— Вам нравится наш новый дом, madame?
— Айсер, твой французский ужасен! — Луна придала своей улыбке некий ироничный подтекст, надув губки. Она последовала его примеру, облокотившись на перила, и смотрела вдаль на мирно покоящийся водяной покров. Айсер наблюдал за её лицом, оказавшемся для него в профиле, наслаждаясь изгибом её губ, ровным носиком, мягкой кожей, ароматом которой притягивал его к ней. — Здесь joliment, — произнесла она с идеальным французским, без какого-либо акцента.
Айсер сделал вид, что не понял её.
— Ой, милый, не говори, что ты не понял меня!
— Ни слова, — с серьёзным видом ответил он.
— Я как-нибудь научу тебя французскому.
— И как же ты это сделаешь? — Айсер подыгрывал ей в их совместной игре.
— Как-нибудь, — она хищно улыбнулась ему в ответ.
Они смотрели друг на друга, соприкасаясь взглядами. Остальной мир их не волновал, пусть подождёт. Невесть откуда налетевший слабый ветерок трепетал волосы Луны, придавая ей ещё более сексуальный вид для восприятия Айсера. Он провёл ладошкой вдоль по холодной трубе, дотягиваясь до её руки. Он ласкал её, проводил по поверхности кожи, наслаждаясь физическим контактом. Ему больше не было ни до кого, и ни до чего дела. Ни до приезжающих по дороге машин, ни до зелёного мха, проросшего сквозь бетонные пролёты, ни до отражения мира на водяной поверхности. Он смотрел в её глаза, пропадая в них полностью. Весь его мир был занят Луной, и больше ему никто не был нужен. Она была его спутником, путеводной звездой. В прямом смысле. Айсер уже и не мог представить себе жизнь без неё. Наслаждаться жизнью для него было эквивалентно наслаждаться Луной, освещающей его жизнь. Иногда ему казалось, что до встречи с ней он существовал, но никак не жил полной жизнью. Он хотел сбежать с ней ото всех, на край мира, и казалось, что его мечта осуществилась. Лишь следовало поверить в неё и продолжать жить. Он покинул родной дом ради неё, а она — ради него. Их любовь была самой настоящей, тем единственным, во что Айсер верил и знал.
Луна молча обняла его руку, улыбаясь. Айсер чувствовал лёгкое наслаждение, передающееся электрическими импульсами по нервным окончаниям. Лёгкий ветерок, заставляющий трепетаться волосы его возлюбленной, касался и их рук, сцепленных воедино, предпринимая жалкую попытку унести их общее тепло, передаваемое между телами.
— Я люблю тебя, — Айсер говорил от чистого сердца, искренни, и никто не смог был обвинить его в фальши. Толька эта мысль и вертелась у него на голове с того момента, когда их губы впервые соприкоснулись, когда он вдохнул её аромат. Будто он нашёл заброшенный сад богов, вошёл в него, но навсегда решив для себя, что никогда не покинет его.
Губы Луны приоткрылись, пропуская внутрь воздух. Улыбка пропала с её лица. Она смотрел на Айсера, как смотрят друг на друга влюблённые, разделённые на долгий промежуток времени, но нашедшие друг друга вновь, боясь вновь потеряться.
— Айсер, я тоже тебя…
Недосказанное навсегда застыло в пространстве. Айсер знал, что она хотела сказать. Они уже признавались друг другу и раньше, но в этот раз он так и не услышал завершения. Никогда стало константной для него в этот момент. Это был последний раз, когда он видел её: её лицо, частично закрытое кудрявыми волосами, гонимыми ещё лёгким ветерком, ослеплённое яркой вспышкой, зажжённой где-то за спиной Айсера, и её глаза, смотрящие на него. Молящие о помощи.
В следующий миг весь мир провалился для Айсера в ослепительное пятно, скрывшее собой всё остальное. Больше он ничего не видел. Не видел Луну, всё ещё стоящую перед ним, ни огромной ядерной сферы взрыва, чей эпицентр сжёг всё под собой. Айсер, лишившийся зрения, всё ещё держал руку Луны, но перестал этого чувствовать. Обжигающее тепло поглотило всё вокруг него. Боль была настолько сильной, что он физически перестал её ощущать. Айсер закричал, но в ужасном завывании не слышал собственный голос. Он звал Луну, но не мог ничего расслышать. Порыв ударной волны сорвал их с места, унося куда-то далеко, в сторону от озера, вместе с деревьями и зданиями, сорванными словно ромашки в центре урагана.
Айсер пришёл в сознания. Он смог открыть свои глаза, преодолевая боль, каскадом проходившей по всему телу. Он лежал под горой мусора и обломков, окружавших его. Было темно и Айсер плохо видел, не в силах понять, где находится.
