— Ага! Давай!
— И тогда ты останешься со мной?
— Непременно останусь!
— А не испугаешься?
— Тебя или волка?
— Нас обоих!
— Не испугаюсь!
Катя замерла в предвкушении. Наконец-то в ее жизни, происходило что-то по-настоящему загадочное, мистическое. И девушке показалось, что если она сейчас отступит, то этот шанс больше никогда не вернется. Сейчас Катя бросала вызов сама себе, своим страхам, сомнениям, комплексам. Всей привычной системе обыденных представлений о реальном мире. Катя остро чувствовала, что в это мгновение где-то совсем рядом находится та самая грань между сказкой и былью, что манила ее с детства, и девушка не хотела терять возможность хотя бы заглянуть за эту черту между мирами.
А Хати не сводил с девушки потемневших глаз с расширившимися вдруг зрачками. По его позвоночнику вниз от шеи медленно полз легкий холодок. Сердце начало отчаянно разгоняться, словно перед решающим броском на ускользающую добычу. На секунду мужчине показалось, что он и впрямь способен превратиться в Зверя. Ведь его будущая женщина, кажется, действительно этого хотела. Она ждала…
И Хати сделал то, что и вправду легко мог. Он открыл настежь окно в кухне, прыжком взобрался на широкий подоконник и, глядя на белый шар луны над озером, громко и протяжно завыл. Ему тотчас ответили несколько пар голосов далеко в лесу. Но его-то песня была особенной, что прекрасно понимали остальные, сейчас это был торжествующий клич самца, наконец-то, отыскавшего свою самку.
Это был вопль победителя, выигравшего смертельную схватку с врагом. Возглас любви и отваги… Катя должна была оценить… Но, когда Хати повернулся к девушке, то увидел, что она сидит, обхватив себя дрожащими руками, смертельно бледная с огромными испуганными глазищами. Хати тряхнул головой, приходя в себя, а потом метнулся к девушке.
— Нн-не подходи, — прошептала Катя, поднимаясь и начиная пятиться от него к дверям. Девушка неловко зацепилась за стул и покачнулась в сторону. Хати тут же поймал ее, подхватил на руки и вышел с ней вместе в гостиную. Там он запрыгнул на диван, усадил дрожащую Катю себе на колени и начал, как мог, успокаивать ее, ругая себя в душе последними словами: «Надо же мне было поддаться на ее уговоры! Она ведь сама не верила, просто дразнила меня, уж мог бы все перевести в шутку, а сейчас она и вовсе не захочет меня видеть. Вот дурак, сам все испортил!»
— Катюша, прости, я тебя испугал, да? Прости, прости… Сам не знаю, что на меня нашло, я просто удивить тебя хотел, я не думал, что так все получится…
Катя плакала как ребенок, обнимая Хати за шею.
— Так люди не умеют, ты и правда оборотень, я теперь точно знаю. Я больше не буду тебя просить, это я виновата, а не ты. Я глу-у-пая…
Видеть ее слезы Волку было совершенно невыносимо. Желая еще больше утешить девушку, Хати ласково гладил ее волосы, целовал в макушку, в щеку, а потом… их губы как-то неожиданно встретились. И это было уже невозможно остановить. Они потянулись друг к другу, словно Адам и Ева в райском саду, когда у них, наконец-то, открылись глаза. Словно единственные люди на всей планете — мужчина и женщина. Словно две половинки одного целого, которым невыносимо быть разделенными. Здесь не были нужны слова, а детальный разбор своих ощущений Катя решительно оставила «на потом».
Сейчас ей просто хотелось наслаждаться каждым моментом, чувствовать его руки, его губы на своей коже, упиваться его дыханием. В ней будто бы вдруг проснулась совершенно другая Катя — смелая и откровенная, щедрая на ласки, жадная до его прикосновений. Желающая непременно получить все то блаженство близости, которое мог предоставить ей мужчина, крепко держащий ее в своих руках.
Хати видел ее опущенные ресницы, слышал ее частое дыхание на своей щеке и понимал, что эта нежная, теплая девушка готова принадлежать ему. Но когда Катя почувствовала, что мужчина уверенно располагается между ее разведенных ног, то немедленно напряглась, готовясь встретить привычную боль.
— Тш-ш, ты чего так дрожишь-то, я же осторожно, не бойся… ой, тесная ты какая, узенькая… У тебя хоть вообще это было?
Хати напряженно замер, ожидая ее ответа.
— Да, только уже давно и… мне это не нравилось совсем, — тихо призналась Катя, сгорая от нахлынувшего вдруг стыда.
— А, ты сейчас… хочешь?
— Хочу… с тобой хочу, правда, я постараюсь…. я буду, — сквозь слезы шептала девушка, удерживая Хати за плечи, как будто он собирался сбежать от нее, — только у меня ничего не получается, прости… я не умею ничего, вообще ничего.
— Так чего тут уметь-то? — искренне удивился Хати, — особенно тебе… ты успокойся, да лежи себе тихонечко, я же все сам сделаю. Ножки подними вот так повыше, а теперь просто впусти меня, откройся и все… Уметь она чего-то еще собралась! Мне уметь надо, я же мужик…
Хати тихо рассмеялся и снова поцеловал Катю в губы. Он сказал все это так легко и просто, вел себя насколько естественно, что девушке вдруг стало совершенно спокойно и она полностью ему доверилась. Особенно ей помогли его слова, что надо всего лишь открыться и впустить…
А потом Катя вдруг почувствовала его в себе, и это оказалось так не похоже на то, что было у нее прежде, так удивительно приятно, что девушка тихо застонала, прижимаясь лицом к твердой груди мужчины. И он тут же откликнулся на ее робкую ласку горячим срывающимся шепотом:
— Хорошо, да? А мне-то как с тобой хорошо…
От его неожиданного одобрения Катя, привыкшая лишь к недовольным возгласам Антона, вдруг вся сжалась внутри, и Хати почти сейчас же опустился на нее всем телом, резко вздрагивая.
— Ах, ты-ы… сладенькая… а говоришь, не умеешь. Я же не собирался так быстро, ты что ж это делаешь-то со мной? Я прямо как пацан сейчас… отстрелялся.
Хати тяжело дышал, осторожно покусывая ее за шею, и девушка поняла, что он уже все закончил. «Антон обычно целый час меня мучил, неужели все так быстро бывает…».