— Вы полагаете, что после такого обещания я не сокращу взнос?
— Корнелий Иосифович! Помилуй бог!
Бергман пожал плечами и посмотрел на часы: мол, дело ваше.
— Хорошо. Давайте так. На вас я перекину половину бюджета. Кроме того, у меня есть возможность перевести на «Вабанк» все операции по игровому бизнесу. В конце концов, вам передаст ведение денежных дел православная епархия.
Бергман довольно улыбнулся. Он своего добился, и, если все повдет, как обещано, беспокоиться о будущем нет причин.
— Согласен.
Бергман протянул руку Носенко. Они стояли друг напротив друга, как шахматисты, которые закончили партию вничью.
Носенко пожал ладонь банкира твердым уверенным хватом.
— Теперь, Корнелий Иосифович, пройдем в мою комнату отдыха. Сюда, пожалуйста.
Неожиданно Бергман заметил, что тон и поведение Носенко вдруг изменились. В его голосе прорезалась властность, в движениях обозначилась уверенная резкость.
— Вам что? Коньяк? Вино? И то и другое отличные. Налить?
— Спасибо, я сам.
— Вы садитесь.
Бергман опустился в кресло, подчиняясь волевому напору губернатора.
— Прежде всего, Корнелий Иосифович, было бы большой ошибкой разойтись, не выяснив до конца отношений. Мне кажется, вы полны чувства победителя.
Бергман улыбнулся.
— Разве у меня нет причин для такого чувства?
— Может быть. Но я постараюсь развеять ваши иллюзии. К началу нашего разговора о деловом сотрудничестве — вспомните, его предложил я — вы подошли как к военной кампании. Раз есть чувство победителя, должно быть и чувство проигравшего. Короче, все как на войне. Далее, вы напористо диктовали свои условия. Я только и делал, что их принимал. Это укрепило в вас уверенность в своей силе и в том, что я поставлен на колени.
Бергман почувствовал себя неуютно. Все стадии ощущений, которые он испытал, Носенко описывал если не совсем точно, то очень близко к действительным. Но к чему он затеял этот разговор? Не для того же, чтобы похвастаться своей проницательностью. Тогда зачем?
Носенко посмотрел на Бергмана пристально, заметил его смятение и хитро сверкнул глазами.
— Так вот, Корнелий Иосифович, если говорить правду, некий губернатор Носенко обойдется без вас и вашей помощи. Куда больше дружбой со мной должен дорожить банкир Бергман.
— Серьезно? — Бергман уже преодолел растерянность и заговорил с обычной для него надменностью. — Какого ж дьявола вы меня пригласили, если можете обойтись сами?
— Вы готовы к откровенному разговору?
— Разве мы говорили не откровенно?
— Мы торговались. Как купец и покупатель. Теперь я предлагаю поговорить так, как разговаривают союзники.
— Даже так? — Бергман насмехался. Носенко это не задело.
— Даже очень так. И вот почему. До нашего разговора я мало верил, что мы вообще найдем общий язык. Вы всем известны как человек несговорчивый. Своенравный, если хотите. Больше того, доброжелатели мне заранее не советовали иметь с вами дело…
Бергман вспылил:
— И не имели бы!
Носенко хмыкнул иронически.
— Только не заводитесь. Я играю открыто, и это надо ценить.
Бергман сдержался. Он знал — губернатор прав, и обижаться на него не за что. Он налил в рюмку коньяку, резким движением плеснул в рот. Не поморщился.
— Слушаю.
— Я, Корнелий Иосифович, как и вы, привык принимать решения сам. Никогда не шел и не пойду на поводу у советников. В данном случае тоже. Кое-кто желал бы сделать меня ручным. Это не получилось ни у Москвы, ни у наших местных политиканов. Но мне нужны союзники. Кому я бы доверял. Как тебе, Корнелий… Кстати, могу я тебя так называть? — И, не ожидая ответа, продолжил: — Думаю, мы сойдемся. Верно?
— Мы? — Бергман выразил удивление столь искренне, что губернатор рассмеялся:
— Я собираюсь тебе помочь. Ты в беде, Корнелий, и я готов протянуть руку.
— В беде? Брат Давид — да. Я? Не понимаю.
— Когда поймешь, будет поздно.
— Это я ухе слыхал.