Наваждение (не реальность же, чёрт возьми?) кончилось внезапно: миг − и на меня снова смотрела почти обычная девушка. Её глаза были по-прежнему чернее ночи, но подвижными и полными какой-то неведомой жизни.
Наклонившись ко мне до ощущения короткого дыхания, Медянка шепнула:
− Вы ведь тоже считаете меня порченной? Верно?
Я молчал. Слова не находились, а так нужны…
Передо мной сидела, мне улыбалась, меня зачаровывала самая настоящая нахвальщица − никаких сомнений в этом больше не было. Только она и могла одолеть Марину-королевну. Возможно, ещё не до конца пробудившаяся, но уже осознавшая свою суть, свою породу. Рядом с такими обычные люди иногда живут десятилетиями, но когда узнают правду, то доброму миру приходит конец. Никому рисковать не хочется, ибо никогда не знаешь, чего ожидать. «То ли при встрече снимут и отдадут тебе последнюю рубашку − то ли прикажут расстрелять без суда и следствия», − так писали в одной очень древней хронике этой планеты. Там речь шла не об эмоциональном умственно-духовном беспределе, а про особенности некоего национального характера, но смысл был одинаков.
Моя, казалось бы, счастливая и случайная встреча с Миной может иметь печальный конец. Фортуна воистину способна повернуться вытертым задом, как хамски намекал Гордей, типун ему на язык.
Я уже был почти уверен, что получу согласие на просьбу помочь мне добраться до своего городка − это я и собирался сделать завтра утром. А теперь всё зависело исключительно от прихоти этой девочки. Даже не от того, в каком расположении духа она проснётся или с какой ноги встанет, а что ей взбредёт в головку в самый последний момент. Может ответить: «Помчимся с ветерком!», − а может и ткнуть пальцем в разные стороны. Мне на разбой, тебе в запой, встретились и разлетелись…
Медянка неотрывно глядела на меня, её губы улыбчиво змеились. Она ждала ответа.
И тут вспомнилась случайная болтовня Эльзы фон Хётцен: по её словам, Тит иногда думал, будто я…
Я открыто усмехнулся − не пакостно, но развязно. Взял девушку за тонкое запястье, наклонился и жадно его лизнул. Потом приник в долгом поцелуе. А потом вскинул голову и шепнул ей на ухо:
− А ведь я сам скрытый нахвальщик! Не знала? Один наш знакомый атаман может подтвердить!
Медянка резко дёрнулась в сторону, но тотчас снова предельно сблизила наши лица. Сверлила меня своими глазами так, словно хотела проникнуть в самое нутро.
О, нет там ничего интересного, моя дорогая! А мозги мои тебе нипочём не взломать. В «болевой камере» два года пытались, и то ничего не получилось.
Я не отрывал взгляда, сколько мог. А затем схватил эту змеюку за волосы и запрокинул ей голову назад. Ну, попытался это сделать.
Целоваться в губы даже с моей заботливо подстриженной рожей не годилось. Но кое-что заветное сказать было просто необходимо:
− Ах, как бы я тебя здесь разложил на горячем песочке, будь здоровья побольше! Но ничего, ловкая-красивая, ты ещё мне попадёшься!..
Чувство времени было потеряно напрочь, и я не заметил, когда и в какой момент Медянка вновь стала Миной. Просто отстранилась от меня, встала, а затем и обернулась совсем другая девушка − та самая, которую я встретил утром. Скромная, учтивая и сосредоточенная в себе.
Указав рукой на давно поставленную палатку, она тихо предложила:
− Располагайтесь там, мой рыцарь, и да будет ваш сон целебным и восстанавливающим. И ни о чём не беспокойтесь. А я полежу у костерка и погляжу на звёзды…
БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Никомед фон Коревич)
1. Никомед-Иероним фон Коревич (обер-егермейстер дома Рэчери).
