— Себя, — после недолгих колебаний ответил Онн.
— Хорошо, — старик кивнул. — Это хорошо.
— Но в чем же мое предназначение? Я обрел покой, но где же сокровище, что обещано мне? Только ты знаешь о нем! И если сейчас ты уйдешь, как же мне найти его? — воскликнул конунг.
— Память в веках, легенды, что останутся в сердцах людей — вот то сокровище, ради которого стоит и жить, и умереть.
Старик протянул руку и дотронулся до плеча Онна. Тот хотел спросить, как же сделать так, чтобы легенды дошли до грядущих поколений, но рука старика упала, его глаза закрылись, он глубоко вздохнул — и с этим вздохом его душа покинула тело, отправившись в дальние миры, куда она давно стремилась, ведь жил он уже очень и очень долго.
Они похоронили старого мудреца так, как было принято у друидов, среди высоких деревьев и замшелых валунов, под холмом, что покрывали лесные цветы и мягкая трава, многие служители ордена пришли на похороны, старца оплакивали и духи леса, а эльфы пели прекрасные скорбные песни, провожая его в дальний путь.
А после Онн и Бертильда вернулись в свою хижину, где мирно прожили еще долгие годы. Причем, если конунг старел и в его рыжих волосах с каждым годом становилось все больше седины, то Бертильда не менялась — она оставалось такой же юной и прекрасной, чем немало удивляла своего спутника.
К тому времени малыш Гуннар уже успел вырасти, взойти на царство, сочетаться браком, родить наследников и по праву владел теперь престолом британских островов. Он правил мудро и справедливо, так, как учила его Бертильда, так, как завещала покинувшая его в раннем детстве мать, память о которой до сих пор была для короля свята.
Онн же чувствовал, что уже устал и хотел бы отправиться в небесные чертоги, туда, где ждали его Хэзер, Бломме и Олаф, отец и мать, Хлодвиг-ярл и теперь еще старый друид-учитель. Где были души его друзей и его врагов. И души убитых им людей, многих и многих, — бесчиленных павших от его руки.
Но конунг так и не обрел того, чего искал. Да, на его мятежную некогда душу снизошел покой. Он даже получал удовольствие и от помощи хворым, и от общества Бертильды, и от разговоров с эльфами, и от одиноких прогулок по лесу. От своих песен и баллад. Он был счастлив, что король Гуннар оказался непохож на него самого, и что на британские острова в кои-то веки пришли мир и благоденствие.
Но последнее, обещанное ему сокровище, главное сокровище, что должно было прийти на смену утраченным, оставалось недостижимо. Онн исписал сотни и тысячи свитков, стараясь как можно полнее донести летопись времен, сохранив историю для потомков, как завещал ему старый друид. Много раз переписывал он заново, подбирая более удачные слова, исправляя и дополняя, вспоминая важные подробности прежних сражений. Казалось, он рассказал все, о чем знал. Здесь были записаны и рецепты волшебных зелий Бертильды, и ее заклинания, была даже карта с дорогой, ведущей к пещере у скал, где оставил он сокровища темных альвов. Больше Онн не мог прибавить ни слова, и теперь жаждал получить обещанную награду. Но тщетно. Очевидно, старый учитель ошибся. Должно быть что-то еще. Что-то большее, чем помощь больным. Большее, чем жизнеописание. Большее, чем песни и баллады. Тем более, никогда ему не сравняться в мастерстве с Бломмеман, ведь ему не был послан тот дар скальда, что был у супруги принца.
Снова и снова исцеляя людей, сочиняя прекрасные баллады, узнавая магию, конунг с тоской понимал, что ему никак не удается создать больше, чем он разрушил, и потому чудесное четвертое сокровище по-прежнему ускользало.
