- Кто это был?- спросил голос в трубке.Голос принадлежал Харолду В. Смиту, главе КЮРЕ - человеку, который, с точки зрения Римо, слишком беспокоился о всяких мелочах.- Прохожий.- Подобные разговоры не следует вести в общественном месте.- Я один. Его больше нет,- Вы его убили?- Чего ради? Ладно, выкладывайте.- Вам не следует оставлять вокруг столько трупов.Римо быстро записал эту фразу в книжечку. Новая система передачи заданий подверглась упрощению, чтобы стать более понятной. Буквы заменялись словами, а слова в соответствии с сеткой у него на карточке заменялись другими словами; предполагалось, что так он сможет быстро расшифровать кодированное послание, звучащее для любого другого полной абракадаброй.Карточка и карандаш были наготове. Расшифровка состоялась.- Что мне делать в Альбукерке?- Я еще не передал задания,- сказал Смит.- Теперь передаю...- Идиотизм...- пробормотал Римо.- Синие животы, "Бостон Глоб", 19 и зебра. Записали?- Ага.- Смысл ясен?- Нисколько,- ответил Римо.- Полный туман.- Хорошо. Пятьдесят четыре танцора ломают три шпонки.- Понял,- доложил Римо.- Буду на месте.Он повесил трубку и сунул кодовую карточку в задний карман. Карточка походила на банковский календарь с невиданными процентами по кредитам. Встреча со Смитом должна была состояться в бостонском аэропорту Логан.Чиун сидел в "тойоте". Поэма о королевской любви была отложена. Как можно творить прекрасное, когда Римо кормит автомат монетками?- Мы едем в Бостон,- сообщил ему Римо.- Это на другом краю вашей страны?- Правильно.- Как же мне писать, когда мы мечемся с одного конца на другой?По пути в Бостон он семь раз заводил разговор о том, что истинный художник не в состоянии творить во время путешествия, что, не будь путешествий, он бы уже закончил свое произведение, что лучшего момента для творчества не придумаешь и что он уже не повторится. Если бы не перелет с неизбежным хаосом, у него была бы готова книга. Теперь с этой мечтой придется расстаться навеки. А все из-за Римо.Чиун оговорился, что не в его привычках клеймить ближнего. Просто надо расставить все по местам. Он не обвиняет Римо, но Римо мог бы с тем же успехом сжечь рукопись Чиуна - рукопись, превосходящую, возможно, творения Вильяма Шекспира, знаменитого писателя белых. Чиун упоминал знаменитых белых писателей по той причине, что если бы он привел в пример Чон Я Гена, то Римо обязательно спросил бы, кто это такой. Римо не стал спрашивать, кто такой Чон Я Ген. Зато человек с улыбкой до ушей, в клетчатом костюме и с часами на золотой цепочке, извинившись, что подслушал чужой разговор, попросил любезного джентльмена в кимоно ответить ему, кто такой Чон Я Ген. Ему хотелось заполнить пробел в своем образовании.Римо легонько плеснул в лицо любопытному его же недопитый компот из пластмассовой чашечки; как он ни старался, чашечка при этом треснула.Больше никто за весь полет над Северо-Американским континентом не интересовался, кто такой Чон Я Ген.Римо так и остался в блаженном неведении.В аэропорту Логан Чиун продекламировал отрывок из сочинений Чон Я Гена:О, цепенеющий цветок,Изгибающийся вкрадчивым утром!Пусть утихнет ветра дуновение,Шалость последнего вздоха жизни- Вот что такое Чон Я Ген!- гордо заявил он.- Сентиментальная чушь.- Ты - варвар!- Голос Чиуна прозвучал резко и визгливо, еще более раздраженно, чем обычно.- Просто если мне что-то не нравится, я этого не скрываю. Мне наплевать, что Америка, по-твоему, отсталая страна. Мое мнение ничем не хуже, чем любое другое. Любое! Особенно твое. Ты всего-навсего убийца, такой же, как я. Ты ничем не лучше.- Всего-навсего убийца?- вскричал Чиун с ужасом и замер.