— Невкусно? — участливо спросил оборотень, с любопытством наблюдая за моими манипуляциями.
— Шам попобуй, — прошамкала я, протягивая ему пахнущий медом брусочек.
На самом деле было терпимо — иномирное мыло явно было натуральным, не воняло, как наше народное хозяйственное, да и мылилось неплохо. А мне того и надо.
Игор вежливо отказался, продолжая за мной наблюдать.
— Шешас нашнем, — прошипела я, чтобы не выпускать раньше времени изо рта пену. И быстро, пока не передумала, провела намыленной рукой по глазам, которые тут же немилосердно защипало. Полились слезы. Оставшийся кусок я решила прихватить с собой, сунув его в карман.
В следующий миг осторожно опустилась на пол, ногой целенаправленно вдарила по медному тазу, который с жутким грохотом покатился по каменному полу. Запрокинула голову, выгнулась и закричала, активно пуская пену изо рта.
Глаза резало от мыльной воды, слезы лились так сильно, что я едва видела, что происходит. Дверь распахнулась, в комнатку набились все, кто там был. Только бы не подошли ближе, только бы… Если кто-то внимательный почувствует запах мыла, то все…
Бестолково заметались люди, что-то закричал оборотень, падая рядом со мной на колени. Чьи-то руки прикоснулись к моему запястью, и я тут же выгнула его, помянув добрым словом фильмы ужасов, просмотренные мной в нежном подростковом возрасте. Я выгибала руки, кисти, скрючивала пальцы, жутко хрипела и выглядела вполне естественно. Напрягала мышцы так, что икру свело судорогой, отчего я взвыла еще громче.
— Это эпилепсия! У нее приступ… Она рассказывала! Воздух нужен!
Включился, наконец! Оборотень поднял мою тушку на руки. Я всячески усложняла ему жизнь, выгибаясь и хрипя, но он нес меня безо всякого усилия. Столько силы…
— Воды! Надо много воды! Где купальни?! И воздух! Все — уйдите! Сейчас умрет — Лод вас на лохмотья порежет! — кричал оборотень, расталкивая плечами всех, кто мешался и путался у него под ногами.
Я оставляла за собой клоки пены, пыталась что-то рассмотреть красными больными глазами и продолжала выгибаться.
— Я лекарь! Положи ее на пол, я посмотрю.
О боже, только не это! Взялся откуда-то в самый неподходящий момент. Но Игор не разочаровал и сориентировался, рявкнув так, что лекарь мгновенно заткнулся.
— У нее эпилепсия. Ты знаешь, что это такое и как это лечить? Если нет, уйди с дороги!
— Сюда, сюда! Тут купальни!
Чей-то размытый из-за моих слез силуэт вел нас вперед.
— Все — вон! Я присмотрю! Будете нужны — позову.
Игор уже хотел пинком закрыть дверь, как в нее пролезло знакомое лицо.
— Я присмотрю тоже. Я один, не помешаю, отойду в сторону. Воздуха тут много.
Чиит, будь он неладен.
И что тут скажешь?
Оборотень сгрузил меня на пол, и я со стоном скрючилась в позу эмбриона. Кусочек мыла во рту все еще пенился, и я пустила немного на пол.
— Нужна вода? Вот, на, тут мно…
И тишина. Я едва разлепила глаза. Оборотень, склонившись над лежащим Чиитом, бодро шустрил по его карманам. Затем подошел к двери и мягко, почти бесшумно, задвинул щеколду.
— Ты как?
Я встала, помотала головой и тут же подскочила к тазу с водой. Чуть не зарыдала от облегчения, смывая с лица мыло, набрала воды в рот, избавляясь от мерзкого привкуса.
— Ты его убил?
— Оглушил, скоро очнется… Быстрее, ну!
— Сейчас, секунду…