— Твир, сделай так, чтобы он не отключился.
— Хорошо, — Твир был в ужасе от видимого, но сдержался.
Скальпель прошёл по последней линии, соединяя всю фигуру воедино. Он изменил свою форму на небольшой захват, изогнулся и подцепил нижний слой кожи, сдирая её с поверхности черепа. Кровь тонкими ручейками стекла на лицо парализованного Ирубберо, который пытался бороться с болью. Айсер отбросил кусок кожи, убирая скальпель в сторону. Требовалось продезинфицировать его, но это Айсер сделать его потом. Он выбрал плазменный резак малой мощи, осторожно проводя им по костной ткани черепа. Требовалось сделать предварительный надрез, не разрезая кость полностью. Рука Айсера не дрожала, а системы точно вели его по нужным местам, но не следовало рисковать. Прожог может убить мозг моментально. Закончив с квадратной разметкой, Айсер убрал резак, сконструировав небольшой рапидный инструмент, похожий на циркулярную пилу круглой формы. Он аккуратно занёс её над линиями, ранее оставленными резаком, скорректировал нужный угол, и приступил к образованию отверстия в черепе, предварительно оставив зажим, чтобы удобнее было снять отрезанную часть кости. Твира вырвало. Он в ужасе наблюдал, как круглая, циркулярная мини-пила делает надрезы. Внутричерепное давление выбросило лужи крови на воздух в местах разреза. Когда всё было окончено, рапидный инструмент ушёл на второй план. Хирургический инструмент, похожий на винт, подцепил зажим, снимая разрез. Кровь хлынула через края, медленно растекаясь по голове Ирубберо. Какое-то кошмарное осознание, крик человеческой его части, пронеслось в сознании Айсера, но он подавил его силой воли, заставив заткнуться. Он показал Ирубберо, находящемуся в сознании, вырезанную кость, покрутил её на сто восемьдесят градусов, и небрежно бросил её на пол. Из неоновых глаз Ирубберо текли слёзы, но Айсеру было всё равно. Его хирургические приборы сложились на тыльной стороне кисти, оставив на виду лишь блестящий электрод — инъекционный считыватель нейронов. На сетчатке глаза Айсера мозг Ирубберо покрылся трёхмерной сеткой, указывающей все мозговые отделы и структуры. Но Айсеру нужен был только неокортекс. Нейромоды отметили положение клауструма — тонкую пластину в мозгу, длинной в несколько миллиметров, расположенной возле внутреннего слоя новой коры в центре головного мозга, от которого отходили несколько латеральных и медиальных нервных путей, через которые он был соединён с другими частями коры больших полушарий мозга. Электрод-игла вытянулся, уменьшившись на своём конце до нанометров, покрытой наномашинами. Айсер рассчитал угол, вводя её в мозг, где она достигла клауструма. Айсер набрал воздуха, пересмотрев всю схема действия, надеясь избежать неудачи. Электрод послал электрическим импульс в клауструм, откуда электроны разбежались в разные направления: к гиппокампу, хвостатым ядрам, центальной нервной системе, амигдаловым ядрам, всем синапсическим щелям, к каждому нейрону, задев каждый его отросток: аксоны и дендриты. Импульс был слабым. Он не заставил ничего работать, но получил ответный электромагнитный резонанс. Следующий импульс, намного большей мощности, разрушит нейронную сеть в мозгу Ирубберо, но Айсер отмахнулся от всех сомнений. Он провёл несколько кабелей вдоль введённого электрода, подключая их к обнажённому мозгу. Кабеля извиваясь змеиной грацией вошли под миндалевидную кору мозга, подключаясь к неокортексу. Электрод послал электрический заряд, положительно заряжая каждый нейрон. Они хаотично посылали друг другу электрические импульсы сквозь синапсы, пробуждаясь, нагревая мозг. Ирубберо взвыл в агонии. Тело задёргалось в конвульсиях. Слюна стекла с уголка его губ, а неоновые глаза обесцветились, став безжизненными. У Айсера было три минуты, пока будет жить мозг Ирубберо, чтобы извлечь из него всю нужную информацию.
