Он помнил, какой страшной смертью она умерла, и помнил, какой страшной местью он за нее отомстил. Но сон все равно продолжался. Ворованные яблоки были необыкновенно вкусными, а мама гладила его по голове.
Таш вздрогнул и проснулся с ощущением, что на него кто-то смотрит. Его вчерашняя покупка сидела на кровати и рассматривала его своими ясными глазами странного нежно-зеленого цвета. Он протянул руку и дотронулся до ее лица. Жара не было.
— Как ты себя чувствуешь? — Хриплым ото сна голосом спросил он.
— Нормально. — Ответила она.
— Ну, как, ничего не вспомнила?
Она сосредоточенно нахмурила темные брови, но потом покачала головой.
— Нет.
— Да и ладно. — Не стал настаивать он. — Тебе какое имя нравится? — Надо же ее как-то называть.
Она пожала плечами.
— Не знаю. Может, вы что-нибудь придумаете?
После своего утреннего сна Таш мог предложить ей только одно имя.
— Ну, скажем, Арилика. Хочешь, чтобы тебя звали Арилика?
— Арилика. — Проговорила она, словно пробуя его на вкус. — Ничего, мне нравится.
— Ну, вот и славно. Одну проблему решили.
— А как вас зовут?
— Таш. — коротко ответил Таш.
— Таш. — Повторила она. — А чем вы занимаетесь, Таш? Или мне лучше называть вас господин Таш?
— Да, на людях господин Таш. А когда мы вдвоем, можно и просто Таш.
Она чуть улыбнулась.
— Заботитесь о своей репутации?
— Скорее о твоей.
Улыбка стала шире.
— О, вы хотите сказать, что у рабынь бывает репутация?
Таш внимательно посмотрел на нее.
— Я не знаю, где ты жила раньше, но только в Ольрии репутация есть у всех. И для тебя самой будет лучше, если ты сразу станешь это учитывать.
Арилика сникла под его взглядом.
— Я буду учитывать.
— Ладно, не бери в голову. Я тебе потом все расскажу. Давай лучше посмотрим твою спину. Поворачивайся.
На это предложение Арилика отреагировала очень странно. Она изо всех сил прижала одеяло к груди и затравленно посмотрела на него.
— Не надо! Может, лучше, потом?
— Что за капризы, Рил! — Имя легло на язык так естественно, как будто он уже век называл ее так. — Давай, поворачивайся. Можно подумать, я тебя не видел!
— Когда это вы меня видели?
Таш замялся. Не рассказывать же ей, как он ее купал.
— Ну, я имею в виду, что видел твою спину. Я мазал ее вчера мазью, которую оставил лекарь.
— Ну, ладно. — Рил повернулась к нему спиной и немного опустила одеяло, по-прежнему крепко прижимая его к груди. Таш потянулся за склянкой с мазью, а потом решительно потянул одеяло вниз, чтобы открыть ее спину. Она ойкнула, но осталась сидеть, как сидела. Таш убрал волосы со спины, как будто невзначай проведя пальцами по ее шее. Родинка, о которой говорил ему Заген, обнаружилась у самого основания шеи и действительно была похожа скорее на татуировку, чем на родинку, и, тем не менее, Таш мог бы поклясться, что это родинка.
Мазь у Загена и правда была хорошая. Большинство ран уже покрылось коркой, и воспалений нигде не было видно.
— Теперь ногу давай. — Сказал Таш, закончив со спиной.
— Ногу? — Удивилась она. — Какую ногу? Зачем?
— Ту ногу, которую ты браслетом натерла.
— А, ну да.
Рил выпростала из-под одеяла левую ногу. Рана на ней была, но она уже почти затянулась. Таш стал мазать ногу, стараясь не смотреть на рабыню, мучительно покрасневшую от смущения. Ее нога выглядела в его руках, как игрушка. Не удержавшись, он провел пальцами по подошве. Рил от неожиданности дернулась, а потом расхохоталась.
— Щекотно! — И вырвала ногу из его рук, тут же упрятав ее под одеяло.
Таш посмотрел, как она смеется, и понял, что пропал. От смеха она хорошела неимоверно. Непрошенный жар, возникший в груди, волной прокатился по телу, отчего он на секунду почувствовал себя беспомощным. Это было странно, и Таш замер, не зная, как на это реагировать.
Заметив, что он не смеется, Рил смутилась и замолчала.