Их охраняет Рокот и четвертый.
Жгут и Таната сейчас дежурят. Кто же она такая? Я не могу сказать, что девушка в академии была забитой. Она не выглядела испуганной, скорее безразличной. Но это не повод становиться убийцей или охранницей. А еще ее взгляд. В нем пропала теплота, которую я видел пару раз, когда мы вместе прогуливались в академии.
А ведь тогда у меня были вполне определенные планы на нее. С легкими не заводят отношений. Их используют, иногда платят, но чаще просто выкидывают, как игрушки. Только меня это никогда не привлекало, с чего я решил провести подобную игру с этой девчонкой? Тогда она казалась мне младше себя, а сейчас я смотрел на уверенную в себе девушку, немногим старше себя самого. Как такое возможно?
ТАНАТА
После этой схватки окончательно утвердилась во мнении, что после того, как доставлю царевича во дворец, убью всех этих придурков!
В первый же день две попытки убить меня прямо от своих же. Нет, я не доверяла им. Доверяла я лишь трем своим мужчинам.
Когда пришла в себя, поняла, что двоих все-таки убила. На периферии сознания мелькнула жалость, но быстро спряталась.
Дорон и Рокот охраняли тех, кто на нас умудрился напасть, мы со Жгутом дежурили, пока «мелкие» спали.
— Таната, не переживай, они заслужили. Нельзя бить в спину, да еще тогда, когда тебя же эта спина и защищает. Выкинь из головы.
— Я … не переживаю о них… понимаешь… — мне не удавалось подобрать нужных и правильных слов, — я думаю о себе. Я не помню, как убила их. Все словно в тумане. Последнее, что помню, как перед тем, как поставить заглушку от Рокота, из меня начинают тянуть воду и магию. Будь я обычным человеком — умерла бы сразу. Но почему? Они не узнали меня. Тогда почему решили убить? Да, во время «обучения», я успела от этих двоих наслушаться. Но с тех пор я изменилась внешне, сменила имя, никто из них не узнал меня. Они воткнули нож в спину незнакомого человека. Девушки. Почему все так? Почему я при этом ничего не почувствовала, кроме жажды смерти?
Мне было тоскливо. На какие-то большие чувства я не могла надеяться. У меня осталось не так много вариантов. Злость, радость, тоска, толика удивления, которое я научилась сдерживать. Боль? Боль осталась только в ноге, как напоминание, что я еще живая. Но и на нее я по большей части не обращала внимания.
Почему люди так жестоки? За что они хотели убить молодую девушку, да еще такой мучительной смертью?
— Мне было двадцать три года, когда я начал работать в лазарете при армии. После целительской академии попал по призыву. Мне нравилось лечить и дарить людям жизнь. Молодая жена каждый день писала мне письма. Рассказывала, что ждет меня. Она была беременна… — мужчина замолчал, а я обратилась в слух, — А потом этот выкидыш… Я не помню две недели жизни после того письма. Из меня будто вырвали часть души. Растоптали. У целителя умер ребенок. Такого еще не бывало. Мои гены — это антидот к любой болезни и любой опасной ситуации. Но не рожденный ребенок погиб. Жена от меня отказалась. Ей разрешили развестись даже без меня.
Тогда я впервые убил. Старшину. Он решил разобраться, почему мои гены не спасли сына. Предположил, что ребенок не мой был. А я … я знал, что мой. И убил. Остановил его сердце.
Из армии уволили. Во все целительские центры ввели запрет на принятие меня на работу. Я заливал горе спиртным. Тогда во мне проснулся второй дар — некромантия. Я сам его спровоцировал. Сын и умер поэтому — его еще слишком слабое тельце в утробе матери не вынесло двух противоположных сил.
Как же я себя ненавидел. Пытался покончить с собой. Но силы жизни и смерти делают почти бессмертным.
Я находил драки и потасовки. Лез во все, что мог, чтобы кто-то убил меня и избавил от такой жизни. Долго не мог принять в себе новый дар, считая его проклятьем.
Пока меня не встретил Максимилиан. Он то и привел меня в ОНР.
Постепенно смысл жизни вернулся. Вкус, правда, — нет. Но смысл — да.
Люди жестоки, особенно, когда чего-то не понимают. Это не твоя вина. Просто — так есть и будет. Стоит научиться это принимать, но не прощать. Прощать такое нельзя.
Мужчина сжал мою руку, и я почувствовала, как его целебная сила течет сквозь меня, дает силы для борьбы, успокаивает.
Действительно, почему я должна каждую секунду своей жизни думать о тех уродах, которые издевались над молодой девушкой, которые решили вонзить нож в спину, когда она спасала их никчемные, трусливые задницы?
Нельзя сказать, что в ту же секунду я стала относиться к ситуации иначе, но хотя бы перестала себя поминутно накручивать. Да — это было, да — такое еще будет, но у меня слишком много дел, чтобы тратить часы на рассуждения и слишком мало эмоций и чувств, чтобы тратить их так бездарно.
Ночью на нас больше никто не нападал, пленные не очнулись, хотя обратное было бы странно. Я столько сил вбухала в их сон, что они должны спать как минимум пару недель. Их без церемоний связали и сложили всех вместе на носилки, не таскать же каждого отдельно.
Этой ночью рядом с ними остались Дорон и Рокот, хотя это было сделано только для виду.
Мы не доверяли академическому сопровождению. Дмитрий — человек военный, но слишком уж своевольный. Там, в академии, когда я еще не знала этих мужчин, он казался мне образцом мужественности и стойкости, именно таким я представляла настоящего военного — строгого, при том в первую очередь к себе, а на деле оказалось — одно бахвальство.
Когда на нас напали, мог бы и помочь, но он только стоял и пялился на то, как мы вчетвером отбиваемся от тварей. И это ужасно бесило.
***
Утро наступило быстро. Академические выспались и, кажется, даже забыли о том, что было вчера, мои мужчины тоже немного поспали, а я покараулила.
На этот раз мы с Дороном замыкали процессию. Так был лучше обзор на студентов. Дорон попросил понаблюдать за ними, не задумали ли они чего. На мой вопрос о том, почему он сам не посмотрит, товарищ усмехнулся и сказал, что обещал начальству не забрасывать моих тренировок.