— Луна? — он попытался крикнуть, но горло сильно болело, позволив ему лишь прохрипеть, от чего ему захотелось откашляться. Во рту он ощущал привкус железа и рвоты. Глаза слезились, а живот и голова дико болели. Айсер ухватился за ближайшую корягу, пытаясь наощупь вылезли на свет, проходивший сквозь того нагромождения мусора, засыпавшего его. Он медленно полз наружу, оползая и отталкивая от себя преграды перед собой. Он часто резался об выпирающие металлические объекты, но боль казалось ему какой-то ненастоящей, слабой, по сравнению с той, которую он ощущал внутри себя.
Оттолкнув искорёженный кусок метала, некогда бывший периллой, Айсер вылез наружу. Свет обжигал его глаза, и Айсер закрыл их, пытаясь к нему привыкнуть. Ему пришлось просидеть минуты три, тяжело дыша, прежде чем он смог перевести дух. Слюна стекала с уголка его губы. Борясь с болью, он всё же раскрыл свои глаза, подставляя их коричневому небу, укрывшем собой солнце. Из глаза потекли капельки влаги, но только одним из них Айсер видел хорошо. Другим, левым глазом, он едва различал цвета, а свет был лишь блеклой, тусклой копией самого себя. Радиоактивный пепел осыпался снегом на землю. Его частички уже остыли. Они летали в воздухе, описывая незамысловатые пируэты на фоне коричневых облаков, затянувших собой всё от горизонта до горизонта. Больше не было целых зданий, превратившихся в горы мусора и металлолома, на которых сидел Айсер. Лесные деревья были вырваны с корнями. Их обожжённые стволы смешались с разрушенными зданиями. Грибовидное облако взрыва нависло на севере в километре-полтора. Оно едва различалось на фоне такого же неба.
Айсера вырвало сразу же, как только он встал на ноги. Рвота была перемешана с кровью. Айсер вытер рот рукой, ощущая странное чувство. Он вытянул руку, пытаясь осмотреть её. Кожа на всей открытой поверхности руки обгорела, представляя собой один сплошной ожог предпоследней степени. Обгоревшая кожа в некоторых местах отслоилась. Остальное тело выглядело не лучше. Одежда, принявшая на себя тепло, выгорела, слипнувшись с кожей. Поперёк горла встал ком, который не желал проходить, и Айсеру приходилось то постоянно глотать слюну, то кашлять кровью.
— Луна, — он снова попытался выкрикнуть, и на этот раз получилось громче, но никто не ответил. Плохо ориентируясь в пространстве, Айсер обратился к своим нейромодам, но те, подвергнутые электромагнитному импульсу, мёртво молчали. Айсер пытался обдумать, что ему делать дальше, но голова так болела, что он не смог этого сделать. Всё, что ему сейчас хотелось — это идти. Не важно куда. Просто идти. Он, спотыкаясь об завалы, пошёл в противоположную сторону от ядерного гриба, нависшего, словно исполинский титан, восставший из Тартара.
Неизвестно сколько времени Айсер бродил, постоянно выкрикивая имя Луны, в надежде отыскать её. Всюду его окружали разрушения, оставленные взрывов, и выжженные трупы людей, укрытые за завалами. Его постоянно тошнило. Иногда чесалась обугленная кожа на черепе, откуда время от времени Айсер вырывал куски волос, в попытке уменьшить боль и зуд, охвативших его тело. Мочевой пузырь опорожнялся сам по себе, не требуя разрешения своего владельца. Суставы ужасно болели и идти было сложно, но Айсер продолжал идти, не зная, зачем он это делает. Он молился вселенной, чтобы с Луной было всё в порядке. Даже спустя несколько часов после взрыва, небо всё ещё оставалось ржаво-коричневого цвета, чему Айсер даже был рад. Глаза постоянно слезились от света, и ему приходилось их вытирать. Всё казалось нереальным, словно во сне, и вот-вот он проснётся в постели, рядом с Луной. Но время шло, и надежда о приснившимся кошмаре уступала место кошмару наяву, в котором и оказался Айсер.
Одна из ног начала сильно болеть, и ему пришлось волочить её за собой, но он не останавливался, продолжая идти по оставленным разрушениям. Иногда ему казалось, что он слышит людские голоса, просящие о помощи, но каждый раз, когда он оборачивался, они затихали. Он знал, что его слух сильно поврежден, и он не мог определить местоположение звуков, но каждый раз пытался, и всегда тщетно.
Асфальтные дороги уцелели после взрыва, но массово образовавшийся лесоповал скрыл их собою, не позволяя Айсеру понять своё местоположения. Огромное здание администрации, которое было главным ориентиром, гордо возвышающимся над всеми, стёрлось в эпицентре ядерного взрыва. Айсер окончательно заблудился, не понимая, куда он шёл и где оказался. Начинало темнеть.
Айсер закрыл глаза, передвигаясь сугубо прямо, не смотря на дорогу перед собой. Он звал Луну, но безуспешно. Он сильно устал, ноги болели и просили передышки. Айсер знал, остановись он сейчас, то уже не сможет продолжать двигаться. Он споткнулся о что-то твёрдое, упав вниз, ударившись лицом об кучу мусора из бетона вперемешку с металлом и деревянными кусками. Нос сломался, а на лбу образовалось новое, глубокое рассечение, но Айсер даже не почувствовал боли. Он приподнялся, садясь. Слезы потекли из его глаз, но он даже не пытался их стряхнуть. У него не осталось больше сил. Весь в грязи и крови, обгоревший, в изрезанной и порванной одежду, облучённый большой дозой радиации, лишившись зрения на один глаз, потерявший девять десятых слуха, он сидел на разрушениях, оставшихся от его нового дома. Он мог лишь тихо рыдать, тем самым глуша боль, разрывающую его изнутри. Вертолёты спасателей, не слышимые его уху, закружили над областью взрыва. Их прожектора освещали землю под собой, высматривая уцелевших. Они аккуратно опускались на землю. Боковые двери уже были открыты, позволяя видеть команды спасателей и поисковых групп. Один из аппаратов опустился в тридцати метрах от сидящего человека, потерявшего сегодня всё. Айсер не слышал их приближения. Ему было всё равно. Он не обращал внимания на порывы ветра, создаваемые вращением несущих винтов. Спасатели обступили его, обследуя. Кто-то попытался с ним поговорить, но Айсер лишь плакал, повторяя имя Луны вновь и вновь. Он умолял их найти её, пока спасатели помещали его на мобильные носилки. Они ввели ему большую дозу успокоительного, и Айсер заснул в тот момент, когда вертолёт взмыл вверх, оставляя позади разрушенную землю.
Снег осыпал всё собой, покрыв землю белоснежным полотном. Снежинки медленно опускались вниз. Невысокие деревья давно скинули свой лиственной окрас, позаимствовав у зимы новый наряд. Холодный ветер обдувал кожу Айсера, молчаливо смотрящего на природную красоту из открытого окна. С фонарных столбов, на чьей верхушке разместились снежные сугробы, свисали длинные сосульки, отражавшие в себе слабый солнечный свет. Редкие люди, одетые в теплоёмкие одеяния, шагали по дороге, убранной от снега автоматическими машинами, отключенными и стоящими в стороне. Иногда пациентам разрешалось прогуливаться снаружи, но не в случае Айсера. Прошло уже три месяца, и только последнюю неделю он смог вернуть себе рассудок и здраво думать, смотря на мир перед собой. Он получил смертельную дозу излучения, и всё время его состояние оставалось критическим. Ему делали одну операцию за другой. Переливали кровь и химичили над костным мозгом. Он был не один такой. Здесь, в реабилитационном центре, их называли счастливчиками. Те, кто пережил ядерный взрыв, находясь в довольной близости от эпицентра, всего в каком-то километре от детонации. Десяток человек, но цена была слишком высока. Намного выше стоимости страховки Айсера, покрывшей только спасение и реабилитацию. Он навсегда потерял один глаз, чья радужка сгорела. Потерял одну ногу, которую пришлось ампутировать из-за распространяющегося заражения. Ему пересадили органы, часть которых могла быть отвергнута организмом со дня на день. Опухали будут мучать его до конца его дней. Слух восстановился лишь на пятьдесят процентов, и врачи не дают одобрительных прогнозов. До восьмидесяти процентов кожи пришлось заменить, регенерировать и пересадить. Мочевой пузырь, как и печень, пытался саморегенерироваться, но Айсер не питал особых надежд, осознавая, что до конца своих дней ему придётся мочиться через катетер. Волосяные фолликулы отмерли вместе со старой кожей, сделав Айсера абсолютно лысым. И он навсегда потерял Луну. Спасатели подтвердили её гибель, но тело никто ему так и не позволил увидеть.
— Простудитесь, — медсестра закрыла окно.
Айсер ничего ей не ответил, в уме отстранённо считая падающие снежинки. Страховка не покрывала ему новомодные протезы, способные синхронизироваться с нейронной структурой мозга. Если повезёт, он купит поддержанную версию, иначе, ему придётся довольствоваться мобильной креслом-каталкой. Учитывая, что он не проработал и дня на Закрофе, второй вариант казался наиболее реальным.
— Вам, что-нибудь, надо, Клемент? — медсестра спросила его, наклоняясь ближе к уху.
— Сколько ещё продлиться моя реабилитация? — тихим голосом спросил ей Айсер.