Нейромоды смоделировали перед Айсером картинку, считывая образы из аксонов мозга Ирубберо. Образы нижнего порядка перестроились в образы высшего, сложившись в паззл из разных деталей. Вся память, всё, что когда-либо видел Ирубберо, всё, чем он был — теперь видел и Айсер. Он видел его детство, видел тот ужасный, бедный мир, в котором он вырос, который и толкнул его к переосмыслению своей жизни. Картинка была не чёткая, очень расплывчатая, собранная из хаоса красок и очертаний, но нейромоды корректировали её как могли, придавая ей вменяемый вид. Образы памяти были разбросаны в хаотичном порядке, но Айсер отыскал нужный момент, начинающийся от знакомства Ирубберо и О'Шейна. Главарь Пирра вытащил его с той планеты бедной планеты, угнетённой системой ВЗП, дав ему цель всей его жизни. Образ О'Шейна был слишком ясен. Ирубберо, должно быть, почитал его как отца. Он восхищался им. Айсер бегло отбирал аксоны, вытаскивая из них картинки памяти жизни Ирубберо. На одном из образов он заметил знакомое очертание. Прямоугольные треугольники, соприкасающиеся прямыми углами. Только это была не просто геометрическая фигура. В тесках треугольников была зажата какая-то окружность, а сами треугольники находились на возвышенности. Изображение было абсолютно двумерное, но Айсер знал, что видит трёхмерный объект. Как это видел и сам Ирубберо. Эта была статуя или фигура, вокруг которой сидели другие террористы, человек восемь. Здесь были и Патетико, и Слахсер, и О'Шейн. Все они окружили фигуру, взялись за руки и вошли в транс. Айсер попал в абстрактное, наркотическое изображение поверх образов памяти. То, что они сохранились, говорило о том, что Пирра занимались этим часто. В этом трансе все они избавлялись от боли и ненависти, становясь на какое-то время свободными от тех ужасов, которые они совершали. Аксоны не передавали ощущения, но Айсер чувствовал, как на всех присутствующих давит содеянное, но была и какая-та надежда. Надежда, что всё можно исправить. И искуплением их станет эта статуя. И тогда Айсер понял, что видит под статуей. Очертания были едва уловимы, но это был определённо тот самый мусор, который для них подбирал МакМиллан, собранный в конструкцию. Айсер остановил картинку, пытаясь понять лучше видимое, изучая фигуру. Это было последнее собрание Пирры. Когда наркотический транс закончился, террористы встали, а О'Шейн молча передал им информацию о том, что они будут делать дальше. Никакой конкретики по поводу фигуры и зачем она так им нужна, но теперь Айсер знал, куда они направятся. Они собирались сделать что-то ужасное, но и одновременно, что-то великое. Что-то, что искупит их грехи. Айсер промотал память дальше, дойдя до момента знакомства Ирубберо с ним, но не нашёл ответов. Он судорожно промотал память вновь, вытаскивая новые образы, надеясь получить информацию. Возможно, она существует где-то в образе внутри других аксонов, до которых Айсер ещё не дотянулся. У него оставалось ещё время, пока мозг Ирубберо жил. Одно двумерное изображение сменялось другим. Но ответа не было. Казалось, что миссия, возложенная на плечи Ирубберо, настолько важна для него, что не имеет значения в чём она заключалась. Словно слепая вера, движущая людское сознание. Непоколебимый фанатизм, несгибаемая вера — во что? Справедливый мир? Искупление?
Сознание Ирубберо потухло. Айсер лишь наблюдал, как последний пучок света сконцентрировался в центре изображение, а затем бесследно исчез. Нейромоды Айсера вернули его в реальный мир. Он открыл глаз, глядя на мёртвое тело перед собой. Твир, весь в слезах, держал в своих руках консоль.
— Я не мог на это больше смотреть, — оправдываясь, еле выговорит он. — Никто не заслуживает такой участи.
— Даже террористы, виновные в гибели сотен тысяч людей?
— Мы люди, а не животные, — всхлипнул Твир.
Электроды и кабеля отсоединились от Ирубберо, возвращаясь в исходную конструкцию. Айсер отпустил тело, подымаясь на ноги. Он обошёл трясущегося Твира, подойдя к раковине.
