— Так это… сам вот я…
— Да ты сам даже лицо не помоешь, пока не прикажешь. — Негромко произнёс мажордом, и неожиданно для всех, схватил Гаврилу крепкой рукой за ворот рубахи. — И чего это у тебя рубаха-то чистая? А? Рассказывай, как на духу, пёсий смерд!
Тот было дёрнулся, но Николай тут же пробил кулаком в печень, и истопник согнулся в болевом спазме.
— Я же за тебя поручился перед Верой свет Всеславной. — Носок лакированного ботинка точно пришёлся в голень мужика, заставив того согнуться ещё больше. — Я же тебя на руках держал, когда Светка тебя в подоле принесла. — Удар за ударом обрушивался на Гаврилу, так что тот лишь скулил от боли.
— Кто к тебе приходил? С кем договаривался? — Николай ухватил работника за бороду и вздел голову вверх, чтобы видеть его глаза.
— Нерусь он, едва по-нашему баял. — Быстро начал говорить истопник. Обещался десять целковых дать…
— Как выглядел, ну! Говори скот! — Лицо толстое, худое? Сам высокий, низкий?
— Росту высокого, лицо вот чисто лошадиное, да волос светлый.
— Где встретится уговорились?
Сбор материалов по делу не занял у следователя много времени. Нашлись и свидетели, точно указавшие время ухода Белоусова из библиотеки, и извозчик доставивший его до дома, и прочие, что безусловно снимало вину с молодого дворянина, так как время смерти было установлено довольно точно судебными медиками и внесено в протокол.
Со всеми бумагами по делу, он был вызван к полковнику особого управления Джугашвили, занимавшегося тяжкими преступлениями, и в кабинете чётко, и коротко доложился по всем пунктам расследования.
— Таким образом мы полагаем, что причиной смерти княжны Голицыной явилось кольцо, подаренное бояричем Белоусовым. Кольцо это видели многие свидетели, но его не смогли обнаружить в личных вещах княгини.
— Пропало только оно? — Уточнил полковник.
— Да, ваше превосходительство. — Следователь кивнул, и положил перед Джугашвили ещё один листок. — Вот здесь господин Белоусов нарисовал перстень, и мы по его описанию уже проводим поисковые мероприятия, но судя по тому, что нам рассказал Акинфий Петрович Вяземский, главный хранитель Грановитой палаты, речь идёт о так называемом «Сердце Ирландии» легендарном перстне английской королевы Елизаветы первой. Подарен Белоусову за спасение жизни известным собирателем редкостей и антикваром Александром Фишером.
— Это когда же он так успел? — Удивился полковник.
— Так в Соединённых Штатах. При нападении бандитов на поезд, Фишер был ранен, и прооперирован Белоусовым, прямо в вагоне, что по уверению медиков, спасло тому жизнь, так как был перебит довольно крупный кровеносный сосуд. Повязка тут никак не помогла бы.
— Какой интересный мальчик. — Джугашвили покачал головой, и стал, не торопясь набивать трубку табаком, ломая папиросы Царьград.
— Даже не представляете насколько, ваше превосходительство! — Воскликнул следователь. — Этот… ну, губернский секретарь Никифоров решил его поместить в камеру к прикормленным уголовникам, так этот пострел, поубивал их буквально за минуту, а был среди них Мишаня Колымский, человек совершенно богатырского сложения, и опытный во всякой драке. Мой человечек, про это особо сказал. Мол не успели выдохнуть, как все уже на полу лежали да без жизни. Я конечно всё списал на ссору между уголовниками, и дело закрыл. Но согласитесь, ваше превосходительство, каков малец?!!
— Да, обучили его знатно. — Полковник покачал головой. — А что там с Никифоровым?
— После скандала, учинённого адвокатом Ульяновым, и ряда статей в Русском Слове, и Русском Инвалиде, в Управе была создана дисциплинарная комиссия, по расследованию сего происшествия, и тут начало такое всплывать, что впору за голову хвататься. Но это вам лучше у полковника Горина узнать. Он возглавляет комиссию, по личному поручению генерал-губернатора, и мы пока довольствуемся лишь слухами. Но сам Никифоров переведён из-под домашнего ареста во внутреннюю тюрьму Московского гарнизона, да под охрану Чёрной Сотни, вызванной из Загорска.
— Ого! — Джугашвили округлил глаза. — А церковники тут каким боком?
— Достоверно неизвестно, ваше превосходительство, но поговаривают, что есть связь между этим Никифоровым, и известным вам делом похитителей в Царской Ризнице.
— Кле бозишвили! — Выругался по-грузински полковник, что было для него признаком сильного волнения. Затем задумался, и сделав глубокую затяжку, внимательно посмотрел на следователя.
— Я надеюсь за ним приглядывают?
— Да, но…
— Что значит ваше «но»? — Нахмурился Джугашвили.
— А то и значит, ваше превосходительство, что они конечно присматривают, но уже раз пять его теряли. Он сразу обнаруживает слежку, и когда ему нужно, отрывается с такой лёгкостью, словно его этому обучали.
— Так обучали конечно. — Вздохнул полковник. — Батюшка его, знаменитый в узких кругах разведчик и диверсант, отмеченный высшими наградами империи, а матушка ничуть не менее интересная особа. Так что у сего юноши за спиной такая школа, каковая и нам была бы весьма полезной. Но всё одно, пусть ходят. Я согласую с полковником Демьяновым расширение числа задействованных агентов, и выделю пятёрку своих людей.
— Так зачем это? Всё одно будет утекать. — Развёл руками Данилов.
— Будет. — Джугашвили кивнул. — Но когда мы ему понадобимся, то должны быть рядом.