— Кто ты?
Я молчал. А что мне сказать? Что я… блин, а кто я. Я… я…
— Не знаю.
Я помнил, что я потерял семью. Перед этим я узнал, что ублюдок министр зачем-то инсценировал свою смерть, и моя карьера телохранителя рухнула. И даже банк, в котором была в кредите наша квартира, тоже рухнул. Резко вся жизнь в ноль.
Ноль. Я усмехнулся. А ведь имя свое я не помнил.
Про странную сделку с каким-то Абсолютом, как его назвала моя невидимая собеседница, я решил не говорить.
— Я не помню, кто я, — пояснил я в ответ на испытующий взгляд Старого.
— Такое бывает, — проворчал с другой стороны телеги Торбун, — Сколько ты там провисел, неизвестно, Ноль.
— Мне было бы интересно узнать, как ты достиг силы тела, — задумчиво сказал Старый.
— Силы чего?
Тряхнуло, и я скорчился от боли, и прижал ладонь ко рту. Чуть не стошнило.
Вообще, была довольно странной смена отношения ко мне. То все ненавидели прямо, а теперь… Ну, терпят, и ладно.
— Ты проповедник. Но управляешься с оружием. Оружие — это путь воина.
— Да, и что там такого. Взял меч, да вперед, — ляпнул я, особо не раздумывая, — Я жить хотел.
Лицо Старого вытянулось, и он нахмурил брови, будто удивился моим словам.
— Знаешь. Возможно, ты и прав. Это звучит настолько же просто, как и безумно. Как любая истина.
Торбун громко заржал, совершенно не стесняясь взглядов воинов у других телег. Всем было интересно, что же так развеселило десятника.
— Какая-же это истина-то, Старый? А? — утирая слезы, проворчал Торбун, — Что, получается, любой ноль или стихушник схватит топор, и сможет зверя завалить?
— Да нет, конечно, — улыбнулся Старый, — Но и этот ноль не должен был защищаться, ведь так, десятник?
Торбун только крякнул.
— Да ну, чушь нулячья.
Я молча их слушал, и Старый заметил мой взгляд. Видимо, у меня в глазах было написано, что я ничего не понимаю, и он сказал.
— Видимо, совсем тебе память старый скорпион выбил.
Я пожал плечами и сморщился от боли. Тело и так было недовольно, что мы трясемся, а тут еще и собственные движения.
— Почему я ноль? — наконец спросил я.
Торбун снова заржал, да так, что непроизвольно заулыбались воины, шедшие у задних телег. Судя по их взглядам, им жуть как хотелось узнать причину такого веселья. Я узнал в одном из них того блондина, Кроммала.
— Старый, а, Старый? — весело крикнул десятник.
— Чего тебе? — недовольно буркнул знахарь, не видя причин для веселья.
— Почему я зверь? — спросил Торбун, и снова засмеялся, поглаживая лысину.
Я понял, что мой вопрос в это мире прозвучал слишком глупо. Это как у нас бы в мире ребенок спросил — почему я ребенок?