Я только что закончил целоваться с Аллоей − во второй раз за сегодняшние сутки и в последний. Таков эротический график, который она для себя выработала и которого неукоснительно придерживалась. Кроме выходных дней − тогда в её распорядке только одна поцелуйная серия, но при продолжительном, на полчаса, петтинге. После чего серебряная малышка вся расцветает, как искусственная роза под пальцами умелого декоратора.
Впрочем, и сейчас она полулежала в моих объятиях, довольная до предела. Руки разбросаны в стороны, головка откинута, глазки закрыты, красивая грудь вздымается и опадает равномерно и с точностью до миллиметра. Сначала эти кибер-сексуальные игры меня забавляли, но вскоре я привык относиться к ним как к части своей работы. Несмотря на все мои карьерные успехи − точнее, именно из-за них − пренебрегать безопасностью ох как не следовало! А в одиночку отследить пакостные помыслы господ аристократов Династии было невозможно, особенно при моей деловой загруженности. И Аллоя тут была незаменима уже потому, что люди с ней не просто считались − её инстинктивно побаивались.
Я тоже поначалу боялся, как бы она не заразилась типичной женской властной капризностью, особенно под влиянием своей основной госпожи Хельги. Нет, наша Королева отнюдь не стерва в классическом понимании этого термина, но весьма склонна к безапелляционным суждениям. Что в повседневной жизни невольно воспринимается именно как прессующий мозги и нервы бабский выпендрёж.
Зато в качестве правительницы она почти идеальна! До встречи с ней я принципиально полагал, что женщин нельзя ставить у верховной власти − гендерный шовинизм и прочие демагогические ярлыки тут ни при чём. Просто за многие тысячелетия человечество не раз убеждалось, что в критической государственной ситуации женщина-вождь в наипервейшую очередь озабочена стремлением выглядеть в глазах мировой общественности, как минимум, не хуже, чем вождь мужчина. Примеряя на себя самую беспощадную самцовую крутость. И только доказав и врагам, и друзьям, что она готова и способна лупить наотмашь дубиной там, где и подзатыльника хватило бы, наша властная дама, наконец, возвращается к реальности. И неплохо справляется с конфликтом с помощью всё тех же скромных подзатыльников и пощёчин. Однако весь добропорядочный мир ещё не скоро приходит в себя от предъявленных ею сокрушительных дубинных аргументов…
Хельга Первая в этом плане исключительно рациональна. Ей, природной аристократке, не нужно никому и ничего доказывать, так что первую стадию обычного женского самоутверждения она беззаботно пропускает и переходит сразу ко второй, важнейшей. И решает проблемы как прагматичный самец, но не утрачивая при этом внешнего обаяния прелестной самки. Что может быть лучше?
Почувствовав, что давление со стороны на её губы исчезло, Аллоя начала оживать: совершенно прекратила дышать и распахнула во всю ширь свои прекрасные глаза. Левый, полный страсти, мечтательно глядел в потолок, а правый, нацеленный в упор, придирчиво изучал моё состояние. Убедившись в неподдельности моего блаженного вида, милашка удовлетворённо разулыбалась золотыми зубками и грациозно встала. Она была в голубом вечернем платьице, мало отличимом от обычной шёлковой комбинации, при заметно округлившейся попке и выглядела качественно и аппетитно. Предельно оригинальная разработка Филиппа-Учёного с неведомыми мне целями и перспективами. Хотя вполне возможно, что он сам давно уже утратил над ней контроль.
− Мне быть готовой вечером? − певуче спросила Аллоя, вернув свои смарагдовые зрачки почти к нормальному размеру. − Мессир, ваша задумка действительно опасна!
− Знаю, дорогуша, но иного выхода нет, − сокрушённо молвил я и ободрил её нежным овальным поглаживанием. − Все попытки добиться результата переговорами через третьих лиц только тратят время впустую. Даже хуже! Слышала про кошку, которой рубили хвост по частям?
− Что-о?! Фу! Какая мерзость!