В два часа дня стоянка у спортивного зала, естественно, пустовала.
Рядом со спортивным залом разместилась маленькая больничка. При ней гараж для машины «Скорой помощи». Тоже с открытыми воротами.
А над этими зданиями высилась башня, самое высокое сооружение в деревне, с огромными часами, цифры которого показывали час, минуту, секунду и миллисекунду. Безумный бег миллисекунд казался единственным проявлением активности в застывшей под ярким солнечным светом деревне.
Вращая педали велосипеда, Флетч думал о том, что впервые попал в спланированное поселение. Предварительно возникшее на чертежной доске, в ярко освещенном, снабженном системой кондиционирования зале, при помощи карандаша и линейки, возможно, не без участия компьютера. Поселение, в котором с инженерной дотошностью учтено все: где людям обниматься, драться, смеяться, кричать, спорить, трахаться, плакать, прятаться. Несколько птиц на деревьях, несколько загорелых, слоняющихся без дела малышей, но ни собак, ни кошек, ни белочек. Если б не хлопанье большущего бело-синего флага, тишиной деревня могла бы сравниться лишь с подводным царством…
Толкая тележку вдоль рядов с товарами, Джек услышал, как двое мужчин, что приехали на катафалке, вошли в магазин.
– Привет, Мари, – поздоровался один.
– Привет, Фрэнк. – Чих. – Привет, Младший.
– Как твоя аллергия?
– С каждым днем все здоровее, – ответила женщина и высморкалась. – Она все здоровее, а я все болезненнее.
– Приехали за доктором Уилсоном. Отравился газом.
– Слышали. – Мари вновь чихнула. – Понятия не имела, что здесь есть и смертельный газ.
– В лаборатории, – ответил Фрэнк.
– А что это за газ? – спросила Мари.
– Понятия не имею. Но его хватило и на пожар. А потом там все взорвалось.
– Я слышала, как где-то грохнуло.
– Вот-вот. Взорвалась лаборатория.
– По-моему, кто-то думал, что в момент взрыва Редлиф будет в лаборатории, – вставил тот, кого назвали Младшим. – А его там не оказалось.
– Жаль, – отозвалась Мари.
Джек обратил внимание, что овощи и фрукты, продающиеся в магазине, не обрабатывались химикалиями, улучшающими их внешний вид. Апельсины не оранжевые, а желтые, помидоры – желтовато-зеленые, а не красные, бананы – зелено-черные, а не желтые, яблоки – желтые и зеленые, а не блестящие и красные. Только морковь имела привычный цвет.
– Уилсон у вас в катафалке? – спросила Мари.
– Да.
На полках не было не только консервов, но и супов быстрого приготовления и коробок с овсяными хлопьями. Зато стояли пакеты с чипсами. Сухая горчица – пожалуйста, кетчуп – извините, оливки – да, маринованные огурчики – нет, ореховое масло – будьте любезны, зефир – не держим.
Кондитерские изделия вообще отсутствовали.
– А чего вы, собственно, пришли? – спросила Мари. – Табаком и пивом мы не торгуем, а если б и торговали, вам бы не продали.
Зубная паста только на меловой основе. Мыло имелось, аэрозольные баллончики – нет.
– Слушай, а немного говядины у тебя купить нельзя? – спросил Фрэнк.
– Ты же знаешь, Фрэнк, я ничего не могу тебе продать.
– Я все-таки женат на твоей сестре, Мари.
– За это я тебе очень признательна, но товар отпускается лишь сотрудникам и гостям, Фрэнк. Тебе это известно.
Растворимый кофе без или с пониженным содержанием кофеина. Чай только травяной.
– Я – близкий родственник сотрудника, Мари, – настаивал Фрэнк. – Твой родственник.
– Родственники не в счет. – Мари чихнула.
Из лекарств один байеровский аспирин. А витаминов, фруктовых экстрактов, травяных сборов хоть пруд пруди. С подробными описаниями достоинств каждого.
– А ты купи как бы для себя, – предложил Фрэнк.
Мари закашлялась.
– Не могу. У этих стен есть уши. И белого хлеба не было.