— Что нам дальше делать? — Трясущимся голосом спросил Твир. — Флот ведь скоро будет здесь.
— Я отправляюсь на станцию пересадки.
— А как же я?
— А что ты? — Айсер устало мыл руки. Он достал пластиковую из медицинского шкафчика, висевшего на стенке над умывальником, банку со спиртом, протирая им вдоль использованных лезвий. Они позже пересоберутся, но не стоило рисковать неожиданным заеданием механизмов. К тому же, в крови Ирубберо могли присутствовать чужеродные наноботы, пускай это и маловероятно. Струя воды, выходящая с конца крана, омывала лезвия. Линии света, отражённые от ламп, играли на их гранях, подмигивая Айсеру. Он набрал в ладони воды, промывая своё лицо.
— Станция пересадки — это же пункт сбора Службы Безопасности Орбиталища? Я туда не поеду. Я не самоубийца.
— Не едь, — Айсер взял грязное полотенце, попавшееся ему под руки, вытирая им влагу со своего тела.
— Мой пропуск отсюда? Когда я его получу? Я хочу немедленно.
— Никогда.
— Ты ведь обещал.
Айсер бросил грязное полотенце в раковину.
— Я обманул тебя, Твир.
— Что? — Твира охватила паника. — Что?
— Не будет никакого пропуска. Я обманул тебя. Воспользовался. Ввёл в заблуждение.
— И что мне теперь делать? — подавленно ответил Твир.
— Можешь остаться здесь, — холодно, без эмоций, ответил Айсер. Ему было всё равно.
Твир осел на пол, захваченный отчаянием.
— Извини, Твир. — Айсер покинул квартиру, оставив разбитого Твира одного.
Дойдя до общей лестницы, он услышал звуки человеческих голосов, доносящиеся снаружи. Времени было позарез, но он не смог устоять, поддавшись любопытству. Он не направился прямо на крышу небоскрёба, к вертолётной площадке, а спусти вниз. Восемьдесят этажей пролетели для него незаметно. И чем ниже он спускался, тем отчётливее нарастал шум. Городское настроение затягивало его к себе. Открыв дверь дома Айсер оказался на улице полной людей, двигающихся под освещение костров и пожаров. Люди радостно жгли машины, бросая в огонь различные вещи. В горящем мусоре Айсер отчётливо видел флаги ВЗП, плакаты и военное обмундирование. На дорожной части, свободной теперь от машин, люди собирались в группы. Кто-то из них окружил костры, наблюдая за процессом, подкидывая мусор в жерло огня; другие хаотично двигались, радостно обсуждая события последних дней. На их лицах сияли улыбки, такие же, какие бывают у тех, кто считает себя победителем, одержавшим победу в неравном бою. Каждый из них приписывал себе отход солдат Службы Безопасности, думая, что его вклад оказался в этом не меньше, чем вклад других. Айсер, поглощённый городским настроением, не заметно для себя, пошёл вдоль улицы, наблюдая за происходящим. Не было сомнений, что такая же картина была на всём орбиталище. На всех оставшихся на Булыжнике. Всё стремилось к человеческому хаосу. Но в нём был порядок, едва заметный, но всё же порядок. Каждый по-своему, объединённый общим настроением, праздновал. Две молодые девушки смеясь пробежали мимо Айсера, улыбнувшись ему в ответ. Он шёл на звук музыки, доносившийся дальше по улицы. Кто-то включил свою студийную аппаратуру на полную мощность (интересно, откуда он взял энергию?), передавая звуки музыки из своего окна дома. Толпа пустилась в пляс, превратив асфальт в танцпол, а зеваки, такие как Айсер, наблюдали за их телодвижениями. Айсер обошёл их, провожая новых участников взглядом, присоединяющихся к общему музыкальному ритму. Вокруг одной из гор мусора, объятой пламенем, освещавшим погружённый во мрак участок улицы, стояли люди, распивая спиртные