— Леди Эс* сегодня встала не с той ноги?
Кристина закатила глаза и нагнувшись к ним, тихо проговорила:
— Когда она в дурном настроении, начинает вести себя как ребенок. Заставила меня в разгар завтрака стирать пыль с абажуров! Полли с ног сбилась сама готовить и носить заказы…
— Я все слышу! — капризно протянула старуха.
Боб прыснул.
София закурила и продолжила. — Признаю, небо в окне мне с утра показалось недостаточно синим, а пол чересчур холодным. И я имею на это полное право. Не всегда же мне быть белой и пушистой!
— А ты разве умеешь?! — отозвался старик из своего бумажного домика.
Кристина принесла дымящийся белый заварник и положила сверток с бутербродом на стол.
Хозяйка бара отвернулась от телевизора и отпила глоток кофе. — Кому, как не тебе, знать-то?
— Ты о чем? — поинтересовался Боб.
София поправила очки и хитро прищурилась.
— Август пятьдесят девятого!
Старик подпрыгнул на стуле и поперхнулся чаем. Глядя, как откашливается Боб, она удовлетворенно кивнула, и затянулась сигаретой.
— Помнишь, значит. А я уж подумала, тебя настиг старческий маразм…
Софи повернулась к Кристине, и доверительно проговорила:
— Он один остался, все остальные, кто помнил меня молодой, уже на том свете.
Старуха прикрыла дряблые веки, и, придвинув к себе мисочку с орешками, стоящую на стойке, стала задумчиво перебирать содержимое.
— Он был чудо как хорош!
Боб, наконец, отдышался, и перебил:
— Не слушайте! Это было всего однажды! — он воздел палец вверх и срывающимся голосом добавил: — Задолго до встречи с моей покойной женой!
Хупер едва сдержал улыбку. София продолжала:
— Чисто Аполлон, только с вилами в руках. Все девчонки сохли по Бобу Брауну…
Она усмехнулась.
— Но в рощу-то он пошел со мной! А уж как…
— Замолчишь ты или нет?!
Пунцовый от смущения Боб встал и стукнул кулаком по столу. Жалобно звякнула крышка чайника. Кристина спрятала в ладони горящее лицо. Тайлер прикрыл ухмылку рукой. София вкрутила бычок в пепельницу и с силой выдохнула дым. Потом перевела взгляд на старика.
— Ради всего святого, Боб, чего здесь стыдиться?! Я скорее стесняюсь того, во что мы превратились теперь!
— Да уж, стыдиться-то ты никогда не умела!
Он возмущенно швырнул кисет на стол, схватил трубку и стал набивать ее дрожащими пальцами.
— Ты и сейчас бы пробежала голой по главной улице, только сиськи, наверно, уже не те! Прости, ради Бога, — тихо добавил он, обращаясь к Кристине, и чиркнул спичкой.