Поразмыслив, я пришёл к выводу, что в общем-то ничего. В этом случае Маки — родитель, а я — дитя. Он передал мне какие-то свойства, знания, воспоминания, но дальше придётся барахтаться самому. Хорошо, допустим. Допустим.
Вывод — временно принять правила игры.
Снова приступ душного ужаса: «А вдруг они читают мои мысли?»
«А вдруг они внушают их мне?»
— Майк?..
— Да? Я уж думал, ты отключился.
Продолжить разговор, вытащить как можно больше информации. Не верить словам. Не поддаваться эмоциям. Я — не Маки ван дер Янг. Я ≠ Маки ван дер Янг. Он умер.
— Почему ты оказался в тюрьме?
— Ой, а ты типа не понимаешь?.. — огрызнулся полковник. — Твоя выходка прогремела на весь мир. Человечеству нужен был козёл отпущения — и, раз уж ты сдох, меня назначили на его место.
— Но почему? — «Ложь. Я сделал всё возможное, чтобы его не обвинили». — На тебя не должно было пасть подозрение, ты спокойно можешь доказать в суде свою невиновность.
— Маки! Не будь таким идиотом!.. — прорычал бывший начальник ван дер Янга. — Правительства, международные организации, даже грёбаный ООН — все накинулись на нас и жрут. Журналисты визжат, не переставая. Выискивают, выдумывают, переворачивают всё, выставляют нас чёрт знает кем! Тут само существование корпораций под угрозой!.. Всем плевать, что вы вскрыли базу террористов, всем плевать, что другие государства их практически в открытую снабжали, всем плевать, что наших ребят там пытали, а Бауэра живьём на куски разрезали… Зато все просто взвились, увидев, как твои эсэсовцы сорвали гуманитарную операцию и расстреляли во время перемирия беззащитных борцов за свободу. Это люди, Маки! А в такие моменты люди — просто ёбаное стадо, готовое поверить чему угодно и сожрать кого угодно по указке какого-нибудь авторитетного мудака. А авторитетных мудаков у них хватает.
Молчание. Я упорно твердил себе, что полковник обращается к давно умершему человеку. Тем не менее, чувство вины — горькое, тяжёлое — затуманило разум. Само собой вырвалось:
— Прости.
— А, к чёрту. Я же знал, что иду на преступление, помогая тебе. Сам дурак.
Похоже, он не верил собственным словам. Судя по памяти, которую мне передал Маки ван дер Янг, полковник вёл себя странно. Обычно строгий, громкий, уверенный и собранный, сейчас он говорил совершенно иначе. Размяк. Выпустил эмоции наружу. Ему было больно — и эта боль передавалась мне каким-то противоестественным образом.
— Мне жаль, что так вышло, — я хотел как-то его утешить, но не знал как и чувствовал себя ужасно неловко.
— Да ни хрена тебе не жаль… Я вот сейчас сижу, болтаю с тобой и… Не знаю. Не знаю, что ты вообще такое. К кому я обращаюсь. Вроде это ты, а вроде и вскрытая башка с электродами. Сумасшествие. Кто знает? Может, я говорю с программой, может со следователем, может с журналистом, который всё это опубликует и начнётся новая волна грязи… А может, я свихнулся к чёртовой матери и говорю сам с собой. Со стеной в камере, ха. Ничего не понимаю. Ничего не понимаю, — повторил Майк, и я с содроганием понял, что он вдребезги пьян.
— Господи, Майк, — шокированно произнёс я. — Они тебя сломали.
— Да иди ты!
— Слушай, я сам не знаю, что я такое, но очень прошу — держись, — внутренний циник кричал, что я — не ван дер Янг, что моей вины в нынешнем положении Майка нет, что это всё ложь и постановка, но я ничего не мог с собой поделать. — Если меня восстановят, я сделаю всё, чтобы помочь тебе. Мы можем исправить…
— Исправить?! — до моих ушей донеслись скрежет и стук. Кажется, Майк резко встал со стула и опрокинул его. — Ничего не исправить, Маки! Ничего! Понял?! Понял, старый ты хуй?! Ты уже попытался! Отлично вышло, просто заебись! Ребята мертвы, ты тоже мёртв, черножопых уёбков жалеет весь мир, а я продал корпорациям тела своих людей за сраные сказочки об оживлении и теперь удивляюсь, как это корпорации могли продать меня?.. Прекрасная работа, Маки! Но больше, пожалуй, исправлять ничего не надо! А, нахер это…
Я услышал громкий «бом-м», отозвавшийся слабым сотрясением в районе моего лица, как будто воздух вздрогнул.
— Что это? Что ты делаешь?
— Пытаюсь добраться до тебя и набить морду! — звон повторился.
Шипение открывающейся двери, топот тяжёлых ботинок по металлу:
— Стоять!
— Опусти стул!
— Не двигаться!
— Майк! — закричал я, услышав рычание полковника и глухие удары. — Майк! Что там? Что происходит!
Всё прекратилось очень быстро. Пара вскриков, треск электричества, тяжёлое дыхание.