Но всё равно что-то смог подсказать, сделать, благодаря своему опыту военного лётчика совсем другой эпохи. /Ну хоть что-то своё/. И опять же благодаря этому опыту удалось познакомиться с кое-какими значимыми людьми. Заинтересовать их своими идеями и новшествами. Привираю, конечно, не мои это идеи, я их нагло уворовываю у будущего. Ну и что? Не для себя же стараюсь, для других. Стоп! Куда это меня понесло? На возвышенное потянуло? Охолонуть бы мне нужно, остыть и притормозить. И хотя бы себе не врать. Само собой, стараюсь в первую очередь для себя и только потом для Державы, как бы и чем бы я себя не оправдывал. Другое дело, что одно с другим отныне неразрывно связано…
Наклонился вперёд, прерывая воспоминания и высматривая ленточку Днепра впереди. Нашёл, немного осталось. Ещё минут десять-пятнадцать, и мы над рекой будем. Развернулся к помощнику, а он карту на коленях держит, визуальную ориентировку ведёт. И счисление пути, надеюсь. Хотя, что его счислять? Выход на цель по времени нам не нужен. Единственное — не заблудиться бы. Но в таких условиях заблудиться — это хорошо постараться нужно. Всё время вдоль реки летим. Не так давно развилку прошли. Теперь слева Донец остался, справа в стороне где-то Днепр. Невозможно заблудиться. Если уж совсем ослепнуть. А наша линия пути скоро с руслом Днепра пересекается. Вон какой прекрасный линейный ориентир перед нами. А дальше ещё лучше будет — береговая черта с её весьма и весьма знакомыми характерными очертаниями. Да и штурман у нас на борту есть. Так что никуда мы не денемся — долетим куда нужно. Топлива по расчётам хватит, даже останется в баках кое-что после посадки. Это на всякий непредвиденный случай заправили лишку. И погода отличная по маршруту. Ну и там, на месте, не должна подкачать. Да и как она может подкачать, если вокруг миллион на миллион и впереди всё чисто до самого горизонта?
Вернулся к своим воспоминаниям. Что ещё такого особо важного произошло за эти полгода с хвостиком? Отличился в пилотировании, привлёк к себе внимание командования и умудрился этим вниманием в должной мере воспользоваться. И так кстати выпавшим мне шансом прокатить инженера-инспектора из Адмиралтейства, из-за поломки своего самолёта остановившегося в Пскове. Через генерала Остроумова вышел на адмирала Эссена. А дальше усовершенствованный мною самолёт, который так всем специалистам понравился своими лётно-техническими данными, что все эти изменения тут же/с моего разрешения, само собой/ начали применять на новых машинах. После оформления нужных патентов, конечно. На заводе последовало знакомство с Нестеровым и Крутенем, уже знаменитыми русскими лётчиками-асами, разговор по душам с продолжением в ресторане. И в результате Пётр Николаевич прекрасно сейчас себя чувствует. Летает и воюет. Да, пулемёты с моей подачи начали устанавливать на самолёты с самого начала боевых действий. Может быть, именно поэтому и не пришлось Нестерову идти на свой вынужденный знаменитый таран? Справился и без него на отлично. И, самое главное, вроде бы как лётчики уже начали пользоваться привязными ремнями. Сначала у нас в Псковской авиароте, потом на Московском заводе, а там, надеюсь, и дальше новое веяние распространилось. А всего-то привёл вовремя несколько подходящих примеров, да и на своём личном примере всю пагубность отсутствия ремней показал. Голова-то у меня хоть и зажила после той самой катастрофы, но длинный рваный шрам во весь лоб так и остался…
Да, самое главное! Я же обстрел Либавы предотвратил! Воспользовался очень удачно своими воспоминаниями. И в нужное время оказался в нужном месте. Несколько изготовленных в мастерских за собственные сбережения авиабомб, пулемёт на борту… И неожиданная для всех самоубийственная атака оказалась настолько успешной, что два немецких крейсера ушли несолоно хлебавши. А по одному из них бомбы легли настолько удачно, что вызвали у него на корме взрыв подготовленных к установке морских мин.
В этом бою моего стрелка-наблюдателя ранили…
Заметили нас, само собой, награды последовали. А, самое главное, на слуху оказался.
Развитие авиации подстегнул — удалось наладить тесный рабочий, а потом и дружеский контакт с Сикорским. Ненавязчиво подсказал кое-что, а дальше пытливый ум изобретателя и сам сориентировался — попёр вперёд, только успевай в нужных местах поправлять в нужную сторону. И идеи подкидывать. А идей этих у меня столько, что ого-го! Главное, что всё в тему. Так и подкидываю до сих пор понемногу. В Совет директоров завода вошёл со своими идеями…
Встряхнулся, вновь прерывая на короткое время воспоминания, глянул вниз. Ленточка Днепра чуть-чуть ближе стала. Тихоходные пока самолёты. У нас скорость около ста двадцати сейчас. Можно бы и добавить немного, но не хочется моторы насиловать. Моторы-то у нас теперь свои. Начали недавно собирать. Производство пока слабое, денег на всё не хватает, а от государства помощи не дождёшься. Это ещё хорошо, что Игорь Иванович Сикорский заслуженный авторитет уже имеет и благодаря этому авторитету кое-какие деньги из казны на развитие завода умудряется получать. Ну и конечную продукцию продаём, как же без этого. Заказ на самолёты имеется…
Нет, обороты двигателям добавлять не будем. И так хорошо. Нам на этих моторах ещё столько полетать предстоит, что лучше их сейчас поберечь. Ресурс-то невосполняемый в этих условиях. Или на завод возвращаться для их переборки, или менять на новые. А это всё время и деньги. Так что лучше тише, но для всех лучше. Подумаешь, на полчаса позже прилетим. И расход бензина, если добавим, опять же сильно увеличится. Лучше уж так, потихоньку.
