— Родители?
— Да нет же, цветы. — Лаврен снова рассмеялся, а Мариэль наслаждалась этим мгновением.
— Ты, возможно, видела их в эльфийском саду. Они похожи на лилии, их лепестки всегда отражают ночное небо, только к краям они становятся желтоватыми, словнов предрассветный час. А тычинки светятся золотистым, как звезды.
И правда, именно этими цветами Мариэль любовалась, гуляя по королевскому саду. Мариэль и раньше обожала лилии, но теперь лаврены стали ее любимыми цветами.
— Какое-то время мне было обидно, что всех мальчишек звали каменный воин, лесной страж, осенний ураган. А меня назвали цветочком.
— Ерунда! — возразила Мариэль. — По-моему, твое имя олицетворяет несгибаемую силу, бессмертие и вечную молодость.
Лаврен снова засмеялся. Они шли, наслаждаясь прогулкой и темы их разговора менялись с каждым их шагом.
— Ну, легенду о новом солнце я знаю, а есть легенда о старом? — поинтересовалась Мариэль.
— Эльфы верят, что море выбросило на сушу ракушку с жемчужиной. Жемчужина раскололась и из нее вышла девушка. Все было окутано тьмой. Девушке не понравилось жить без света и она превратила жемчужину из которой родилась в светящийся шар и вознесла его на небо, что бы он освещал все вокруг, а сама стала его хранителем. Но она решила, что и темноте нужно место в мире и стала водить солнце от востока к западу, уступая место ночи. Однако полной темноте она не доверяла и рассыпала по небу маленькие жемчуженки, что бы во мраке не зародилось зло. — повествовал Лаврен чинно вышагивая по поросшей травой земле.
— И ты тоже в это веришь?
— Да. Кстати «Мариэль» с эльфийского переводится как «морская звезда», ну по-нашему «горящая жемчужина».
— В любом случае я жемчужина. Никуда мне от этого не деться. Не знала, что ты знаешь эльфийский.
— На службе у короля нужно знать все три языка.
— Кстати о службе. Ты же маршал кавалерии, неужели король Дерек так легко найдет тебе замену на время нашего путешествия?
— Да, потому что он велел мне навязаться вам на службу в любом случае и куда бы вы не пошли, следовать за вами.
— Значит ты не по своей воле вызвался меня сопровождать?
— От части и по своей…
— Только от части?
— Я хотел вернуться домой хотя бы не надолго. Я и уезжать не хотел, когда моя мама сильно больна. — взгляд Лаврена помрачнел, он смотрел себе под ноги, куда-то сквозь траву, сквозь землю, сквозь пространство. — За ней, конечно хорошо ухаживает Аклен, моя сестра, но я все же хотел бы быть рядом, пока она не выздоровеет.
Они шли медленно, не обращая внимания на пробегающих мимо оленей и других диких зверьков. Они совсем позабыли про охоту. В спину им дул легкий ветерок, нежной рукой снимая жар от высоко стоящего солнца, донося до них разговоры, оставшихся в разбитом лагере, друзей.
Думая о семье Лаврена и размышляя о том, как бы перевести тему так, что бы не сложилось впечатление, что ей наплевать на его страдания, Мариэль вдруг вспомнила о своих родителях. Что они сейчас делают, ищут ли ее, что они чувствуют? А что чувствует она сама? Она даже не задумывалась в последнее время о своих родных. Мариэль все время думала о решении задач и проблем. И даже радовалась тому, что попала сюда. В мир, где ее никто не знает, где она не успела натворить глупостей и никто не будет ее за это ненавидеть или издеваться. Где все (ну почти) стараются ей помочь и даже уважают за одно то, что она пришла к ним. Что бы она сейчас делала дома? Умирала бы со скуки до первого сентября. А потом ежедневная учеба. Может она и нашла бы себе друзей и тогда жизнь студента ей не казалась бы такой ужасной. А может таскалась бы по колледжу одна. А может ей и некогда было бы гулять с друзьями из-за занятий. По рассказам брата она понимала, что там заниматься нужно целыми днями. А если учесть, что он учился на инструменте, по которому закончил музыкальную школу, а она трубу даже в руках никогда не держала, то ей придется пахать в два раза усерднее. Нет, здесь определенно лучше. Хоть ей и приходится все равно чему-то учиться, ей это хотя бы в жизни пригодится больше, чем умение играть на трубе.
