра молоко свежее было. Или курочками. Туда дальше птичники пойдут.
— А мы куда?
— Сейчас коровники проедем, загоны с конями пойдут. Есть там такой заводчик Петрович. С ним и поговорим.
Петрович оказался худощавым плешивым мужиком неопределённого возраста в овчинном тулупе на голое тело.