Откинулся на спинку кресла, вернулся мыслями к недавнему разговору с Джунковским в Екатерининском парке Царского Села…
— Сергей Викторович, ещё раз напоминаю — с выполнением задания не затягивайте. Сразу же по прибытии записывайтесь на приём к адмиралу Эбергарду. Сопроводительные бумаги чуть позже получите. С ними вам будет проще найти с адмиралом общий язык. Да, груз по железной дороге мы уже отправили. Я лично проконтролировал.
Не удержался, глянул в лицо Владимиру Фёдоровичу. Неужели лично?
— Ну, не совсем лично, — правильно понял мой взгляд и мои сомнения Джунковский. — Но об отправке вагонов мне уже доложили. На месте груз примете, с хранением и охраной определитесь и дожидайтесь команды. Забот на первое время вам хватит. А дальше будет видно. И напоминаю, Андрей Августович Эбергард человек прямой, отличный офицер и большой умница. Уверен, вы с ним общий язык найдёте. И рекомендательные письма адмирала Эссена на первых порах вам помогут. А дальше от вас всё будет зависеть.
Помолчал значительно, словно давая мне время хорошо осознать только что сказанное и продолжил:
— Ещё раз прошу, Сергей Викторович, не затягивайте с выполнением личного поручения Государя. Сами же знаете, что у нас в войсках творится. Да и немецкая разведка не дремлет. И турецкая, кстати, тоже.
— А наша контрразведка? — не удержался я от вопроса.
Джунковский даже приостановился на мгновение, глянул искоса в полглаза и хмыкнул:
— Наша тоже не дремлет, — ответил этак весомо, словно гвоздь-сотку в дубовую плаху с одного удара вбил. И с укоризной продолжил. — Сергей Викторович, ну что вы как маленький?
— Прошу прощения, Владимир Фёдорович, постараюсь не задерживать.
— Постарайтесь, а то слухи о вашем прибытии в Крым быстро до Босфора долетят.
Вот в этот-то момент и вынеслась из-за поворота шальная упряжка разгорячённых коней, запряжённых в тот самый крытый возок на санном ходу, сбила Джунковского с мысли, заставила отступить на обочину в снег. Отпрыгнуть, то есть, чтобы под копытами да полозьями не оказаться. Ну и я вслух да от всей своей широкой души своё отношение к подобному хулиганству во весь голос высказал. Нет, понятно сразу, что не каждому вот так свободно будет позволено по парку носиться да хулиганить. Наверняка же это кто-то из власть имущих, а всё равно выругался. Потому что нечего! И ладно бы я один был, так ведь нет. Со мной тоже человек далеко не последний и не простой. А эти в санях словно берега потеряли, носятся во весь опор, между прочим, по пешеходным дорожкам, добропорядочных горожан и граждан конями затоптать пытаются…
Вылезли из сугроба, отряхнулись, посмотрели друг на друга и оба рассмеялись.
— Да, Сергей Викторович, мы тут прожекты строим, о высоком мыслим, о судьбе Империи что-то с вами лопочем, а нас мимоходом и на обочину… Да в снег мордами…
Только руками и развёл в стороны. Что тут в ответ скажешь…
А хорошо я в воспоминания ударился. Так за воспоминаниями Днепр и прозевал? Не заметил. Ну и ладно, не очень-то и хотелось на него сверху посмотреть. Увижу ещё не раз. Зато время пролетело. Впереди уже и береговая черта показалась. И море. Море…
Хотя до него ещё далеко, и ничего особо не видно, кроме уходящей в небо и сливающейся с ним где-то далеко-далеко огромной сине-серой равнины. Но и это впечатляет, ведь воображение же работает на всю катушку. Даже запах вроде бы как ветром донесло — ноздри предвкушающе расширились, втянули в себя запах водорослей и йода. Умом понимаю, что всё это игра воображения, нет никакого запаха, а вот сердцем я уже там, на мокром от волн берегу. И, пока ещё есть время, снова окунулся в воспоминания…
— И ещё одно, Сергей Викторович. Даже не одно, а… Вы почему в церковь не ходите?
И не знаю, что в ответ сказать. Как-то я этот момент упустил. Только руками в ответ и развёл.
— Веруете?
— Верую, — уж в этом-то я точно уверен.