Лопату я поставил туда же, куда ставили остальные, перчатки сдал Шену и, увлекаемый толпой галдящих парней, вышел на улицу.
Прохладный вечерний воздух освежил лицо. Летней духоты нет, весенней влаги тоже не чувствуется. Осень, наверное.
Я глубоко вдохнул, выдохнул. Попытался определить, который час. Уже стемнело, но ещё не ночь. Значит, часов восемь-девять.
Выйдя из цеха, мы оказались в засыпанном белым песком внутреннем дворе большого здания. Здание было трёхъярусным. Внизу располагался цех, с другой стороны — что-то ещё. Оттуда вышли, весело переговариваясь, два десятка крепких, бугрящихся мускулами парней.
— Борцы, — услышал я, сзади. — Они идут мыться первыми.
Я проводил борцов взглядом. Их одежды были подобны нашим, но даже издали было заметно, что ткань — куда лучшего качества. А ещё у них были пояса. Большинство поясов — белые, но я заметил несколько жёлтых, оранжевых и даже зелёный.
Вслед за борцами из той же двери вышел пожилой китаец и остановился, положив руки на палку. Не то трость, не то просто палка для наставления учеников. Здесь, как я успел заметить, все носили короткие стрижки, однако у борцов и у этого пожилого волосы были длинные. Он стоял, не шевелясь, и смотрел в нашу сторону.
А нас становилось всё больше. Я заметил, что появились девчонки. В таких же ифу, как у парней, с завязками — но куртки, в отличие от наших, были длинными, по колено. Девчонки весело щебетали между собой, смеялись — парни-то в основном угрюмо помалкивали. Устали.
Высокие ворота были закрыты. Посмотреть, что там, снаружи, не было никакой возможности. Всё, что я мог видеть вне стен школы Цюань, это тёмное, затянутое дымкой небо. А стен я не узнавал. Надежда на то, что вспомню что-нибудь, выйдя из цеха, испарилась.
Ладно. «Не знаешь, что делать — дыши». Кто это говорил? Не помню. Но слова правильные. Можешь дышать — уже хорошо, сконцентрируйся на этом. Пусть события развиваются дальше, а я посмотрю, в какую сторону грести.
Мы простояли минут пять. Кто-то захныкал. Кажется, кто-то из парней. Я не стал оборачиваться. Успокоить нечем. Девчонок увела в женскую душевую воспитательница, женщина лет сорока на вид, с совершенно безжизненным лицом. Казалось, она даже говорит, не разжимая губ.
Наконец, борцы вышли и побрели в нашу сторону. Мы все, подчинившись махнувшему рукой воспитателю, отправились им навстречу. Разминулись посередине двора. Я незаметно постарался рассмотреть борцов. Большинство — просто крепкие парни, но трое-четверо — действительно здоровенных. Интересно, что за борьбу они практикуют. И, главное — зачем.
В душе я обнаружил зеркало и остановился перед ним. Ну, как и предполагал — тощий бритый наголо китайский подросток. Такого же возраста, как Тао. Я поднял руку, и подросток тоже поднял руку. Я оскалил зубы — он повторил и это.
— Удивительно, правда? — хохотнул кто-то, проходя мимо.
Да уж, удивительно. Удивительно — смотреть в зеркало и точно знать, что видишь этого парня впервые в жизни.
В столовой я внезапно растерялся. Все ученики разошлись по сторонам и заняли места за длинными столами. Я, до этого момента двигавшийся в общей массе, замешкался. Пошёл к самому дальнему столу и обнаружил, что это — стол борцов. Поздновато обнаружил, меня заметили. За столом тут же смолкли разговоры, на меня уставились двадцать пар глаз.
— Хотел чего-то? — спросил тот, у которого чёрное ифу было подвязано зелёным поясом.
Спросил без наезда, спокойно, однако я знал цену таким людям. Нельзя покупаться на их улыбки и убаюкивающие интонации. Глазом моргнуть не успеешь — перегрызут глотку.
— Я сегодня первый день… — начал я.
— Так а сосед твой где? — оборвал другой борец, в красном ифу с белым поясом.
— В консерватории, — сообщил я.
Борцы переглянулись и заржали. Ко мне потеряли всякий интерес. Завели разговор вполголоса, бодро орудуя палочками в чашках. Я сглотнул слюну. В чашках лежал белоснежный рис, овощи и мясо. Только сейчас дошло, что я голоден, как стая волков.
Длинными волосами борцы, похоже, гордились. Одни стягивали волосы в хвост, другие позволяли им падать на плечи, у нескольких я заметил замысловато заплетённые косички. Интересно, кого-нибудь из них в драке хватали за волосы? Хотя вряд ли, конечно, эти парни дерутся на улицах. Элита, блин.
— Что ты тут делаешь? — Меня схватили за руку. — Черепахи сидят там!
Я обернулся, увидел девчонку, ростом на полголовы ниже меня и тоже в чёрном ифу. Когда она потащила меня к столу, до меня дошло, что ученики элементарно разделились по цвету одежды. Всё-таки мышление барахлит. Неудивительно, учитывая, сколько всего и сразу на меня свалилось.
— Меня зовут Ниу, — сообщила девчонка, убрав с глаз длинную чёлку, когда мы с ней уселись на свободное место на длинной лавке.
Все остальные уже ели — торопливо, молча. Я взял в одну руку чашку с рисом, в другую палочки. Действие показалось знакомым, но непривычным. Так, будто я умел есть палочками и точно знал, что чем ближе поднесёшь ко рту чашку, тем ловчее получится закидывать в себя рис — но именно умел и знал. Каждый день палочки точно не использовал.
— Лей, — представился я, прежде чем отправить в рот первую порцию еды.
— Знаю, я тебя ещё на перекличке запомнила, — затараторила Ниу. — Куда тебя поставили? На распил?
— Кору снимать.