Когда солнечный диск показался почти полностью над горизонтом, на корабле воцарилась тишина. Даже плеск волн о борт как-то стих, потускнел. В неожиданно наступившей тишине долгой печальной нотой прозвучал голос. Его подхватил еще один, и еще, и еще…
Я повернула голову и замерла.
Морские ведьмы в длинных белых платьях стояли полукругом у двух тел: женщины и девушки. Мертвые, укутанные в белые пушистые ткани, лежали на темно-синем круглом полотне — как морская пена на синих волнах.
Корабль покачивался в такт дивной песне, которую пела Олия и подхватывали все остальные. В песне не было печали, тоски. Она вся была прощанием, но прощанием светлым, недолгим — как будто поющие и расстающиеся знали, что скоро обязательно встретятся.
Песня длилась и длилась, я стояла завороженная, не в силах отвести взгляд. Даже не заметила, как ко мне подошел Игор. Так мы и стояли плечом к плечу, и смотрели, слушали, понимая, что видим нечто пусть и очень грустное, но прекрасное. Похоронные обряды морских ведьм поразили меня в самое сердце.
Песня оборвалась на высокой, почти радостной ноте, и в эту же секунду взвилась морская вода, свилась в гибкий жгут и бережно подхватила тела, унося с собой в воду. Олия же, подойдя к борту, неожиданно резанула по руке острой ракушкой — потекла кровь. Капли крови падали в море, и ветерок донес до нас ее тихий голос: «Прошу за Слату, прошу тебя, Хен, прости ее, не лишай благословения, дай переродиться, услышь меня, Хен…».
Она шептала долго, бледнея, но стойко держа руку на весу и сжимая ее, чтобы кровь лилась без остановки, пока, наконец, морскую гладь не рассек огромный гребень. Рассек — и исчез. Только тогда Олия приняла платок от другой морской ведьмы, перевязывая рану. Улыбнулась, поворачивая голову к ведьмам, сгрудившимся у борта.
— Получилось! Хен услышала! Море приняло мать и дочь.
На палубе раздался радостный смех. Ведьмы, как маленькие девчонки, подпрыгивали, отрезали по пряди волос и бросали их в море, смеялись, пытались напеть песню, но постоянно разлаживались и сбивались.
— Ты чего-нибудь понимаешь? — шепнула я оборотню.
— Неа. Так, догадки. Девушка, которую хоронили — наверное, та самая, которую похитил Лод. При чем тут ее мать — я вообще не понимаю.
— Я тоже. Спросим при случае или погодим?
— Погодим. Лучше не лезть в это все.
Я только вздохнула.
— Мы уже залезли по самые уши.
— Да-а-а, — протянул оборотень, а потом, немножко подумав, спросил: — не хочешь сегодня лечь спать в моей каюте? А то я всерьез опасаюсь за свое целомудрие.
Я хохотнула.
— Что, достали тебя?
— Сил нет, — признался оборотень, — и ты не подумай, я без всяких таких мыслей… Но они ж не дадут…
Я кивнула. Сама хотела нагло напроситься и, наконец, выспаться, а тут такой случай представился.
Но днем нам подремать все же не удалось.
***
После обеда из очень неплохой ухи из общего котла я умывалась наколдованной для меня чистой водой. Без понятия, как они это делают, но в нашем мире с такими навыками ведьмы бы просто озолотились. Огромный чан с морской водой за несколько секунд стал пресным. Пей себе на здоровье, лишь бы не лопни.
Олия, проходя мимо, улыбнулась. Села прямо на пол, рядом со мной.
— У нас тут скромно… Мы торопились, а на кораблях не выходили несколько сотен лет. Пришлось плыть на том, что было…
— Почему не выходили? — это я не подумав ляпнула.
— Потому что — короли. — Олия нахмурилась, глаза снова начали отливать сталью. — Наши археи для них — сама жизнь, новая и молодая. Мы для них дичь, лакомый кусок. Дикие звери уходят туда, где до них не доберутся, и не ищут встречи с убийцами. Вот и мы не уходим с островов, но и это не защищает… Их произволом стали две жизни. Мы, как дикие звери, загнанные в угол, были вынуждены ответить. Этой ночью горный король умер.
Я аж поперхнулась. Оч-чень неожиданные новости… Не спросить дальше я не могла.
— Почему? То есть, от чего? Вы его… того?
— Нет, не я. Слата. Мать девочки, которую убили в горах. Слата отдала королю свой отравленный архей и умерла сама, но и король не сможет протянуть долго с археем отреченной от моря ведьмы. Ты не понимаешь, я вижу, я объясню потом, но иначе было нельзя… Ты знаешь, мы нашли тело девочки в горах, на земле, прямо поверх могилы, которую для нее выкопали. Холодная, одинокая. Ей было всего пятнадцать лет — совсем еще ребенок…