Справку какую-нибудь подаешь в окошко, чтоб печать поставили, и то сердце в пятках: ждешь — швырнут обратно, что-то не так, еще раз приходи. Я, когда курортную карту оформляла, сижу, маюсь у кабинета врача. Рядом пожилой тощий человек. Губы сухие, кадык на шее то вверх, то вниз — пить хочет. А ему, видно, рентген желудка назначили — сутки не ел. Неоднократно выходила сестра, он звал ее, но она и внимания не обращала. Наконец подошла к нему, взяла направление. Держа вверх тормашками, оглядела и звонко посоветовала прийти завтра. «Как „завтра“?» — перепугался мужчина. «Вы что — неграмотный?» «Ах ты, бикса чертова!» — вскочила я. «Не хулиганьте, товарищ Мордюкова!» «А ну-ка, веди его на рентген! Человек сутки не ел, не пил!» Я взяла его под локоть, а он ни с места. Окаменел весь. Сестра скрылась за дверью рентгеновского кабинета. Вышел врач, почесал затылок. «Вы Сенчаков?» "Я". — Мужчина встал. «Заходите».
Асхан от души расхохотался.
— Ну, дали вы ей, Нонна Викторовна! Гадюка она!
— Да, я терплю, терплю, а потом как включусь… И родилась такой, и не меняюсь с годами.
— Не меняйтесь. Вас люди такой и любят.
— Ты молодой. Тебе море по колено. Слушай. Пригласило нас американское правительство с фильмом «Комиссар»…
Асханчик вежливо слушает.
— Обслуга — люкс! Сам помощник Рейгана принимал. Идем, значит, мы вечером на показ фильма. Вернее, едем, правда, до машины несколько метров, а на улице дождь.
— Дождь? Не везет вам. И там дождь?
— Не говори! Вижу, переводчик подошел к портье, дежурному по ключам, значит. «Зонтик просит», — подумала я. Поговорили они, и переводчик вернулся ко мне. «Не дали?» «Что?» «Зонтик?» «Да вот он, на столике у выхода лежит!» — засмеялся он. Смотрю — зеленый, в тон моему платью, даже расцветку специально подобрали. Вот это да! А мы живем — только и готовимся от ворот поворот получить.
— И вы тоже?
— Конечно.
— Вы же казачка, правильно? Казаки — это будь здоров! А по национальности кто?
— Русская.
Асхан смеется.
— Разве на Кубани бывают русские? У вас там сбор блатных и шайка нищих. Русская! Посмотрите на себя в зеркало! Отдыхающие с севера — розовые, белые, глаза голубые… А вы?
— Это правда, на Кубани и осетины, и чеченцы, и айсоры. Моя близкая подруга Райка Микропуло — турчанка. Кавказ весь такой. Ты чеченец?
— И чеченец, и абхазец, а по матери — айсор. Вон сколько таскаю!
— Какой ты хорошенький!
— Что я, девчонка, что ли? Я джигит! «Хорошенькая» у меня девушка. Знаете, как ее зовут? Ма-жи-на — улавливаете?
— Мажина?
— Догадайтесь, какой национальности? Грузинка. Чистокровная!
Он засиял.
— Красть придется.
— Почему?
— Отец ее ни в какую! Мать ничего, а он… Подсовываю ему нарды — счастья до неба! А я не люблю нарды. Нудно. Играю из подхалимажа.
— И Мажина рада?
— Ну, что вы! Она станет над нами, брови сдвинет и наблюдает, как учительница в школе.
— Любишь, значит?
— А как же? Жениться собрался. Беда, по-грузински разговаривать никак не научусь. Опять же отец ее требует, а мать помалкивает. Ну, Мажина как заведет: грузины — самая главная нация.
— А ты соглашайся. Они и вправду красивые, гордые, с древней культурой.
— Я соглашаюсь, но ей мало. Расплачется и твердит: грузины — из всех людей люди. Дядю ее айсор зарезал в драке. Националистка страшная. А в меня втрескалась. Требует — кради меня скорей, кради!
Смеемся.
— Я говорю: подожди, слушай, куда красть? Мой флигель опять курортникам сдали. Как я ненавижу курортников, клянусь мамой! Сколько помню себя, кто под столом спит, кто на крыльце.
— Это все от бедности: и вы бедны, и те курортники бедны, если могут оплатить только лежанку.
Он зевнул и похлопал себя ладонью по губам.
— Я сегодня ни минуточки не спал… Не бойтесь, я молодой, выносливый.