Любитель опасности, оперативник института, боец SWAT, в своем американском быту совмещающий вполне земную профессию полицейского с борьбой за человеческий род, на духовном плане мог ожидать чего угодно. Он был готов ко всему: к материализованному демону, к трем черным парням в масках из уличной банды, но не к Ликиным слезам.
В этой теплой стране, где оружие у граждан ходило в свободном обороте, демонам жилось особенно вольготно. А под наркотой рядовой американец с легкостью подпадал под полный и безоговорочный контроль паразита, доставляя кучу неприятностей на любом месте, где появлялся.
Но эфир был чист. Только поле Лики рябило иссиня-голубыми разводами.
— Ты лучше сядь, Борь, — шмыгнула носом девушка.
— Хорошо.
Борис послушно зашел в комнату и присел рядом с Ликой на кровать, усыпанную фотками. Пистолет вернулся в нагрудную кобуру.
— Её зовут Анастейша, она учится в медицинском университете штата Луизиана. Ей семнадцать, — начала Лика.
— Допустим, — аккуратно, успокаивающим тоном поддержал супругу Борис. — Анастейша — это твоя подруга?
Вместо ответа в лицо Борису обеими руками была сунута охапка фотографий.
В совместной жизни с Ликой уравновешенный Борис прощал ей женские закидоны. Вот и теперь с какой-то из подруг Лики что-то случилось, что не могло не расстроить супругу, и нужно было просто слушать и быть рядом.
«Теперь главное — выслушать и разрядить обстановку», — говорил себе оперативник, принимая пачку фотографий из трясущихся пальцев.
С фоток на него смотрела юная и улыбающаяся черноволосая девушка с карими глазами и широкими, как у Бори, скулами.
Анастейша улыбалась, позируя в белом халате на фоне экспонатов анатомического музея. Темные локоны девушки вились, образуя от отблесков солнца водопад свободно льющихся волос. Улыбались ли люди вокруг неё, было непонятно — кто-то кропотливо содрал с фотопленки все лица друзей студентки медицинского университета.
Борис держал паузу, сначала разглядывая фотографии, а потом и просто делая вид, перебирая одну фотку за другой.
Лика не могла ждать, и слова ошпарили сознание Бориса, как кофе порой обжигает руку полицейского в зимнюю рабочую ночь.
— Мы не бесплодны, Борь, это наша дочь!
В руке у Лики появилась флешка с надписью на латыни. Бред переходил границы разумного, но Борис стойко выдержал и это, лишь спокойно произнеся на придыхании:
— Что это?
Долгие годы они ходили по врачам. Долгие годы они искали способы, но мир не дал им детей. Может, поэтому искренне любящий Лику Борис вместо того, чтобы топить свою боль в алкоголе, устроился в SWAT. Не потому, что он нуждался в деньгах. Забегая в каждый дом, где мрази брали заложников, штурмуя каждый наркоманский притон, уничтожая преступника за преступником, он мстил судьбе за то, что он… они не имеют детей. А возможно, гасил в зачатке предательские мысли о смерти, неся смерть вокруг себя, неся людям вокруг спасение.
— Тут написано «развею сомнения, отвечу на вопросы», — произнесла Лика.
— Откуда флешатина? — заподозрил что-то Борис.
— Нашла случайно, это мой почерк, — указала на надпись на латыни врач.
— Уже включала, смотрела что там?
— Нет, ждала тебя, вдруг ловушка.
— Это правильно. Ну, теперь я тут, можно включать.
Борис взял из рук Лики флешку, воткнув в USB разъем моноблока.
На экране сидела Лика и, одетый в его любимый синий домашний халат, Борис. Пара была у себя дома. Обстановка казалась счастливой и непринуждённой.
— Ребят, если вы смотрите это видео, то, скорее всего, я опять докопалась до своей памяти и погрузила себя в истерику на фоне нереализованной гендерно-репродуктивной функции.
— Ты давай объясняй для меня тоже, вдруг я найду эту флешку, — оторвался от банки с пивом Борис.
— Ну, пока что у меня больший процент, девять к двум. Это серьезная статистика! — улыбнулась Лика.