Против вражьей рати
Терпит пораженье
Ясень сеч жестоких.»
— «Песнь об Аргайле».
Когда солнце почти зашло, и идти дальше не было сил, Киган скомандовал привал. Многие повалились прямо там, где стояли, по всему войску пронёсся вздох облегчения. Даже я, привыкший уже к долгим походам, чувствовал себя смертельно уставшим. Я расседлал кобылу, которая благодарно фыркнула, отвёл её к остальным лошадям, а потом подошёл к одному из костров на краю лагеря, расстелил тонкое одеяло, положил под голову седло и отправился спать.
Мои сны давно стали для меня чем-то большим, чем обычные сюжеты про разлитое молоко или прогулки под Луной. Я либо проваливался в бездонную черноту, мгновенно выныривая уже в следующее утро, либо видел что-то неотличимое от реальности настолько, что ощущения оставались со мной даже после пробуждения.
Вот и теперь я закрыл глаза в гаэльских пустошах, а через мгновение открыл их уже где-то в другом месте.
Было раннее утро, прохладное и туманное. Я сидел верхом на вороном коне посреди хлебного поля, а в десяти шагах от меня стояли три шеренги солдат, спиной ко мне. Доспехов они не носили, лишь синие шерстяные куртки, да и оружие у них в руках было какое-то странное — короткие копья на толстом древке, немного расширенные и изогнутые ближе к пятке. Я бросил взгляд на свой пояс — Призрачный Жнец, как и прежде, не покидал меня даже во сне. Всё казалось донельзя жутким, странным и непривычным.
Чуть поодаль я видел другие такие же шеренги, а за ними ещё и ещё. Будто мы выжидали чего-то.
Раздался гром, и конь дёрнулся от испуга, я потрепал его по голове. На небе не было ни одной тучи, но я не удивлялся, понимая, что нахожусь во сне. Вскоре гром раздался снова, и впереди я увидел грязно-белый дымок, а затем прямо над нами с оглушительным свистом пронеслось что-то чёрное, и я невольно втянул голову в плечи. По солдатским шеренгам пробежали смешки.
— Молчать! — рявкнул я.
Гром начал греметь всё чаще, и каждый раз при этом впереди клубился дым, но разглядеть точнее никак не удавалось. Рядом с нашим строем взвился фонтан из земли и грязи, кто-то испуганно вскрикнул. На этот раз было не до смеха.
— Пристрелялись, подлецы, — я расслышал чей-то голос из строя.
Позади забили барабаны, и все наши шеренги в один момент двинулись на невидимого пока врага, взрывая подкованными сапогами грунт и сминая колосья спелой пшеницы.
Я ткнул коня шпорами и шагом отправился вслед за строем. Вскоре я увидел колонны вражеских солдат, идущие нам навстречу. Над колоннами развевались незнакомые мне знамёна. Мы сблизились примерно на три сотни шагов, противники остановились. Раздался сухой треск, будто ломались деревья, колонны заволокло дымом, несколько наших солдат попадали замертво, а на их синих куртках будто расцвели кроваво-красные пятна. Я сделал оберегающий жест левой рукой, а правой крепко схватился за рукоять меча. Над полем тут и там начали раздаваться крики и стоны раненых.
Старый солдат с белой нашивкой на рукаве, судя по всему, десятник, вопросительно посмотрел на меня. Он чего-то от меня ждал, но я не мог понять, чего именно. Я внутренним чутьём понимал, что нужно отдать какой-то приказ, но не знал, какой именно. В итоге я просто кивнул, и тот кивнул мне в ответ.
— Рота, стой! — заорал он.
Шеренги остановились, как вкопанные.
— Заряжай!
Я недоуменно смотрел, как солдаты делают что-то со своим оружием. Когда все закончили, десятник повернулся лицом к врагу.
— Цельтесь ниже! Ниже! — он вместе со всеми поднял своё копьё горизонтально в сторону вражеских колонн.
— Огонь!
— Огонь! — чей-то крик вырвал меня из сна, и я вскочил, дико озираясь по сторонам. — Тушите огонь! Обозы горят! Пожар!
Ночную мглу разгоняли красные всполохи горящих шатров и телег. Всё вокруг выглядело как безумный театр теней, солдаты в панике метались из стороны в сторону. Кто-то истошно кричал, из темноты раздавался совершенно неуместный здесь детский плач, напуганные лошади ржали и метались на привязи.
Мне живо вспомнился наш побег из деревни и красное зарево, долгое время висевшее над горизонтом. Гибрухт, если это не его рук дело, наверняка уже знал, где мы находимся. Один из шатров, похожий на королевский, вспыхнул пламенем, казалось, до самого неба. Я побежал к нему. Крики и вопли всё не прекращались, превращая ночную тишину в жуткую симфонию ужаса и паники.
Навстречу мне летел чёрный силуэт всадника, и я не мог различить его лица в темноте. Но топор, занесённый над головой, я увидел вовремя и отскочил в сторону. Призрачный Жнец выскочил из ножен, жаждущий крови.
— К бою! К бою, сучье племя, враг уже здесь! — заорал я что есть мочи.
Ко мне мчался ещё один всадник с мечом наголо. Я наотмашь рубанул лошадь по морде, и жалобное ржание резануло меня по сердцу. Всадник в седле не удержался и кубарем покатился вниз, я быстро добил его, взглянул в лицо. Во мраке, рассекаемом всполохами пожара, гаэльская боевая раскраска выглядела ещё страшнее.
Грохот копыт нарастал, и я увидел силуэты других всадников, их было слишком много, чтобы сражаться с ними в одиночку. Гаэлы налетели слишком вовремя, и у меня не оставалось сомнений, что пожар был тщательно спланирован.
Я отбежал к одной из уцелевших телег на краю лагеря, заглянул под рогожу. Стрелы, увязанные толстыми пучками. Толку мне от них сейчас не было никакого. Краем глаза я заметил движение под телегой и едва не кольнул туда мечом, но вовремя увидел красную стёганку. Я схватил солдата за шиворот и выволок из укрытия. Тот смотрел на меня как на ночного дьявола.