напитки и подкидывая лишние кучки мусора в общую обитель. Когда Айсер поравнял с ними, один из людей поприветствовал его. На его багровом лице, переливающимся в тенях, виднелась улыбка. Он протянул Айсеру кусок спрессованной синтетической бумаги, завёрнутой в пакет. Айсер принял подарок, с удовольствием швырнув в огонь. От колыхнувшегося языка пламени отлетели язычки меньше, уносимые атмосферой ввысь. Какие-то старые воспоминания, дремавшие в его сознание, охватили его, заставляя вспомнить другое время. Айсер улыбнулся и двинулся дальше. Ему попадались люди, сидящие в трансе, державшиеся за руки, словно совершающие древний ритуал, стараясь поблагодарить богов за случившееся. Иногда по свободной дороге шли другие. Они, в тёмных спортивных костюмах, с балаклавами, натянутыми на головы, размахивали фаерами, освещая себя пурпурными тонами, и, как и все остальные прохожие, топтали пропагандистские листовки, кои засыпали весь асфальт под ногами. Айсер насчитал двоих митингующих, несущих флаги, на которых красовалась греческая буква П. Репортёры, в поисках лучшего сюжета, снимали происходящее на визоры, надетые поверх глаз, записывая всё в свои базы данных нейромодов. Казалось, здесь было море людей, зажатых в тески громоздких зданий, и человеческие массы были скованны плотностью построек, но они свободно перемещались туда-сюда, проходя мимо Айсера, словно наплывающие на берег волны, гонимые бурей откуда-то из-за горизонта. Айсер посмотрел в небо, едва освещённое светом далеких звёзд, такое пустое и лишённое тепла, разрезанное на две части дугой, вдыхая аромат города, поглощённого анархией. Будто здесь, вдали от земли, своей колыбели и матери, человеческая цивилизация вернулась в доисторическое время, в палеолит, когда человек был ближе к огню, чем к понятию природы электрона. Един со своей природной сущностью — жесткой, безысходной, инфернальной материей. Когда он ещё не обменял свою свободу на безопасность, и теперь хотел вернуть первое себе назад, то, что по праву принадлежало ему. Ван Дайт или О'Шейн, иерархическая система, построенная строго на власти или же анархический утопизм, отвергающий любое понятие власти — были двумя половинами одного баланса. Эквивалента человеческому понятия морали и справедливости. Времена феодализма давно прошли и никогда не вернуться. Идеи Ван Дайта обречены на вечную борьбу рабочих классов, а идеи О'Шейна нереализуемы и могут жить пока живёт их конкурент. Только в месте они могут образовать баланс, создать порядок через шкалу окна 'хаос-порядок'. Кто-то подкинул ещё мусора в костёр, разведённый рядом с Айсером, радостно смеясь. Мимо прошла группа людей в балаклавах, кидавших сжатые кулаки к небу и скандируя какие-то лозунги, которые Айсер пропустил мимо ушей. Он немо смотрел в огонь, поедаемый им изнутри. Зря он так обошёлся с Твиром. Айсер вспомнил то мгновение, когда покидал то орбиталище, к разрушению которого он приложил непосредственное участие, то множество людей, видимые ему со ступенек вокзала. Выбрались ли они все до демонтажа? Мозг говорил, что Айсер не виноват в случившемся, что необдуманные действия Пирра повлекли за собой эти разрушительные последствия, но душа требовала очищение, требовала возмездие, требовала искупление огнём. Вечная дилемма между логикой и рационализмом, и моралью. Запах гари от костра, чей дым тянулся ввысь, проник в ноздри Айсеру. Никогда ещё это место, Булыжник, полный мечтающих людей, ему не казались настолько живыми. Настолько родными и знакомым.