Вместе с Лавреном они дошли до широкого ручья. Воды в нем было по пояс, а шириной никак не меньше двух метров. В его прозрачной воде плавала форель, а на другом берегу, паслась лань, но завидев их, ускакала в гущу рощи. Лаврен и Мариэль посмотрели друг на друга, в их взглядах читался вопрос: «куда идем дальше?», и оба, не сговариваясь, пошли вдоль ручья, против его течения. Дойдя до большого замшелого камня на берегу ручья, Лаврен присел, опершись на него спиной и жестом пригласил Мариэль присесть рядом. Она расправила синюю котту, запачканную грязью и кровью — своей и чужой — которую не меняла уже несколько дней, и немного помедлив, опустилась на землю рядом с Лавреном. Мох на камне оказался таким мягким и сухим, что Мариэль вспомнила кресло в ее комнате. Такое же мягкое и уютное. Некоторое время они сидели молча, наслаждаясь звоном ручейка и свежестью воздуха. От нечего делать, Мариэль достала из кармана карту и стала разглядывать чертежи.
— Что ты делаешь? — Возмутился Лаврен, будто она нарушила священный закон отдыха.
— Пытаюсь понять где мы сейчас.
Найдя на карте рощу, Мариэль нахмурилась от досады. Прошло уже почти шесть дней, а они еще даже до реки Джует не добрались. Они даже половины пути не преодолели.
— Да отвлекись ты от этих военных дел хотя бы на день! — воскликнул Лаврен и выхватил у нее из рук карту.
Мариэль вскочила на ноги, пытаясь отобрать у него кусок пергамента. Лаврен тоже поднялся в полный рост и игриво улыбнувшись, спрятал карту за спину. Мариэль бегала вокруг него в тщетной надежде вернуть свою вещь. Это превратилось в игру, в шутку. Они смеялись и играли как дети. Мариэль накрыло ностальгией по тем дням, когда она еще маленькой девочкой играла со старшим братом. Когда он отбирал у нее игрушки, а она так же смеясь и прыгая вокруг него, колотила его кулачками. Лаврен поднял руку с картой вверх. Мариэль и не замечала насколько он выше нее, хотя сама она была не низкой. Ей приходилось подпрыгивать, как дитя у которого отобрали конфету хулиганы, что бы хотя бы кончиком пальцев достать до пергамента. Мариэль набрасывалась на него, не убирая улыбку с лица, толкалась, пользовалась всякими хитроумными приемами, выученными во время игр с братом, но ничего не выходило. Однако внезапный порыв ветра вырвал у него из рук карту и она отлетела на несколько метров. Мариэль юркнула за ней под рукой Лаврена. Но он успел схватить ее за плечи и развернул ее в другую сторону. Она чуть не угодила ногой в воду, но отступила на шаг. А Лаврен ее не отпускал. Тогда она уперлась руками ему в грудь и резко оттолкнулась, поскользнулась и упала бы в ручей, но он успел схватить ее за руку. Она зависла под углом тридцати градусов по отношению к земле. Мариэль заглянула Лаврену в глаза, но вместо желания помочь ей устойчиво встать на ноги, она увидела в них хитрый огонек и коварную улыбку. Не сразу додумавшись к чему это выражение лица, она не успела ничего сделать, когда он отпустил ее и она упала в воду, подняв в воздух тучу брызг и распугав стайку рыб.
— Ах так! — весело воскликнула она, как только вынырнула из бодряще прохладной, кристально чистой воды.
Выйдя из ручья, она бросилась на смеющегося Лаврена и, словно обняв его, резким рывком сбила его с ног. Вместе они повалились на землю. Еще громче смеясь Лаврен рывком перевернулся так, что Мариэль оказалась под ним. Он смотрел на нее такими дружелюбными и ласковыми глазами, что ей даже стало не по себе. Еще несколько раз они перекатились по земле, как игривые котята, и оказались прямо у границы ручья с травой, звонко смеясь. Мариэль, вновь оказавшись под Лавреном, спихнула его в воду, а сама осталась лежать на траве, заходясь раскатами смеха. Теперь ей понадобитсямного времени, что бы немого прийти в себя и успокоиться.
— Ну что, отомстила? — весело спросил Лаврен, обрызгав ее.