Дорогие Читатели! Впереди последняя глава. Спасибо, что оставались с героями! Очень надеюсь, что как и обещала, сюжетный поворот в последней главе станет неожиданным. Так и будет, потому что предугадать такое невозможно — в этот раз подсказок в тексте не было. Но ведь тем интереснее! Говорю именно о сюжетном повороте, тк главная идея книги, на мой взгляд, очень предсказуема для всех, а для тех, кто хоть немного знает историю Британии — особенно.
Глава 13. Хюльдра 13.1
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь…
Б. Пастернак
В один из промозглых осенних дней, когда близились дни Самайна и отчетливо слышался вой Дикой охоты, что ведет король мертвых, Онн, сидя у очага, смотрел на Бертильду. Та, примостившись в углу, ловко плела из водорослей рыболовную сеть. Она была по-прежнему юной и красивой, как в тот день, когда конунг впервые встретил ее на берегу колдовского озера. Что поделаешь — ведьма! Внезапно — воспоминание прорезало сознание конунга и вспомнилась старая хэкса, что предсказала ему грядущее, на севере, в родном краю. Она тоже была могущественной колдуньей, она видела будущее и не ошибалась! Но она была стара. И, конечно же, не обладала и половиной тех сил, которыми владела Бертильда. Воистину, магия Бертильды превосходила друидическую, превосходила то, что могли эльфы и гномы! Но как такое возможно?!
— Бертильда! — окликнул конунг свою спутницу, в его голосе послышался живой интерес. Женщина подняла на него глаза. — Скажи, почему другие ведьмы стареют и умирают, а ты — молода и прекрасна по-прежнему?
Она усмехнулась, опустила голову и снова вернулась к плетению сети.
— Ты только сейчас заметил это? То, что я не такая, как другие?
— Не пытайся ответить шуткой, скажи правду! — настойчиво повторил конунг. — И ты обладаешь очень сильной магией. Ты что, заключила союз с темными силами?
Женщина отрицательно покачала головой.
— Нет. Я такой родилась.
Она замолчала и продолжила работу, и старый конунг знал, что не добьется от нее больше ни слова. Он с тоской вздохнул и отвернулся, воцарилась тишина.
И буквально сразу же снаружи раздались громкие стуки и топот ног. Бертильда изумленно вскочила, отбросив свое плетение, напряженно прислушалась: до Дикой охоты оставалось еще несколько дней, неужели, мертвецы пришли раньше!
Но нет, оказалось, за дверью были люди, много, целая толпа, и когда Онн и Бертильда вышли к ним, то увидели взволнованных крестьян с заженными факелами: на их лицах застыла тревога. Когда появились конунг и колдунья гул стих, в молчании толпа расступилась, десятки испуганных глаз вперелись в лесных отшельников, и только тут конунг заметил стоящие позади носилки с раненым: на них неподвижно лежал завернутый в дорогой плащ красивый юноша, лицом напоминавший принца Олафа. Конунг бросился к нему, упал на колени: на миг ему показалось, что перед ним снова умирающий брат, — нет, это был другой молодой мужчина, но без сомнения, викинг, из знатных северян.
— Король эльфов, — произнес крестьянский староста, выступив вперед и поклонившись Онну. Разумеется, крестьяне знали, кто перед ними, слава легендарного воина-победителя не оставляла Онна, но никто не обращался к нему отныне иначе, чем «король эльфов». — Этот юноша — принц Вильхельм, сын короля Гуннара, наместник на наших землях. Сегодня он ездил на охоту, сразился с гигантским вепрем и был тяжело ранен. Ты видишь, он умирает. Твой родич умирает. Мы не хотим терять нашего господина. И боимся, что король Гуннар накажет нас за то, что не уберегли его сына. Мои сыновья были ловчими, сопровождали на охоте, но не смогли помочь принцу. И лекари не смогли. Никто не сможет, кроме леди Леса…
Бертильда не была по рождению никакой леди, но крестьяне относились к ведьме с почтением, как к владычице лесных краев и могущественной колдунье.
Бертильда приблизилась к юноше, склонилась над носилками и с сочувствием взяла его за руку. Пульса не было. Женщина подняла на крестьян свои колдовские глаза.