Твир ушёл. Покинул свои апартаменты, уйдя в неизвестном направлении. Только мёртвое тело Ирубберо осталось там лежать в одиночестве. Никто не придёт его похоронить, попрощаться с брошенный на суд Айсеру. Он окрикнул лестничную площадку, в надежде услышать ответ Твира. Но его не было. Куда бы Твир не ушёл теперь, Айсеру не найти его. Да и времени не было. Ещё одна душа, которую он подвёл. Айсер забрал из квартиры всю свою аппаратуру, разложенную им ранее. Он занёс её на крышу небоскрёба, загрузив в реактивный вертолёт. На неосвещённом ночном небе его обтекаемые формы, окрашенные в серый цвет, были едва заметны. Забив военным арсеналом пассажирские места, Айсер закрыл боковую дверь, и сел на место управления воздушным транспортом. Он запустил систему взлома монорельс, найдя уязвимость через аналитический нейромод, профильтровав весь программный код. Получив права администратора, он выкатил вагон на нужную линию монорельс, сменив его пункт назначения на станцию пересадки СБО. Айсер установил таймер к своему расчётному времени прилёта к станции вокзала, запуская двигатели вертолёта. Аппарат, нагруженные военными образцами, плавно поднялся в небо. На подлёте к крыше вокзала, хакерская программа нейромодов нагло взломала систему СБО, получив для себя нужные пропуски высшего эшелона, позволив Айсеру спокойной пройти кордон военных, установленный внутри вокзала. Содержимое военные кейсов и вся амуниция, которые Айсер разместил на тележках на колёсиках, предназначалось (по фальшивым пропускам, написанных нейромодами) в резервное пополнение СБО, основным силам которого в данный момент предписывалось ожидать прибытие флота на военном космопорте. Гражданские пропускные и пограничные системы были закрыты, а магнитные баржи не функционировали. Никто не мог покинуть Булыжник в данный момент, ожидая следующее распоряжение, которое будет доставлено военным флотом. Возможно, Райкард бы отнёсся более коллаборционистски к приказу своих начальников, но Вэй решил разыграть карту покорности, не выдавая своих связей с террористами. Верхушка Пирра и О'Шейн двинулись в том же направлении — к космопорту. Значит, всё решиться там.
Под удивлённые взоры солдат, охраняющие перрон, Айсер, вкатив свою вооружение внутрь, отдал приказ монорельсе, закрыв за собой двери вагона. Он был единственный пассажир, у которого был билет в один конец. Через минут десять брешь в брендмауере системы СБО станет слишком заметной для алгоритмов поиска уязвимостей и защитных программ. Техники Службы Безопасности просмотрят логи, заметив взлом, и оповестят общую систему. Тогда всем станет известно, что кто-то угнал целый вагон, предварительно заблокировав целую линию монорельсы, который, на скорости три тысячи километров в час, мчится к станции пересадки, лежащей между орбиталищем и космопортом. Этих десяти минут будет достаточно, чтобы вагон успел по лифту подняться к общему монорельсу, чьи линии лежали на поверхности дуги, установить вагон на нужную линию, запустив его вектором к нужному пункту. Айсер не смешил открывать кейсы, ожидая окончания подъёма. Он выбрал одноэтажный вагон с множеством просторных иллюминаторов, любуясь видом погруженного в ночь орбиталища. Арка уходила в надир, растворяясь тонкой линией, едва заметной человеческому глазу. Вагон незаметно изменил своё положение в пространстве, поворачиваясь креплением к поверхности дуги. Он вошёл в объёмный контейнер, который перенёс вагон на нужную линию рельс. Машина бесшумно двинулась, ускоряясь по вектору движения. Айсер открыл запечатанные кейсы, разбирая амуницию: складные штурмовые винтовки, миномёты, усилители излучателей, гранаты, ракеты, множество патронов и полный, боевой экзоскелет, который требовалось собрать по частям в одну единую, подвижную конструкцию. Первым делом он взялся за винтовки, разобрав на составляющие: каркасы он откинул, оставив внутренние, подвижные детали. Сопла и дула, вместе с компенсаторами, он обрезал плазменным резаком, укоротив начальный импульс пули. Точность попадания не играла роли, важнее было уместить всё это над предплечьями Айсера. Детали от орудий он установил поверх уже имеющихся, подключив к ним спусковые пружины. Возвратно-боевые пружины обтянули внешний слой конструкции. Закрывающий механизм был удалён. Если пружина вылетит, Айсер отсоединит нужную секцию сопел на ходу. Айсер стянул кожу с мест, где в его тело были вживлены рентгеновские излучатели. Их гладкие головки вышли наружу, осматривая обстановку. Айсер легонько надломил их у оси основания, проверив контакты. Из кейсов он вытащил несколько экранирующих лент, приклеивая их себе вместо кожи. На глаза излучателей он поставил кристаллические усилители, в форме миниатюрных треугольников, лучше собирая в унисон исходящий когерентный пучок, склеивая геометрические фигуры и головки лентой вместе. Лента более термостойкая, чем контуры излучателей, и если они перегорят, то не повредят соседние системы. Головки повернулись на двести сорок градусов, оставив мёртвый угол для шеи. Когда диагностика не выявила в них ошибок, Айсер втянул в себя головки, оставив лишь их верхушки торчать на виду. Ладони он оставил в человеческом виде. Они, словно чужеродный элемент, архаизм, выделялись на фоне той кучи метала и техники, насаженной на локтевую кость, сделанной из титана. Вокруг запястья были обмотаны полимерные обручи, которые можно было обхватить как рукоять, если потребуется вести огонь раскрытыми в режиме 'веера' соплами. Они, присоединённые отростки, будучи подвижными деталями, медленно меняли свой вектор огня. Айсер уплотнил их, собрав воедино, чтобы они не мешали ему. Лишь вершина айсберга амуниции. У Айсера было и другое вооружение, более экзотическое. В правой руке он оставил зазор для фотонного аппарата, собирая в данный момент заряд. Микроорганизмы, оседающие на внутренних стенках кишечника, поглощались им, перерабатываясь в белок. Белок расщеплялся в камере, размером в несколько сотен микронов, установленной между кишечником и почками. По нанокабелям, пронзающих тело Айсера, энергия закачивалась в генератор фосфарного заряда. Мочевой пузырь переработал всю жидкость в химические элементы и энергию для фабрики репликаторов. Тоже самое сделала и печень, расщепив белковые и аминокислотные цепочки на химические составляющие, переводя их в энергию для тела. В мочевом пузыре образовался иной биотоп, позволив оживить спящих Electrophorus Micro — специальное семейство малюсеньких угрей, размером в миллиметры, выведенных для генерации дополнительной энергии. Нейромоды, все до единого, активировались, обмениваясь друг с другом информацией и объединяясь в оптимизированные консорциумы, разбиваясь на отряды и подотряды. Электроды и проводящие ниобий-алюминиевые элементы, установленные в каждый позвонок, обменялись электрическим импульсом. По спине Айсера пробежали мурашки, заставив его сделать несколько аэробных упражнений, потягивая свои мышцы и связки. Сканеры несколько раз перепроверили вагон, отсигналив о своей готовности. Айсер привёл в готовность всё имеющееся вооружение, подходя к пределу своих возможностей. Его тело медленно, но нагревалось. Это касалось и мозга. Эпидермис сошёл с затылочной стороны головы, позволив выйти наружу трём блестящим радиаторам. Таймер, видимый поверх боевой сетки, измеряющей расстояние, оповестил Айсера, что прошёл час с момента его отбытия от орбиталища. Айсер вытянул патронную ленту, соединяя её с креплением в запястьях. Ему удалось оптимизировать свои самодельные пулемёты, расставив их в нужном порядке так, чтобы гильзы не мешали ему, покидая новую родную обитель. Другой конец ленты он установил во внешний каркас экзоскелета. Там же находился и миномёт, в который Айсер загрузил мины. Он вытащил из кейса подошвы экзоскелета, положил их на пол и сел на пассажирское сидение. Айсер стащил с себя армейские ботинки, просовывая босые ноги в титановые пластины, на внешней стороне которых находились ручные замки. Айсер настроил нужный для себя размер. По ногам пробежало лёгкое вибрирование, означающее, что ноги экзоскелета, доходящие до колена, успешно активировались. Полный бронежилет, помеченный символикой СБО, Айсер просунул броню через голову, затягивая зажимы и ремни на своём теле. Подключившись к системе бронежилета, Айсер отдал ему команду уплотниться и максимально обтянуть тело. Когда с бронежилетом было покончено, в дело пошёл каркас экзоскелета, состоящий из двух частей: передней и задней. Полные экзоскелеты, как правило, надевают со сторонней помощью. В одиночку не слишком удобно, но Айсер справился. Патронная лента скрутилась на его спине, внутри заднего корпуса брони. По телу вновь пробежало лёгкое вибрирование. Система экзоскелета оповестила Айсера, что её батарея полна на три четвёртых, но прочность составляла сто процентов. От экзоскелета выдвинулись подвижные части, покрывая пах, плечи, верхнюю часть рук и таз. Ещё восемь пластин накрыли ноги до колена. На них активировались лёгкие магниты, которые удерживали титановые пластины между собой, образовывая прямоугольник, но не сковывавшие движения и перемещения. Гидроусилители издали лёгкий шум, выдыхая из себя лишний воздух. Вся эта масса, нависшая и взявшая в своим тески, совсем не чувствовалась Айсеру. Он оставался так же лёгок, как и был ранее. Он не стал надевать руки экзоскелета, посчитав их лишними. В своих руках он держал тёмный шлем круглой формы с блестящим зеркальным забралом, в котором отражалось его лицо. Айсер молча сел на пассажирское место, всматриваясь в своё отражение. Через какое время он опустил шлем, решив всё окончательно обдумать. Он мысленное командой выключил свет внутри вагон, погрузившись в тьму.
