— Мы могли привлечь внимание полиции, — заметил Глеб, указав на исцарапанный столик и лужу на полу.
— Тем более, стоит поторопиться. С барменом я сейчас переговорю…
Айга вынула из кармана пластиковую карту и направилась к стойке: парень за ней встретил девушку настороженно, но после смягчился, года увидел цифры на экране приемника. Выслушал короткую реплику, кивнул.
Когда девчонка вернулась, они с Глебом спустились в зал. Лавируя между людей и опьяненных отпуском цедурианцев — высоких и старательно не замечающих тех, кто меньше их, — прошли мимо пункта выдачи багажа. У высокой двери Айга провела ладонью по считывателю и они казались в длинном круглом коридоре, что изгибаясь шел под уклон. У входа за столиком сидел молодой безбородый шгаал в униформе технического работника. Не глядя на вошедших, он заполнял какие-то бумаги. Зачехленный топор лежал рядом.
— Странное место, — заметил Глеб. Он давно не пил спиртного, но чувствовал себя на ногах неуверенно: почему-то постоянно клонило влево.
— Места на станции не так много, как хотелось бы, — шагая впереди, объяснила Айга. — Док для частных кораблей смещен относительно главного вектора. Гравитацию там обеспечивает локальная установка. И, да… не смотри назад.
Глеб конечно же посмотрел.
Поплохело сразу: закружилась голова, заплелись ноги. Парень присел, чтобы не расквасить нос, закрыл глаза. Его затошнило.
Посидев так с минуту, он отвернулся и медленно встал. До него наконец дошло сказанное Айгой: столик, стул, шгаал и топор на столешнице находились теперь под углом в девяносто градусов к полу, словно намертво приклеенные к стене. И даже не думали падать.
— Что, вестибулярный аппарат бунтует? Привыкай. У Харри аппарат компактный, тоже старенький: мелких гравитаторов с десяток наберется в самых неожиданных местах. Будет нехорошо, если в пути ты там все заблюешь.
Шаткой походкой Глеб прошел дальше. Ему становилось лучше.
— Чего добивался клайг? — спросила Айга, когда Глеб поравнялся с ней.
— Ты же умеешь читать мысли.
— Спиртное глушит… День напряженный выдался, решила расслабиться, — почему-то виновато ответила девушка. — Не думала, что эта способность понадобится на станции с нейтральным статусом. Тут много чужих, устраивать разборки себе дороже… Так чего он хотел?
— Искал друга. Имя назвал… Хвал, кажется.
— Мухумбус? — напряглась Айга. Остановилась и, сдернув очки, поглядела назад. Глеб сделал усилие над собой, чтоб не последовать ее примеру. — Мухумбус Хвал?
Парень кивнул.
— Хочешь вернуться?
— А смысл? — непоследовательно ответила она. — Те уже, наверняка, убрались со станции. Я же сама им показала, что не человек. Вот дура…
— Какие-то напряженные отношения?
— Это клайги, Глеб. Груул. Во время войны эфесы вырезали древо Рриоррат под корень. Но, как видно, эту ветвь не уничтожили до конца.
— Они должны быть очень злы на вас, — хмыкнул парень.
— На них, Глеб. На них, — нахмурилась Айга. — Тут важно другое. Клайги знают про солнце.
— С чего ты взяла?
— Мухумбус Хвал. Имя не цедурианское, это так. Больше подходит шгаалам, но оно-то и ввело тебя в заблуждение. Реальный его владелец был тем волосатым покойником в «туманности». Вспомни слова клайга: мы оба видели его.
— Уверена?
— Выкупив нас с Клэр у Хариолиса, он назвался коротко, Хвалом. Другого такого не может быть.
— Точно, не путаешь? Цедурианцы обычно пускаются во все тяжкие на Цфеде. Меняют имена…
— Не может быть совпадением. Во время одной из наших игр чужой обмолвился, что домой будет возвращаться с этой станции. Показывал билет.
— Так почему сразу солнце? — развел руками Глеб. — Неужели у четырехрукого на Цфеде не может быть добрых друзей?