— Уходи, Вика! Или я тебя уничтожу, обещаю! — подошел к ней, смотря в заплаканные глаза. — Я не хочу показывать тебе как открыто я умею ненавидеть, но ты это узнаешь если сейчас же не уйдешь!
— Матвей… Я беременна… — хрипло проговорила она. — Выслушай меня, пожалуйста. Я не изменяла тебе!
Замер от услышанного в ступоре, и в этот момент перед глазами мелькнуло воспоминание, когда я узнал, что Маша не моя дочь. Тут же начал заливисто смеяться, от ощущения дежавю.
— Что, как и Лариса решила на меня чужого ребенка повесить? — криво улыбнулся, смотря на девушку. — Убирайся, Вика. Все кончено. Я не хочу тебя видеть, не хочу быть с тобой. Я просто пользовался тобой, пока не надоела!
Она зажмурилась словно от удара, а мне стало не по себе.
— Да я других трахал, — добавил следом, о чем пожалел уже спустя несколько секунд. — Или ты думала, что я реально влюбился?
Вика упала на колени истерически рыдая. По телу прошлась волна дрожи. Только моральный урод, может довести девушку до такого состояния. Именно им я и был. Только вот я еще не понимал, что разрушаю свое счастье, и убиваю в нем все живое собственными руками…
Глава 20
Прошло три месяца.
Вика.
Три месяца пролетели незаметно. Все это время, о Матвее я не слышала ни от кого. Таня и папа поставили табу на это имя. Чтобы меня ничем не тревожить, и не напоминать.
Таня родила мальчика. Малыш родился совершенно здоровым, и крепким. Папа был вне себя от радости, да и я была рада рождению брата.
Учебу в художественной академии, я решила отложить на следующий год, понимая что беременная я не смогу учиться. Да и плюс мое моральное состояние, оставалось делать лучшего.
После того как я поняла что Матвея мне не вернуть, ребенок стал центром моей жизни. Это была маленькая частичка, которая держала меня.
Первый месяц после расставания с Матвеем, был самый тяжёлый, и болезненный. Я плакала по ночам в подушку, засыпая со слезами на глазах. Звала его во сне. Часто он мне снился, и после таких снов, я просыпалась в холодном поту, и снова плакала, понимая что его больше нет рядом.
Врача который вел мою беременность, очень пугало мое состояние. Моя угроза выкидыша. Стрессы не прошли бесследно, и оказались прямой угрозой, жизни нашего с Матвеем ребенка.
Папа уволился из ресторана Матвея, крупно рассорившись с ним. Я очень просила его не делать этого, ведь наши отношения с Матвеем, не имели никакого отношения к их работе, но отец был неприклонен. Он настолько был зол на на него, что отговаривать было просто бессмысленно.
Чтобы хотябы как-то отвлечь себя, я находила легкие подработки, и это спасало. Я уходила с головой в работу, и пусть ненадолго, но мысли о Матвее понемногу оставляли меня. Я смирилась с ролью предательницы, и шлюхи в его глазах.
Каждый новый день, стоил мне огромных усилий, но ради ребенка я держалась как могла. Я не могла себе позволить потерять этого малыша. Он был единственным, что у меня осталось от Матвея.
Внутри была необъятная пустота. Дни стали серыми, и пустыми. Я стала похожа на растение. Без чувств, без особых эмоций. Я просто садилась в комнате на подоконник, и несколько часов, просто могла сидеть и смотреть в окно, снова и снова возвращаясь в события трехмесячной давности. Я не могла забыть. Я не могла перестать возвращаться ко моменту, того ненавистного мной вечера, прокручивая в голове момент когда Матвей увидел меня в постели с Романом.
Отцу я полностью не рассказала об этой ситуации. Он бы начал разбираться в этом, а этого мне не хотелось. Мне хотелось просто забыть обо всем как о страшном сне, и навсегда закопать в себе любовь к человеку, который одними словами разбил мою душу, и сердце.
Полностью эту историю, знала только Таня, которая была в настоящем ужасе, когда я ей рассказала. Подруга плакала вместе со мной, крепко прижимая меня к себе. Я боялась что она расскажет отцу, но этого не произошло. Она сдержала обещание сохранить это в секрете.
Жизнь шла дальше, и казалось что я привыкла к этой раздирающей боли, пока не спустилась утром на кухню, и не услышала разговор Тани, и папы.
— Леш, я же вижу что ты чем-то встревожен, — послышался голос Тани, и я остановилась около кухни.
Я стояла у стены, и меня не было видно. Мне можно было не бояться что меня заметят.
— Я вчера ездил к Матвею, — начал папа, а мое сердце пропустило удар, стоило мне услышать имя моего любимого мужчины. — Хотел поговорить с ним о Вике. Ты же видишь в каком состоянии она. Она с ума сходит по нему. Хотел устроить им встречу, чтобы они поговорили, но он неприклонен. Сказал что с изменьщицей говорить не собирается. Тань, вы же подруги. Скажи, она тебе что-то говорила? Танюш, она моя дочь, и мне больно смотреть как она страдает. Я был бы рад, забрать ее боль себе, чтобы только моя девочка не плакала, и не звала его больше по ночам.
Слова папы прозвучали настолько проникновенно, что не сдержав слез, я вышла к ним, и рассказала ему все что произошло, включая и мой визит к Матвею, спустя неделю после случившегося.
Папа молча выслушал, и в этот день я так и не поняла чью сторону он выбрал, но утром следующего дня, отец заявил что лично хочет поговорить с Романом, только это оказалось бесполезно. Его уже не было в городе.
С каждым днем, моя депрессия отходила на второй план. Меня спасали мысли о моем малыше, которого я ношу под сердцем.
От общих знакомых, узнала что Матвею предложили поработать во Франции, его хороший знакомый, когда в очередной раз пыталась с ним поговорить. Практически каждый вечер, открывала наши совместные фотографии, которые немного согревали сердце, и одновременно причиняли боль. Пересматривала их, и плакала, вспоминая тот небольшой промежуток времени, когда мы были счастливы, а потом садилась и писала ему письмо, в котором снова и снова говорила что люблю его, и никогда бы не смогла предать.