За широким иллюминатором мерцали миллионы звёзд, разделённых сотнями, а то и тысячами световых лет. Лишь слабое световое гало отходило от поверхности дуги, излучаемое радиаторами. Грязно-коричневая линия родной галактики устремлялась от зенита в периферию, туда, где человеческий глаз бессилен что-либо увидеть. Где-то там, за линией Млечного Пути, другая галактика, Андромеда, скрытая пеленой пыли и расстояния, мчалась объединиться со своим соседом. Айсер задумался, доживёт ли человечество до того момента, равному нескольким десяткам галактических лет. Где-то впереди, между Булыжником и Стрельцом находился Закроф в двухстах шестидесяти световых годах. Свет от звезды, освещающей его, ещё не дошёл суда, в эту область космоса. Ограниченные скоростью света, там, Айсер и Луна всё ещё живут вместе, застывшие во времени. Мартиньяо цел, Пирра ещё не существуют. А ещё дальше, в сторону к положению солнечной системы, Айсер и Луна ещё не встретились. И не родились. Как бы Айсер хотел, чтобы закон причинности остался нерушим, веря, что в другом мире, лучшем, ничего ужасного не произошло. Он представил Луну, сидящую рядом с ним в этом вагоне, мчащемся сквозь пространство и время. Её голова лежит на его плече, а её длинные, тёмные, кучерявые волосы спадают вниз. Она кажется такой огорчённой, такой усталой. Будто её что-то очень сильно разочаровало. Айсер осторожно смотрит на неё, боясь спугнуть этот миг, спроектированный его воображением. Они вместе неподвижно смотрят на звёзды и ночное небо впереди, звёзды на котором неподвижно застыли. Луна подымает голову. Айсер поворачивается к ней, и их взгляды пересекаются. Он смотрит в её карие глаза, пытаясь понять, что же её так опечалило. Её мягкие, нежные губы, манящие к себе, что-то тихо шепчут ему, но он не может разобрать. Что-то о них, что-то о любви между ними, пытаясь объясниться. Слова, застывшие и безвозвратно потерянные во времени. Айсер закрыл глаза, пытаясь совладать с собой. Что-то очень острое кольнуло его в сердце, от чего на душе стало тяжело и грустно. Он знал, что он один в этом вагоне. Луны не было здесь. Здесь никого больше не было. И никто не поймёт его. Луна умерла. Безвозвратно. И он тоже. А теперь он здесь, гонимый местью вперёд. А что потом? Он выполнит свою миссию, разберётся с Пирра, закончит поставленную перед ним задачу Йеном, и потребует своё долгожданное вознаграждение — гражданство Землянина. Он удалит всю военную технику из тела, разорвёт контакт с Антитеррористической Организацией, переедет на Землю, где будет заниматься каким-нибудь мирным делом. Как они и хотели с Луной. Перед глазами рисовалось радостное будущее, где он посещает Мадрид и находит Луну. Они начнут всё заново, и больше ничто их не разлучит.