— Успокойся, — сказала сестра, — отец и тебя просил.
Я оглянулся. На лице девчонки проглядывалось удивление напополам с состраданием. А пацан смотрел на меня не только с отвращением, но ещё и дурацкой ухмылкой. Если бы мне действительно было лет так шестнадцать, то я бы попытался убрать это выражение с его лица кулаками.
— Е-моё! — воскликнул Сава, — с тобой мясник поиграл? Он на тебе все ножи опробовал?
— Сава, умолкни, — возмутилась сестра и толкнула его в плечо.
— И правда, ты всегда такой?
— Остроумный-то? Ну, это я в отца, — ухмыльнулся он, — а ещё я хотел сказать, что ты теперь всегда сможешь заработать лёгкие деньги.
— Это почему? — спросил я, предвкушая ещё одно «остроумное» высказывание.
— Как-как? Иди в цирк уродов, ты же, ё-моё, весь в этих дурацких шрамах. Как бы сказал отец, места живого нет.
— Мда… смешно.
— Вообще-то шрамы украшают, — гордо произнесла Рита.
— Да, — нахмурив брови, ответил Сава, — например три кривых полоски вот тута, — он провёл пальцами от брови до щеки, — это красиво. Или огромный шрам на груди, тоже нормально. Но он то весь в шрамах. Я же говорю, страхолюдина.
— Хватит, замолчи. Надоел…
— Заканчивайте, — вмешался я, — ваш отец просил помочь мне.
— Конечно, — ответила Рита. Взяла вторую тяпку и принялась вытирать грязь.
— Вот и сидите, а я за вёдрами.
Когда Сава ушёл мы остались одни. Я хотел спросить про то, почему это мне надо скрывать свои способности. Но решил, что нужно выждать более подходящий момент. Братец девчонки может вернуться в любой момент, а я точно не хотел, чтобы он знал больше, чем нужно.
— Как ты себя чувствуешь? Наверное, всё тело болит?
— Нет, я почти поправился. Боли нет… Но мне очень не нравится, что я теперь весь в рубцах. Придётся носить закрытую одежду, перчатки.
— Шрамы украшают мужиков, так папа говорит.
— Да, но не когда их чёртова тысяча.
— Не слушай Саву. Когда он был маленьким, то сам пытался сделать себе шрам. Прямо на лбу, представляешь? Схватил отцовское копьё и… его успели остановить, — рассказав это, она захихикала.
Пока мы оба смеялись заявился и Сава.
— Я притащил вёдра. Вы наполняйте их, а я выносить буду.
— Могу помочь тебе, — не очень мне хотелось помогать пацану, но его семье я был благодарен.
— Ещё чего?! Тебе выходить нельзя. Вдруг ты сбежишь, а?
— Ясно, — да-да, конечно, сбегу. Делать мне больше нечего, — останусь внутри.
Около часа мы с Ритой наполняли вёдра вонючей вязкой жижей. Сава всё жаловался на вонь и продолжал выносить их. Вскоре мы почти вычерпали весь мрак из ванной. Оставалось её только помыть.
— Пусть сам моет, мы потом придём. Чтоб чистая была! — приказал Сава, схватил сестру за руку, и они пошли к выходу.
— Три чем-нибудь твёрдым, — посоветовала Рита и закрыла дверь.
Потом я услышал, как провернули ключ и дёрнули шпингалет. Правда, как в тюрьме! Я снова остался один, камень на потолке не тух. Это уже радовало, но ещё больше то, что теперь я мог ходить, двигать руками. В конце концов, просто изучить эту подземную комнатушку. Помню свой учебник по истории, там, кажется, были изображены землянки, только выглядели они немного иначе.