ибо нет на земле
надежнее друга.
чем мудрость житейская [1].
Олаф слушал внимательно, сосредоточенно закрыв глаза. А когда она замолчала, медленно поднял руку и накрыл ладонь девушки своей.
— Я хочу, чтобы ты была моей женой, Бломме, — сказал он серьезно, вглядываясь в ее синие глаза.
— Что?! — воскликнула девушка, не помня себя от изумления, — Что ты говоришь, принц? Или жар тебя не оставил, и ты все еще бредишь?! Помни, кто ты и кто я!
— Я захочу — и ты станешь моей женой, — упрямо повторил он. — Если, конечно, захочешь ты. Насильно принуждать не буду. Когда придет время твоего тинга — назови мое имя! И я скажу, что возьму тебя в свой дом. И пошлю твоему отцу свадебные дары.
Она всматривалась в его лицо, пытаясь угадать тень насмешки, но не заметила и, опустив голову, покраснела.
— Я не могу быть твоей женой, — тихо сказала девушка, вдруг смутившись.
— Почему так говоришь? — нахмурился Олаф, — Из-за брата? Из-за него?
В глазах Бломме появился испуг, она побледнела, белыми стали даже ее губы, сердце, казалось, остановилось, ушло куда-то вниз, как если бы его и вовсе не было, а потом она еле слышно выдохнула, проклиная все на свете и свою жизнь, сейчас ей хотелось провалиться от стыда прямо в Хель:
— Ты знал?! Знал, да? О, светлая Фригг, как это страшно… какой позор, — она закрыла лицо руками, но раненый потянулся и заставил ее убрать ладони.
— Почему ты сделала это? — сурово спросил Олаф, глядя ей прямо в глаза, чтобы она не могла обмануть или промолчать. — Или люб тебе мой брат? Понимаю тогда, он лучший из воителей и наш конунг…
— Думала, что так не позволю тебе смеяться надо мной, — наконец, испуганно прошептала она.
— Но я никогда не смеялся! Я всегда любил тебя! — Олаф даже приподнялся на постели от негодования и тут же со стоном рухнул обратно.
— Лежи-лежи, тебе нельзя шевелиться, может открыться рана, — кинулась к нему девушка. — А что могла подумать я, простая бедная служанка, когда принц, да еще и самый красивый воин на всех северных землях, уделяет ей внимание? Что он хочет поиграть, а потом найти другую, ту, которую сможет взять в жены, разве нет? А я не могла так… С другими — может быть. Но с тобой не хотела… Слишком больно, не смогла б потом жить! Для меня все всерьез, принц Олаф. Потому еще раз прошу, не нужно играть со мной.
— И для меня всерьез! — горячо заверил юноша, пусть и слабым голосом, — Дай мне только окрепнуть, и клянусь, я возьму тебя в жены! Мне нужна только ты, я понял это сейчас, когда ты пела свою песню… Ты ведь тоже хочешь этого?
— И всегда хотела, — кивнула она, снова покраснев, — Ругала тебя, смеялась над тобой с подружками… Потому что любила…
— Иди сюда, — позвал Олаф, она приблизилась, наклонилась, и он осторожно приобнял ее здоровой рукой, а потом нежно поцеловал. От жара у него были горячие, сухие губы, и Бломме ласково улыбнулась, положив голову Олафу на плечо. Ему сейчас нужно отдыхать, а не девушек обнимать!
Как же быть с братом? Эта мысль не давала теперь покоя. Олаф догадывался, что конунг не очень-то интересовался девушкой, она и вовсе не нужна ему, но захочет ли отдавать свое? Даже родному брату? А если нет? Принц не осуждал Бломме, она не могла не подчиниться Онну. Ему подчиняются все вокруг, что уж говорить о девчонке в услужении! А сможет ли он сам? Сможет ли противостоять конунгу даже во имя своей любви? Олаф вздохнул.
[1] Здесь и далее видоизменненные отрывки из Эдды и других песней древних скандинавов, ибо сама складывать висы не умею, а может — нужные пока не пришли ко мне. Если вдруг кто мастер в этом — буду благодарна)))
Глава 3. Хэкса 3.1
Когда принц Олаф совсем поправился, он немедля сообщил о своем горячем желании жениться на Бломмеман, дочери бонда Хельге с Каменного мыса. Братья шли по двору усадьбы, направляясь к воротам, и Олаф поведал конунгу о своей любви, а тот лишь качал головой, бросая на принца недоуменные взгляды. И взгляды эти не сулили ничего хорошего.
— Я прошу твоего позволения, — завершил свою речь Олаф. Они уже вышли за ворота и сейчас стояли на дороге, что вела к морю, туда, где врезались в песок драккары, ждущие следующего похода.
— Ты что, спятил? — устало спросил конунг, бросив ледяной взгляд на младшего брата. — Разум оставил тебя в дни болезни? Или эта ведьма чем-то приворожила, пока выхаживала? Ты — принц, она — служанка! О чем говорить!
— Мне безразлично. Я люблю ее. Вспомни, отец наш женился на рабыне, а ведь он был конунгом!
— Это другое, наша матушка — самая достойная из всех дочерей Фригг на этом свете!
— Но и Бломме — достойнейшая из них! — тут же возразил Олаф.
— Да разве? — Онн пристально взглянул в глаза брату, — Как же то, что она была с другим до тебя?
Повисло долгое молчание, а потом Олаф твердо ответил: