— Будешь нравоучения читать, колдун? — усмехнулся пришедший в себя Устим. — Посадник Дмитрий как-нибудь переживет гибель нескольких десятков спесивых родов. Твое дело выполнено — можешь радоваться богатству на личном счете.
Маг бесстрастно посмотрел на гостя и щелкнул пальцем. Закипевший чайник мгновенно перестал пыхать паром.
— Чай не предлагаю, господин. Полагаю, у тебя есть свои дела, — сказал он.
Намек был понят. Устим усмехнулся, неловко поднялся, рассовал по карманам деревянный тубусы, а стеклянный спрятал во внутренний карман. Снял с вешалки куртку, накинул на себя.
— Я ухожу. Дверь сам закрой.
Устим покинул башню в каком-то странном облегчении, словно полутемные подвальные своды давили на сердце, вызывая нехорошие мысли и подспудное желание убить кого-то. Нырнув в салон ждущей его машины, он выдохнул:
— Дело сделано. Теперь в Новгород.
В город Устим прибыл глубокой ночью. Машина проехала через Спасскую проездную башню и по внутренней дороге домчалась до Житной (или Хлебной, как ее часто называли местные) башни, где сейчас работал Дмитрий — его брат, глава Рода. Кремль, по старинному обычаю, не был местом проживания семьи посадника и его близких родственников. У них была своя усадьба неподалеку, можно сказать — рукой подать.
Как Устим и думал, брат еще не ложился спать, как будто ожидал его прибытия.
Охрана пропустила брата без лишних вопросов, увидев предъявленный родовой перстень с правом прохода к посаднику. Поднявшись по крепкой дубовой лестнице, выкрашенной почему-то в темно-красный цвет и проморенной на несколько слоев, отчего цвет ее стал благородно-матовым, на самый верх, Устим прошел по галерее до кабинета брата и на всякий случай пару раз стукнул кулаком по массивному полотну. Предупредил, чтобы ненароком Дмитрий не шарахнул своими заклятиями.
Посадник сидел за столом, склонившись кудрявой черной головой над картой и что-то отмечал тонко отточенным карандашом на целлулоидном покрытии. Магический светильник в виде забавного гриба с зеленой шляпкой, освещал небольшой пятачок рабочего места, а остальная часть кабинета была погружена в темень.
— Я ждал тебя рано утром, брат, — сказал Дмитрий Ефимович, которому еще и пятидесяти не исполнилось. На волевом лице с деформированным носом (в юности подрался на кулачных боях, нарвался на крепкую затычину какого-то мужика с Гончарного конца) играют изумрудные блики от лампы.
— Хотел быстрее домой попасть, — шагнул вперед Устим, аккуратно выкладывая из карманов тубусы. Последним положил стеклянный, закрывая карту. — Слишком груз опасный. Мало ли… Я даже к твоему сыну не заехал, извини.
Посадник без эмоций отодвинул в сторону вожделенные свитки, тяжелым шагом дошел до резного буфета и вытащил пузатую бутылку темного стекла и два бокала. Налил густой тягучей жидкости. Сразу остро запахло фруктами.
— Выпей. И рассказывай, как все прошло.
Устим знал, что старший брат любит точный пересказ событий, как будто мельчайшая упущенная деталь сломает его планы или решения. Поэтому и не торопился Устим, вспоминая встречу с магом. Даже свои мысли о желании ограбить сокровищницу выложил, нисколько не смущаясь. Он слишком хорошо знал Дмитрия, чтобы таиться. И не прогадал. Посадник хмыкнул.
— Значит, хотел по голове стукнуть и вынести свитки все до одного?
— Каюсь, брат, — спокойно ответил Устим, попивая вино. Хотелось чего-нибудь покрепче, чтобы отпустило.
— Пустое, — махнул рукой Дмитрий. — Сам иногда прицениваюсь к Зубчатой башне, но понимаю тщетность своих усилий. Не по силам нам тряхнуть мошну Харитона. Чародей не дурак, такие заклятия наложил на свои свитки — весь Изборск на воздух поднимет, вздумай мы совершить непотребство. Да пока нам и этого хватит.
Он погладил стеклянный тубус.
— Тебе рассказать, что выросло в свитках?
— Не стоит. Я знаю. Сам же заказывал чародею, что искать, — Дмитрий откинулся на спинку с замысловатой вязью, прикрыл глаза. — Теперь осталось недолго. Нужные людишки нашептали, что скоро в Твери состоится какой-то фестиваль. Молодежь дворянская там почти вся будет. Не верю, что Великий князь Юрий туда соизволит приехать, но своего старшего сынка пошлет обязательно. Да мальчишка и не удержится, сам рванет.
— Ты хочешь уничтожить детей аристо? — побледнел Устим. О своих планах посадник особенно не распространялся, и до сих пор никто не знал, что именно затеял князь новгородский. Даже верные люди из боярского совета были в неведении.
— Хочу корень Рюриковичей подрубить, — спокойно заметил Борецкий-посадник. — Представляешь, как взвоют бояре столицы, когда наследников хоронить начнут?
— Не самое лучшее решение, — вино сразу стало кислым.
— Согласен, — Дмитрий отставил пустой бокал на край стола. — Но политика, сам знаешь, делается грязными руками. Иначе тверской трон не пошатнуть. Мне уже надоели попытки Рюриковичей втянуть нас в свою сферу влияния и построить империю. Мы и без этого живем прекрасно. У нас долгосрочные экономические связи с Европой, развивается промышленность, людишки плодятся, в казне мышь жирует. Зачем нам тверская рука на загривке? Сидели бы ровно, проблемы сами собой решились бы со временем.
— Ты так уверен? — усмехнулся Устим.
— Зачем преследовать Романовых, Захарьиных, Кошкиных, другие знатные и древние роды, не имеющих кровной связи с Рюриком? Или, например, пошедших в оппозицию из-за крутого нрава Ивана Васильевича, не к ночи будь он упомянут. В результате мы имеем огромные территории, разбитые на несколько самостоятельных образований. Даже государствами их назвать нельзя.
— Что-то я не наблюдал за тобой желание объединиться.
— А я и не хочу, — ответил посадник и обвел рукой вокруг себя. — Мне хватает Великого Новгорода, Ладоги, Пскова, Изборска. Остальные для меня всего лишь партнеры.