— ТИХО! — рявкнул Торбун, и сразу воцарилась тишина.
— Мастер, а какого с нами занимается этот ноль? — спросил один из старших.
— Ну, стихушник если сильный, еще куда ни шло, там Небо шанс может дать, — сказал другой, — А ноль зачем?
Торбун вперил в меня взгляд, обещающий сжечь на месте, а потом спокойно ответил:
— Наказ Старого, — и тут же вскинул руку, прерывая поднявшийся ор, — И это не обсуждается!
Потом он подошел ко мне, выхватил меч из моих рук и крепко долбанул ей по бревну, аж послышался треск.
— Руки привыкнуть должны к боли, ты понял? — и он кинул клаву мне обратно, — Продолжаем.
Снор, как ни удивительно, почему-то оказался прямо за мной, и иногда мне приходилось чуть ли не прыжком отскакивать от тренажера. Этот придурок специально заканчивал комплекс как можно быстрее, чтобы перескочить вперед и толкнуть меня в спину:
— Пошевеливайся!
— Снор, не сбивай темп!
— Мастер, я ж не виноват, что он улитка сонная!
Я очень быстро понял, что ненавижу этого Снора еще сильнее, чем он меня.
Так мы и кружились полчаса по кругу, осыпая ударами бревна, жерди, брусья. По скошенным под углом целям я тоже должен был попадать со всей силы, а затем резко останавливать меч. Особой пользы от этого махача я не видел, но руки уже болели нещадно. И мозоли, и дикая отдача. А стоило только пару раз схалтурить, как старшие мигом оказывались рядом.
— Хочешь, я сам твоим рукам больно сделаю?
Я упрямо тряс головой, и дубасил дальше.
Неожиданно напал дикий голод, и в животе у меня обнажилась километровая яма. Урчание, наверное, было слышно во всей деревне. Тут, как назло, еще и слабость в руках дала о себе знать. Пару раз клава чуть не вылетела из рук.
— Ноль! — окликнули меня.
Я повернул голову, смахнув пот со лба. Торбун стоял все там же, снаружи комплекса, а чуть позади него я увидел Старого. Десятник кивком подозвал, и я, осторожно оглядываясь на Снора, пошел поставить клаву на стойку.
Снор как раз стоял возле бревен напротив, и, чтобы выйти, надо было его обойти по широкой дуге. Судя по взгляду Торбуна, я и так слишком долго копаюсь, поэтому я, недолго думая, все же пошел прямо за спиной жалобородого.
Я сразу догадался, что юный козел задумал пакость, поэтому был готов. Снор специально замахнулся так сильно, что его клава вылетела далеко за спину, дугой наметившись мне в голову.
Но я остановился чуть раньше, и просто схватил палку, когда Снор завершил идиотский замах. Я схватил и потянул на себя, приставив ногу к его пятке. Сил придурку было не занимать, но положение у него было сильно невыгодным — с руками, закинутыми за голову, и опорную ногу выставить он не успевал. Либо отпустить клаву, либо упасть.
Через миг меч оказался у меня в руке, а Снор крутанулся, смешно выкинул ногу вперед, и даже оперся о мое плечо. Воцарилась тишина. Он понял, что не упал только благодаря мне, отдернул руку и прожег меня взглядом. Он собирался что-то прошипеть, а я грубо сунул ему клаву:
— Потерял, господин зверь. Осторожней надо быть.
Его кулаки сжались, но он стрельнул глазами в сторону Торбуна. Тот внимательно смотрел на нас. Старый чуть посмеивался, поглаживая седую бороду.
— Ты труп, — тихо выдохнул Снор, потом повернулся и примерился к бревну.
Я благоразумно отошел, не желая больше попадать под его «нечаянные» удары. Но сзади вдруг раздался крик, и я, вздрогнув, резко повернулся, чтобы успеть защититься.
— НА-А-А! — и Снор в ярости рубанул клавой по бревну.
Меч свистнул и раздался треск. Я смотрел, не веря своим глазам — бревно надломилось. Вокруг стало тихо, слышно только сопение.
— Сила оружия! — с завистью выдохнули все юнцы на площадке.
Снор с дикой улыбкой глянул на меня, снова поднял меч над головой, и с таким же криком рубанул еще раз: